Хелен Монкс Тахар - Драгоценная ты

Раньше мы с Рут заходили друг к другу в комнату без разрешения, поэтому я думала — она не обидится, что я трогала ее вещи.

Она обиделась.

— Не заходи, пожалуйста, ко мне, когда я не дома. Ты брала фотографии?

— Прости, Рут. Я не могу забыть… про твою мать…

— Она мне не мать, Лили! Прошу, выбрось из головы!

— Не хочу! Я люблю тебя. Я зла на ту женщину как сто чертей!

— Не надо! Мне не по себе, Лили…

— Ты боишься меня?

— Вообще, нет. Но сейчас ты ведешь себя странно… Подумай о чем-нибудь другом, ладно? Мне надо идти.

И ушла. Даже не дала мне шанса объясниться. Попросту сбежала. Потому что я заговорила о тебе.

«Вот кого нужно бояться, Рут!» — думала я.

Рут не сообщила, куда идет и когда будет дома. Потом оказалось, она устроилась официанткой в кафе в галерее «Тетли». После работы пошла в кино и вернулась, когда я уже спала. На следующий день я ее выследила и узнала про новую работу. Увидев меня за столиком, она рассердилась.

Я шла домой, глотая слезы, и уже точно знала, что нужно сделать. Разговоры о матери разбередили душевную рану, и она испугалась своих чувств. Надо было признать злость и отомстить. Но Рут не смогла и закрылась. После всех наших разговоров… Теперь придется наказать Рут за то, что она позволила тебе встать между нами. Я уже тогда возненавидела тебя, Кэтрин.

А Рут я решила дать последний шанс — ведь она не виновата, что ее бросили в детстве. Брошенные дети выживают как умеют, мне ли не знать. Рут спасается самообманом. Я написала ей СМС: «Я понимаю, ты расстроена из-за мамы. Я всегда готова поговорить, если хочешь. Кола и чипсы сегодня за мной!»

Рут не вернулась. Ответила вечером: «Уехала домой на выходные».

Получается, ты бросила ее, а она — меня? Нет, так не пойдет! Я хорошо подготовлюсь к встрече. От меня так просто не уходят.

Главная слабость Рут — ее стремление быть хорошей. Туда я и направлю удар. Я поискала и нашла нужную информацию. Генеральный директор благотворительного общества, куда Рут перечисляла деньги, практикует сексуальные домогательства. Школа в Кении, которую она помогала строить, уже почти развалилась. Лидер партии, в поддержку которого она недавно митинговала, высказывается против сексуальных меньшинств в Твиттере. Весь наш сортированный мусор свозят на общую свалку. К тому же никакая сортировка не покроет урон от трех ежегодных полетов, которые она совершает с родителями. Конечно, я не скажу ей напрямую. Она узнает сама. Я просто помогу собрать пазл и убедиться, насколько никчемна ее жизнь.

Рут ушла в социальные инициативы, пытаясь защититься. И когда она этой защиты лишится, появлюсь я и предложу помощь.

— Рут, я люблю тебя. Подумай, зачем ты тратишь жизнь на никому не нужные жесты? Они — сплошная показуха, ты приносишь больше вреда, чем пользы. Зачем? Может, ты просто бежишь от травм? Я знаю, почему тебе необходимо непрестанно приносить пользу людям. Просто в глубине души ты считаешь себя бесполезной. Главное осознать, а потом я тебе помогу. Я понимаю тебя. И я знаю, как перестать себя обес-ценивать.

В воскресенье вечером я не могла дождаться, когда в двери повернется ключ.

Наконец-то! Она дома! Пора действовать.

Однако я услышала незнакомый мужской голос:

— Лили, вы здесь?

Это была не Рут. Она послала приемного отца. Мне велели освободить комнату до начала учебного семестра. Значит, мне не суждено жить с Рут, не суждено помочь ей назвать вещи своими именами.

Мне также дали понять, что примут меры, если я попытаюсь ее преследовать.

