Екатерина Горбунова - Конец игры [СИ]

‒ Это мой отец, ‒ смущённо выдала Эмберли.

‒ Отец? Ты уверена?

Мэдисон дёрнула плечами:

‒ Ну… как? Мама это утверждает. Уж она-то точно в курсе.

Одри сжала губы, опустила глаза, делая вид, будто не решается сказать о важном.

‒ Что? Говори! Ты что-то знаешь?

Эмберли шагнула навстречу, попыталась ухватить Одри за руку, но почва под ногами резко просела. Она и раньше была не твёрдой, а теперь, казалось, превратилась в желе, мягкое и вязкое, не способное выдержать, но готовое поглотить: облепить со всех сторон, засосать, затянуть. Эмберли вскрикнула, рванулась, всё-таки вцепилась в Одри, но вдвоём они провалились ещё глубже. Болото будто только и дожидалось этого её неосторожного движения.

‒ Не дёргайся, ‒ холодно заявила Одри. ‒ Если, конечно, ты не хочешь захлебнуться быстрее.

‒ Одри! — Мэдисон не поверила. Выражение на ее лице было такое, словно она увидела привидение. — Нет!

И не послушалась, как прежде — забарахталась, пытаясь выбраться из склизких затягивающих объятий, но… сделала только хуже и себе, и Одри.

Растревоженная жижа становилась только нетерпеливей, затягивала быстрее. Они и сами не заметили, как погрузились почти по пояс. Болото, живое, изголодавшееся, старалось быстрее разделаться со своей добычей.

− Да успокойся уже! Поздно. Всё равно не выберешься, ‒ голос Одри зазвучал металлом.

− Выберусь! — упрямо выкрикнула Эмберли. — Мы вместе выберемся!

Она не собиралась сдаваться — буквально в метре нормальная почва. Надо лишь дотянуться, распластаться по поверхности, пока это возможно. Но Одри, почувствовав, что та собирается делать, вцепилась в плечи бывшей подруги и зашептала возбужденно:

‒ Скажи, тебе ведь на самом деле нравилось выносить приговоры, распоряжаться чужими судьбами?

Эмберли не отвечала, вообще не обращала внимания: отталкивала её руки, шарила в трясине, пытаясь найти хоть что-то твёрдое, на что можно опереться, хваталась даже за тонкие стебельки.

Одри упивалась её паникой, глотала, как болото, эмоции, и не могла насытиться. Ещё чуть-чуть, и они обе канут в историю, их файл будет удалён безвозвратно. Последний аккорд, верх правосудия: покарать судью и палача!

‒ Дерек! Па-па! — Эмберли закричала так неожиданно, так резко, что у Одри заложило уши. — Помогите! Кто-нибудь!

Одри криво усмехнулась:

‒ Приговор нельзя отменить. ‒ Она поймала полный ужаса взгляд Мэдисон, но он не тронул, наоборот, рассмешил: ‒ Никто не поможет.

Разве не так должно все закончиться? Разве не в этом справедливость? Две чаши с камнями. Ну же, какая перевесит?

Она проворонила момент, когда появился Дерек — он бежал, на ходу стягивая с себя куртку. Замер на несколько секунд в полутора метрах от них, но потом сделал еще несколько шагов вперёд, плавно опустился на землю и лег на живот.

‒ Эм, хватайся! — крикнул, предлагая куртку, как спасательный круг. Не Одри, а Эмберли.

Та дёрнулась, вцепилась в рукав, но от резкого движения погрузилась ещё глубже.

‒ Держись! Крепче! ‒ командовал Дерек. ‒ Я вытащу!

Было видно, как напряжены его мышцы, как жилы вздулись на шее. Он старался изо всех сил, не останавливаясь ни на мгновенье, тянул и тянул, но трясина не думала отпускать свою жертву.

Куртка трещала, расходилась по швам. Одри с презрением наблюдала за их бессмысленной вознёй. Её саму нисколько не пугали объятия болота — холодные, но такие крепкие. От них даже мысли становились вязкими.

‒ Эмберли, ‒ выдохнул Дерек с отчаянием, словно заранее попросил прощения.

Тоже понял, что бесполезно? Одри же говорила: «Никто не поможет», правосудия неизбежно. Умело запрограммированная реальность тоже не на его стороне.

Совсем рядом раздался громкий хруст. Новоявленный папаша нарисовался. Он изо всех сил пнул невысокое кривое деревце, и то легко сломалось от его удара. Тогда мужчина ухватил тонкий ствол, протянул его Эмберли, пристроившись рядом с Дереком.

‒ Перехватись! Хотя бы одной рукой.

Теперь Мэдисон вцепилась в ветки. Её тянули уже вдвоём, и болото стало потихоньку сдаваться.

‒ Одри! ‒ Эмберли оглянулась. ‒ Держись за меня! ‒ Она даже отпустила куртку, протянула руку бывшей подруге. ‒ Слышишь? Держись за меня!

Одри попыталась дотянуться. Но вовсе не для того, чтобы спастись самой. Нельзя ускользнуть от наказания!

‒ Стой! ‒ выкрикнул папаша нервно. ‒ Сразу двоих не получится. Лучше по очереди. Стой! Всё будет в порядке! Главное, не шевелись!

А сам прополз чуть вперёд, ухватил Эмберли за капюшон и, силясь, подтащил к себе.

Та выбросила руку вперёд, и Дерек поймал её ладонь. Дёрнул. Трясина сердито чавкнула, но выпустила пленницу. Зато Дерек не выпустил, ещё ближе притянул Эмберли к себе, прижал.

Так они и сидели, вцепившись друг в друга, наслаждаясь тем, что живы, тем, что рядом. И плевать на расцарапанные в кровь руки, на грязь, облепившую волосы и лицо.

А про Одри они забыли. Просто взяли и забыли. Как всегда. А кто она для них?

Ну и пусть! Пусть! Она сама выбрала для себя этот финал и не сожалела. Нисколько!

Болотная жижа уже подступала к груди.

‒ Одри, держись! Мы сейчас! — глухой, едва различимый голос долетел до ее сознания, будто издалека, с трудом пробился сквозь звон в ушах.

Зато Одри поймала взгляд и больше не желала его отпускать. Тот был переполнен отчаянием, надеждой и болью.

Это хорошо! Самое страшное наказание для оставшихся ‒ помнить. Жить дальше с неистребимым чувством вины.

Она медленно помотала головой, но на её движение никто не обратил внимания — папаша Эмберли уже протягивал ей облепленную грязью палку.

Нет! Одри отодвинулась, и этого оказалось достаточно, чтобы вновь ожившая от её шевеления трясина потянула вниз с удвоенной силой, заглотила по самый подбородок, а потом, сразу же, ещё глубже.

Жижа попала в нос ‒ Одри захлебнулась. Рот распахнулся, вода хлынула в него, ободрала горло, проникла в лёгкие, обожгла нестерпимой болью. Крик вырвался сам, но тут же растворился в вонючем болоте. Одри дернулась вверх, но получилось, что погрузилась еще глубже. В тишину. В темноту. В небытие.

В последний момент ей явственно увиделась богиня: в одной руке та держала весы, чаши которых застыли в хрупком равновесии, а в другой было перо.

Богиня разжала пальцы, и тогда перо, кружась, полетело вниз, но Одри так и не смогла разглядеть, куда же оно опустилось. Лишь заметила, как дрогнули бледные тонкие губы Дикé, и с них сорвалось едва слышное: «Game Over».

Для обложки использованы исходники со стока freepik.com