Грегг Олсен - Затаившийся

С этими словами я кладу трубку. Раз – и голос тестя затихает.

Я бы добавил его номер в черный список, но он все равно найдет способ добраться до меня и в чем-нибудь обвинить. Разозлить. Он и понятия не имеет, как я любил его дочь и как она его презирала. Как я его ненавижу. Люди верят в то, во что хотят верить. Моя мама всегда так говорила. Она была очень умной женщиной.

Я собираюсь было отложить телефон, но тут замечаю голосовое сообщение. От Ли. Почему-то при виде него эйфория, оставшаяся после того, как я положил трубку, исчезает без следа.

– Не повезло тебе, – говорит Мика, наш шеф-повар, когда я захожу в ресторан через заднюю дверь в среду днем. Он как раз проверяет содержимое кладовой перед ужином.

– Все в порядке, – говорю я, снимая куртку и бросая взгляд на сегодняшние свежие морепродукты. – Гребешки всегда быстро расходятся, – добавляю я.

Мику гребешки не интересуют.

– Похищение и убийство, – говорит он, напоминая про кошмар, в который превратился мой трехдневный отдых. – Запоминающиеся выдались выходные.

Что-то сжимается у меня в груди, но я молчу. Откуда он об этом знает?

– Ту женщину из Маунт-Бейкер убили прямо в Лилливаапе, куда ты уехал отдыхать, – продолжает Мика. – В новостях показывали съемку с вертолета. И я увидел твою машину!

Я не хочу вспоминать эти выходные, но, похоже, выбора у меня нет.

– Мы пропустили все веселье, – я решаю солгать. – если, конечно, это можно назвать весельем.

– Сара успела изучить каждую мелочь, – говорит Мика, отрывая взгляд от планшета. – Она обожает разгадывать преступления. Говорит, ту женщину наверняка убил ее муж.

Сара – его жена. Мика прав. Она действительно обожает истории о преступлениях. Вечно читает всякие триллеры, когда ждет мужа с работы.

– Может, и правда убил. Я не в курсе. Мы ничего не видели.

– В самом деле? Ничего? – Мика откладывает планшет, отправляя список покупок на печать. Я слышу, как в кабинете включается принтер, и направляюсь туда, чтобы забрать распечатку.

– Держи, – говорю я, отдавая список Мике.

– Спасибо, Коннор, – отвечает он. – Сара очень огорчится. Она надеялась, ты поделишься с ней какой-нибудь инсайдерской информацией про этого Уорнера. Так жаль его бедняжку-жену. Избили и выбросили, как мусор. Какой же он ублюдок.

– Любой, кто решится на такое, – ублюдок, – соглашаюсь я.

– Сара все равно захочет тебя расспросить.

– Придется ее разочаровать, – отвечаю я. – Нас там даже не было.

Я заканчиваю обставлять столики. У нас маленький ресторан с хорошо обеспеченной и придирчивой клиентурой, по большей части это сотрудники технологической сферы. Мика надеется найти что-то получше «Синей двери», и его кулинарный талант действительно заслуживает большего. Я не хочу его подвести. Я работаю здесь дольше всех остальных официантов, и у меня больше всего опыта. Я обслуживаю лучшие столики. Я получаю больше всех чаевых. Намного больше. Мы прекрасная команда. Но внезапно, когда я складываю белую салфетку, порез у меня на пальце вновь открывается. Как дорожный знак. Как пятно Роршаха. Прямо у меня на глазах. События прошедших выходных накатывают на меня волной, и я чувствую себя неуютно. Не знаю почему. Когда я только вошел в ресторан, все было в порядке, но сейчас меня пробил озноб, как будто мой мозг пытается перезапуститься, но не может.

Я аккуратно промываю порез под краном, и вода окрашивается розовым. Исчезает в сливе. На самом деле я даже не знаю, где порезался. На работе? Или где-то еще?

