Грегг Олсен - Затаившийся

Мне нравится такое развитие беседы. Это весело.

– Не всегда, – говорю я.

– На что ты намекаешь, Адам? Говори прямо. Я не мальчик на побегушках с твоего завода.

– Я работаю не на заводе, Фрэнк.

Он и бровью не ведет:

– Говори прямо.

Я смотрю на отца моей покойной жены и от души надеюсь, что он чувствует, как мой взгляд впивается в его холодные, жестокие глаза. Глаза, которые всегда смотрели на меня исключительно с разочарованием и недоверием. Даже с ненавистью.

– Если хочешь и дальше видеться с Обри, – говорю я, произнося слова медленно, одно за другим, – тебе придется вести себя как приличный человек. Со мной. И с Хелен. Понятно?

Его губы сжимаются, а ноздри раздуваются. Может, его хватит сердечный приступ? Это было бы прекрасным завершением ужасного дня.

– Ты мне угрожаешь? – говорит он наконец. – Серьезно? Вот что ты делаешь, Адам? Это ты зря.

Я делаю глоток виски, и лед бьется о мои зубы.

– Я больше не собираюсь мириться с твоим поведением, – говорю я. – Моя жена мертва. Твоя дочь мертва. Я больше не обязан проводить время с тобой и с Хелен только для того, чтобы порадовать Софи. Я терпел тебя из любви к ней, но этому пришел конец, Фрэнк. Я мог бы заявить тебе прямо здесь и сейчас, что ты больше никогда не увидишь Обри. Между прочим, ей всего три года. Она бы забыла тебя так же легко, как забудет Софи.

Я выдерживаю паузу. Фрэнк молчит.

– Может, будет лучше, если она тебя больше не увидит?

– Ты свихнулся, – говорит он, и по меркам Фрэнка Флинна это очень сдержанный ответ.

– Нет, – огрызаюсь я. – Время вышло, Фрэнк. После женитьбы приходится терпеть семью жены. Но ее больше нет, и я к тебе не привязан. Забирай свою жену и уходи.

Фрэнк встает и наконец произносит то, что, как я подозреваю, он собирался сказать с самого начала.

– Ты убил Софи.

Он надеется ранить меня, но мне не больно. Я не поддамся человеку, единственная цель которого – унизить всех вокруг. Но он больше не доберется до меня. До Софи. До Обри. Хватит.

С Хелен пусть делает все, что хочет. У нее промыты мозги, но ничто не мешает ей просто взять и уйти.

– Повторяй это почаще, – говорю я. – Каждый раз, когда ты выводишь меня из себя, ты лишаешься еще одной встречи с Обри.

Входит Хелен. Я не уверен, много ли она услышала. Надеюсь, что достаточно.

Я не встаю. Я больше не собираюсь притворяться, что эти люди мне нравятся, что они заслужили хоть каплю уважения с моей стороны. Он просто мерзавец. А она – просто тряпка.

– Адам, пожалуйста, не отбирай у нас Обри, – говорит Хелен.

Я не обращаю на нее внимания.

– Я сложил кое-что из вещей Софи в коробку у двери, – говорю я, не обращаясь ни к кому из них. – Сделайте одолжение, заберите с собой.

Дом словно бы светлеет, когда за ними закрывается входная дверь. Я слышу, как Фрэнк проклинает Хелен по пути к машине, но меня это не волнует. Я иду в спальню к Обри. Она уже лежит в постели. Не знаю, что будет дальше, но чем меньше времени этот ангелочек проведет в обществе чудовищ, вырастивших ее мать, тем лучше.

Одной летней ночи в Шелтоне достаточно, чтобы напомнить мне, почему я собираюсь жить здесь до конца своих дней.

Это мой город. Мой дом . Шелтон всегда будет моим домом, что бы здесь ни произошло.

По дороге домой я заезжаю в мини-маркет, чтобы купить кошачьего корма.