Я была уничтожена, мне было очень больно. И я ничего не могла изменить. Остаток лета я провела с Джеммой в Норфолке, затем сняла другое жилье. Друзей у меня не появилось, зато появилось хобби — ты, Кэтрин.

Я начала копать, и как и следовало ожидать, со стороны твоя жизнь выглядела идеально. Безупречная репутация, прекрасная работа, любящий муж и целые две квартиры в Лондоне. Никто и не узнает, что ты бросила дочь. И как это отразилось на мне. Ты будешь жить спокойно и счастливо. Несправедливо!

Если бы не ты, Рут была бы со мной и я не ввязалась бы в историю со студенческой газетой (ты знаешь, чем дело кончилось).

После суда я много думала, пыталась осознать происшедшее. Вывод напрашивался сам собой: ты разрушила мне жизнь. И я поклялась уничтожить тебя, отомстить за себя, за Рут, за всех Азифов и «снежинок», о которых ты вытерла ноги. Рут верила, что можно изменить мир к лучшему. Что можно изменить жизнь к лучшему.

Я перекрасилась в рыжий и создала новый образ себя — идеальный для мести. Однако никак не ожидала встретить в тебе равного противника. И не думала, насколько далеко зайдет дело с Иэном — смерть, беременность… Это получилось неожиданно, я не хотела… Дети и смерть всегда приходят не вовремя, так?

Нет, Кэтрин, ты мне не мать. Жаль, правда? Было бы просто и понятно. Ошибка молодости, личная месть. А как же тысяча других преступлений, которые совершаете вы по отношению к нам? Должны о нас заботиться, а только критикуете. Мы работаем бесплатно, мыкаемся по углам. Нас используют и на работе, и в постели. Еще и высмеивают за тонкокожесть, если мы недовольны. Весь мир принадлежит вам. Считай, что я ангел мести. Пришла отомстить за всех обиженных миллениалов. Ты все потеряла и наконец поняла — тебе было что терять. Начни жить по-другому. Найди дочку. На коленях проси прощения. Извинись перед всеми, кого унижала — когда они и без того были в отчаянном положении и только и могли, что завидовать тебе. Начни платить стажерам. Перестань с ними спать. Искупи преступления, и может, ты сумеешь снова встать на ноги.

Можешь мне не верить, но я искренне надеюсь — ты встанешь на ноги.

Да, я планомерно уничтожала тебя, Кэтрин, хотя всегда жалела. И мне нравится, как ты давала отпор — я бы делала так же на твоем месте. Теперь мы навсегда связаны ребенком Иэна. Во мне живет частичка Иэна, значит, и я тебе не чужая. Ты мне нужна. Мне кажется, и я тебе нужна. Ну вот, ты знаешь правду. Мы похожи — я тоже не умею себя любить. И всегда хотела иметь маму, которая хоть немного меня понимает…

Что скажешь, Кэтрин?

Когда я собиралась на пробежку в двадцать лет, мне нужно было морально подготовиться. Настроиться, что водители будут сигналить и кричать из окон, проходящие мужчины — комментировать мою внешность и поведение. Хватит ли мне сегодня духу их послать или я просто буду делать вид, что не слышу? Иногда я представляла, как меня осматривают и оценивают с головы до ног, и предпочитала остаться дома. Мужское внимание сковывало, лишало свободы.

Ближе к сорока годам меня перестали замечать. Однажды я осознала, что окрики и гудки прекратились. И мне почему-то стало обидно, хотя в молодости они меня раздражали. Оказывается, моя самооценка прочно завязана на внешности. Я не хотела признавать, что завишу хоть сколько-то от мнения водителей, но удивительно, как много противоречивых эмоций я испытывала в связи с этой ситуацией. И я представила женщину средних лет, которая живет с нарастающим страхом потери, потому что становится менее востребована во всех сферах жизни. Как она будет относиться к девушке, которая находится на пике популярности и возможностей? Так и зародилась идея романа.