Я никогда в жизни не уходил с работы. Я пытаюсь взять себя в руки. Но не могу представить, как проведу целый вечер, улыбаясь и делая вид, что все хорошо, хотя внутри я будто забыл, кто я такой. Я не знаю, что я наделал. Совершенно не представляю. Но в глубине души я знаю, что что-то сделал.

Что произошло на пляже? Неужели я совершил что-то настолько ужасное, что даже не помню этого?

Как авария в Хантингтон-Бич?

Что-то вроде того?

Я иду к Мике. Он болтает с Линнетт, нашим администратором. Она моя ровесница. Сногсшибательно выглядит. Длинные черные волосы, которые она зачесывает назад, и черное платье с разрезом, демонстрирующим ее идеальные бедра. Я и раньше видел Мику и Линнетт вместе – очень близко друг к другу. Иногда я гадал, кто из них кого использует. Сейчас я об этом не думаю.

– Шеф, – говорю я, – слушай, мне ужасно жаль. Я плохо себя чувствую. Как будто отравился чем-то. Может, устрицами. Не знаю. Внезапно накатило. Мне надо уйти.

– Это странно, Коннор, – говорит Линнетт с подозрением. – Отравления обычно случаются довольно быстро. Когда ты ел устрицы?

– Вчера, – говорю я.

С меня ручьем стекает пот. Рубашка под мышками пропиталась насквозь. Я выгляжу кошмарно. Совершенно кошмарно. Не важно, когда я ел этих устриц. Достаточно посмотреть на меня, чтобы понять – мне действительно плохо. Кажется, меня вот-вот вырвет. Мне нужно уйти. Мика видит все это. Он протягивает руку, чтобы похлопать меня по плечу, но останавливается. Может, он думает, что у меня грипп. Он явно умнее Линнетт.

– Чувак, – говорит он, – поезжай домой. Отдохни. Скажешь, когда тебе полегчает.

– Извини, шеф, – говорю я, подходя к вешалке, чтобы забрать свою куртку.

– Все в порядке, – отвечает Мика. – Мы справимся.

На выходе я слышу, как он говорит Линнетт что-то про то, что случилось в Лилливаапе. Уверен, она в восторге. Она любит драму, и способна создать ее, где угодно.

– Ох, может быть, на него внезапно накатили воспоминания, – говорит она, наклонившись поближе к Мике.

Она всерьез думает, что я ее не слышу? Или ей просто все равно? Когда она наклоняется, разрез ее платья раскрывается, словно бутон, обнажая ее бедро еще дальше. Она любит драму, а наш босс любит красивые ноги. Идеальная пара.

– Нет, – говорит ей Мика. Я киваю им на прощание. – Коннора и Кристен там даже не было, когда все случилось. Они то ли гуляли, то ли еще что. Все пропустили, как обычно.

Я жду автобуса в окружении обычной вечерней суеты. Меня слегка потряхивает от прохлады. Я хочу поскорее вернуться домой. Дюжина людей вокруг наверняка думает то же самое, но совсем по другим причинам. Провести время с близкими. Покормить кошку. Заняться чем-нибудь. Я один ничего не понимаю. Я пишу Кристен сообщение – говорю, что мне стало нехорошо и я ушел домой. Она не отвечает. Это не страшно. Я все равно не знаю, что еще сказать – что я жалею о чем-то, чего не делал? Кажется, не делал.

Боже, пожалуйста, помоги мне.

Я больше ни о чем не буду тебя просить.

Не ради себя.

Адам ждет в приемной, и к горлу у меня подкатывает тошнота. Наверное, от нервов. Если я скажу об этом Монтроузу, он пойдет прямиком к шерифу и добьется, чтобы меня отстранили от дела. Не думаю, что мне удастся отстоять свое положение. Я бросаю взгляд на сливовое дерево за окном. Оно напоминает мне о ветвях, под которыми меня нашел Адам.