Эмили Гунис - Девушка из письма

«Эльвира! Эльвира!»

Китти внезапно очнулась ото сна, жадно хватая ртом воздух. Она не сразу поняла, где находится. Снова тот же сон. Ей припомнились слова Ричарда:

«Сны зачастую означают так и не решенные вами проблемы, с которыми мозг все еще пытается справиться, пока вы спите.… Вы думаете, ключ по-прежнему спрятан там же? Наверное, считаете, что именно это внушает вам ваш сон?»

Еще день, подумала Китти, всего лишь один день, и Святая Маргарита без следа исчезнет с лица земли. После этого она уже никогда не узнает, могла ли докопаться до истины.

Она вскочила из кресла и бросилась к гардеробу, лихорадочно доставая из него вещи.

Путь до входной двери показался ей невероятно долгим, но с каждым шагом силы возвращались к ней. В ее душе загорелся маленький огонек надежды. Она нашла фонарик, надела сапоги и накинула на себя сверху водонепроницаемый плащ. Затем вышла из квартиры и на лифте спустилась вниз.

Когда она выбралась на улицу, морозный воздух обжег лицо, но она лишь едва заметно улыбнулась. Ночь была темной и холодной, однако стоило ей двинуться вдоль ряда платанов, протянувшихся по набережной Виктории, восьмилетняя Эльвира, какой она запомнила ее, появилась прямо перед ней, подбадривая и заставляя идти дальше.

Китти остановила черное лондонское такси, почти сразу попавшееся ей на пути.

– Пожалуйста, не могли бы вы довезти меня до Престона? Это городок к северу от Брайтона.

– Ничего себе! Это обойдется вам, милочка, примерно в двести фунтов, – отозвался шофер, склонившись к открытому окну.

– Хорошо. Значит, мне понадобится банкомат по дороге, чтобы снять наличные.

Китти открыла заднюю дверь машины и села на сиденье.

– Я невыносимо устала, Нана, постоянно выслушивать дерьмовые упреки. От Маррея, от Бена.

– Так старайся не слушать их. – Нана оторвалась от вязания и посмотрела на Сэм.

– А разве у меня есть выбор? Я могла бы послать Бена куда подальше, но тогда Эмма лишится отца, а если скажу Маррею, чтобы отвалил от меня, то я лишусь работы.

– Бен никогда не уйдет полностью из жизни Эммы. Он слишком сильно любит вас обеих. А что до Маррея, то так ли будет плохо, если ты уйдешь от него?

Сэм сидела в бабушкином кресле-качалке, держа на руках прижавшуюся к ней Эмму.

– Нана, у нее лоб горячий. Ты думаешь, она здорова?

Сэм почувствовала, как слезы навернулись на глаза.

Нана поднялась из своего кресла и пощупала спину правнучки.

– Она действительно слегка горячая, но я уже измерила ей температуру, все в порядке. Ее организм справляется с вирусом. Еще пара дней, и ее состояние придет в норму.

– Эмму не пустят завтра в ясли, если ее самочувствие будет таким же, как сейчас. А у Бена собеседования по поводу работы.

– Ничего страшного. Я присмотрю за ней, – с нежной улыбкой сказала Нана.

– Нет, Нана, это неправильно по отношению к тебе. Я попрошу его приехать и забрать дочь после собеседований. Но не сегодня, у меня просто уже нет сил для очередной ссоры с ним, для пререканий и споров. Мне кажется, что все пошло кувырком после того, как я уехала от него, и пока я не вижу возможности вернуть всё на круги своя. – Сэм заплакала, резкими движениями смахивая со щек слезы, а Эмма заерзала у нее на коленях и прижалась к матери еще сильнее.

– Ты не можешь вернуться в прошлое, но вполне можешь двигаться вперед, если готова приложить для этого усилия, – сказала Нана. – Я понимаю, как трудно сейчас Бену, но ведь на самом деле он не выполняет всех своих обязательств, о которых вы договорились. У тебя нет причины чувствовать себя виноватой в чем-либо.

– Не знаю. Порой мне кажется, что он в глубокой депрессии. Я тоскую по прежнему Бену, но он сам не стремится наладить отношения между нами. Я чувствую себя ответственной за то, что развалила семью, однако это именно он хочет оставить все как есть.

– Ты справишься. Пройдет еще несколько лет, ты сделаешь себе имя, прочнее встанешь на ноги и тогда сможешь чаще отлучаться с работы. У тебя сейчас самый сложный период, когда ты делаешь карьеру, имея на руках ребенка, требующего твоего внимания и заботы.

– Это верно. Вот только я многое упустила, когда Эмма была совсем маленькой. И упущенного уже не вернуть. – Сэм ласково запустила пальцы в локоны дочери и стала целовать ее теплые щеки, пока малышка не оттолкнула ее от себя.

– Ты была бы несчастна, если бы пришлось целыми днями торчать с ней дома. У нее есть Бен, есть я, а ходить в ясли она обожает. А скоро ей предстоит школа. Она – вполне довольный жизнью ребенок. Ты проводишь с ней ровно столько времени, сколько можешь на данный момент. Она станет нуждаться в тебе гораздо больше, когда подрастет, а ты, если уйдешь с любимой работы, превратишься в печального человека с несложившейся судьбой. Разве это станет для Эммы хорошим примером на будущее?

– Но сейчас я провожу на работе долгие часы, почти не вижусь с Эммой, Бен меня ненавидит, а босс относится без малейшего уважения. Я так устала каждый день прикладывать неимоверные усилия, но все равно чувствовать, что я всех только разочаровываю.

– Не думаю, что босс не уважает тебя. Скорее ты не уважаешь его. Я бы тоже не стала. Судя по твоим рассказам, он совершенно безграмотный болван.

Сэм с нежностью посмотрела на свою бабушку. Она любила ее безгранично, каждую ее морщинку, ее кожу, которая пахла розовой водой, улыбку, которую видела на ее лице, несмотря на боль в бедре. Письма Айви, как отчетливо замечала Сэм, задели за живое и ее, поскольку бабушка очень хотела бы знать свою собственную мать.

– Мне жаль, что письма до такой степени расстроили тебя, Нана. Они напомнили тебе о твоей матери, не правда ли? Ты когда-нибудь пыталась разыскать ее? – Сэм постаралась спросить как можно мягче.

– Не волнуйся обо мне, дорогая, – сказала Нана и сосредоточилась на подсчете количества петель.

– Ведь ты не всегда ладила с приемными родителями, правда? Например, они не слишком обрадовались, когда ты забеременела моей мамой.

– Да, они переживали из-за этого, но делали только то, что казалось им правильным. Едва ли я легко поддавалась воспитанию.

– Неужели ты никогда не думаешь о ней? О своей родной матери? – Сэм наблюдала за ней, ожидая, что она поднимет взгляд.

– Иногда думаю. Вот только она наверняка уже умерла, – тихо отозвалась Нана.

– Ты не можешь этого знать. Тебе всего шестьдесят. Она все еще может быть жива. Я могла бы помочь тебе разыскать ее.

Нана вновь сосредоточила внимание на вязании. Ее пальцы двигались быстро, спицы щелкали беспрерывно одна о другую. Такой знакомый звук! Сэм прежде часто засыпала под него.

– Сэмми, есть кое-что, о чем ты не знаешь, – сказала она через некоторое время. – Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.