За прилавком стоит Шэннон Карсон. В старшей школе мы с ней были одноклассницами, хотя и не дружили. Она почти два года подрабатывает кассиршей по ночам, чтобы оплатить онлайн-курсы бухгалтерского учета. Я поздравляю ее, когда она рассказывает, что только что закончила учебу.

– В этом городке все поздно расцветает, – говорит она, складывая корм для Миллисент в полиэтиленовый пакет.

Не поспоришь.

– Слышала о том деле, которое тебе досталось, – добавляет она.

Все о нем слышали , думаю я.

– Да. Очень трагично.

Она выжидает, но я молчу.

– Да уж, – говорит она наконец, чтобы прервать молчание. – Здесь такого не случается.

С этим я тоже не могу спорить. Мир вокруг меняется, но мы остаемся прежними. По большей части. Кинотеатр «Скайлайн», повидавший несметное множество обрядов инициации, по-прежнему работает, совсем как в 1964 году, когда автомобилисты впервые приехали посмотреть фильм под открытым небом. Наш город – всемирная столица елок, и это не просто маркетинговый ход. Мой папа работал на лесопилке, когда ею владел Симпсон. В то время никто не жаловался на длинные смены. Когда я пошла в полицию, а позже стала детективом, то редко сталкивалась с делами, в которых не был замешан кто-то из моих знакомых. Шелтон – маленький городок. Все знают друг друга. Мы переодеваемся в футболки и шорты, стоит солнцу хоть на минуту выглянуть из-за туч, и толпимся на галечных пляжах, как делали скокомиши на протяжении многих веков. Мы не любим терять ни единой минуты лета, потому что знаем, что с конца сентября и до самой весны будем зарастать мхом.

Богатенькие приезжие из Сиэтла думают, что мы старомодны или вообще отстали от жизни.

Мысленно мы улыбаемся в ответ. Лучше быть старомодными, чем страдать от уныния, которое влечет за собой жизнь в большом городе.

Мы предпочитаем свой городок.

Я сижу дома, а Миллисент трется о мои лодыжки, когда у меня звонит телефон. Увидев, что это Фрэнк Флинн, я понимаю, что не выдержу еще одного разговора с ним. Я никогда не испытывала такой неприязни к родственнику жертвы. Но у отца Софи Уорнер удивительный талант делать самые тяжелые моменты в жизни еще паршивее. Уже девять с небольшим, и у меня есть оправдание. Я не ответила на звонок, потому что спала. Хоть это и не так. Я смотрю на телефон и жду, пока на автоответчике появится новое сообщение. Ожидание затягивается. Наверняка это будет очередная тирада.

«Детектив, – говорит он, – надеюсь, вы заняты поиском улик, доказывающих вину моего зятя. Хелен и я сегодня заезжали к нему домой. Ему хватило дерзости начать мне угрожать. Он сказал, что запретит мне встречаться с Обри, если я продолжу докапываться до истины. Держи карман шире. Фрэнка Флинна так просто не запугать. Вам нужно его допросить. С пристрастием. Хорошо было бы, если б вы могли применить к нему силу. Не заставляйте меня это делать. Просто выполните свою работу и добейтесь от него признания».

Я слышу, как плачет на заднем плане Хелен, вновь и вновь повторяя имя Обри.

Фрэнк прерывает свой монолог, чтобы обратиться к жене: «Обри здесь не главное, Хелен! Главное – наша Софи. Возьми себя в руки!»

Затем он возвращается к своему сообщению.

«Он очень странно вел себя сегодня. Не признался прямо, но наговорил всякого, что явно указывает на его вину. Сказал, что рад тому, что Софи не стало. Да, так и сказал. И вот еще что, детектив: он сложил все ее вещи в коробку и отдал нам. Как будто хотел стереть все напоминания о ней из жизни. С какой стати ему это делать, если он невиновен? Я очень надеюсь, что вы перестанете маяться дурью и закроете это дело. Вы знаете, кто убил Софи. Это был он. Перезвоните мне».