Андерс де ла Мотт - Осеннее преступление

Когда они приблизились, дверь с табличкой открылась, и вышел мужчина лет семидесяти с небольшим. На нем были зеленые штаны в пятнах и фланелевая рубаха — когда-то, вероятно, клетчатая, ныне она представляла собой пятьдесят оттенков грязного. Длинные сальные волосы, недельная, не меньше, щетина. Анна за несколько метров учуяла, что душ он, скорее всего, принимал тоже не меньше недели назад.

— Штонадо? — спросил он, склеив слова в одно.

— Кент Юаким Рюландер, — сказала Анна.

— Юкке? Что он опять натворил?

— Можно войти? — Анна указала на дверь у мужчины за спиной. Мужчина не сразу и неохотно, но подвинулся и впустил их в темное помещение, где стопки бумаг и грязные запчасти занимали почти все свободное место.

Вонь здесь стояла такая, что Анне пришлось дышать ртом. В углу на отвратительно грязной подстилке лежал ротвейлер. Собака, наверное, пролезла в люк в двери. Она глухо заворчала на них, но опустила голову и замолчала, когда Фриберг шагнул к ней.

— Как вы познакомились с Рюландером? — начала Анна, когда старик уселся за свой заваленный стол. Гостям он сесть не предложил — может быть, по той простой причине, что все стулья были чем-то заняты.

— Одно время я жил с его матерью, — проворчал старик. — Я, можно сказать, его отчим. Был, во всяком случае. Но скажу, как привык говорить полиции: во что бы ни вляпался Юкке, я тут ни при чем.

— Но живет он здесь?

— У Юкке тут своя старая хата. Он приходит и уходит, как хочет. Я когда еще хотел его дерьмо отсюда вышвырнуть, да вот не собрался. Я и не знал, что он прописался сюда, пока не начал находить у себя в ящике его почту.

Старик махнул рукой в сторону чудовищно захламленной комнаты.

— Я сказал Юкке, что у меня своих дел по горло. Пускай сам разбирается. Но он меня разве слушал когда?

Анна достала телефон и показала ему фотографии Рюландера. Выбрала — в основном под влиянием порыва — недавние, снятые после смерти. Лицо покрыто синяками, но снимок сделан сбоку, и пустую глазницу видно не сразу. Старик насадил на нос очки и потянулся к телефону. Руки в пятнах въевшегося в кожу масла, ногти длинные, желтые. Анна подавила желание отвернуться и отодвинула телефон подальше, чтобы самые ужасные детали не бросались в глаза. Люди обычно не любят говорить о мертвых, поэтому Анна не стала пока рассказывать, что случилось с Рюландером.

— Да, это Юкке. Похоже, ему основательно досталось. И, конечно, по заслугам.

— Почему вы так говорите?

Старик фыркнул и стащил с себя очки.

— То, что Юкке надувал людей, — это одно. Но он еще и любил издеваться над ними. Подначивать, где надо и где не надо. С самого детства так делал. Слышали историю про скорпиона, который уговорил лягушку перевезти его через озеро? Который обещал не жалить ее, потому что тогда оба утонут, но все-таки ужалил? Вот и Юкке такой. Понимал, что себе же вредит, но не мог удержаться. Не в первый раз его так лупят. И уж точно не в последний.

Со словом “последний” изо рта у старика вылетели брызги слюны.

— Вы, похоже, знаете, о чем говорите.

Старик снова фыркнул.

— Я Юкке с самого его детства знаю. У меня иммунитет против его фокусов.

— И вы все же разрешили ему жить с вами?

Старик пожал плечами.

— Нам с его матерью было неплохо вместе. В детстве он был хорошим парнишкой. В то время здесь было поживее… — Он замолчал, обратив взгляд в себя.

— Хата, — перебил его мысли Фриберг. — Дом Рюландера. Где он?

В самом конце гравийки, метрах в трехстах от двора, они нашли “хату”, которая на самом деле больше походила на сарай. Покрытая жидкой грязью земля перед ней была вся в лужах и колеях от колес, половина низкой крыши затянута брезентом. Первоначальный цвет сгнивших, покрытых плесенью стенных панелей не поддавался определению. Дверь в длинной стене была заперта на замок, но старик принес ключ.

— Не говорите Юкке, — проворчал он. — Он не любит, когда кто-нибудь роется в его барахле.

Анна наконец сказала ему правду. Старик воспринял ее неплохо, только угрюмо кивнул.

— Я всегда предчувствовал, что все примерно так и кончится. Бедняга, мать его так. — Старик кашлянул и сплюнул в крапиву на углу дома. Сплевывая, он отвернулся, не желая, чтобы Анна заметила, что у него заблестели глаза.

“Хата” состояла из одной комнаты. У короткой стены стоял кухонный уголок-тройка с мойкой и плитой, в другом углу за щелястой раздвижной дверью виднелся унитаз. Вздувшееся волдырями напольное покрытие там и сям виднелось между залежами газет, картонных коробок и одежды, и практически везде лежали автомагнитолы, разбитые мобильные телефоны и другая электроаппаратура — вся, похоже, ворованная.

Посредине стоял большой диван, служивший, судя по одеялам и подушке, кроватью. На журнальном столике громоздились переполненная пепельница, коробки из-под пиццы и пустые банки. На стене напротив дивана висел плоский телевизор — слишком большой и дорогой, чтобы вписываться в обстановку. Запах оказался именно таким, как ожидала Анна. Сырость, сигаретный дым, грязь, мусор, плохая гигиена. Но острее всего здесь пахло одиночеством.

Анна кивком попросила руководителя экспертов приступать, а сама повернулась к старику.

— У Юкке был мобильный телефон?

— И не один. — Он указал на мойку, где лежали запчасти не меньше чем к трем телефонам.

— Вы знаете его номер?

Старик покачал головой.

— Новый — нет. Он их все время менял. Последний, что я знал, перестал обслуживаться несколько месяцев назад.

— Но вы знаете, что у него был телефон?

— А у кого нет? — Старик пожал плечами.

Анна поблагодарила старика за помощь и попросила уйти. Он, казалось, хотел запротестовать, но повернулся и, опустив голову, побрел к главным постройкам.

— Анна! — Фриберг взмахом руки звал ее к себе. Под коробкой из-под пиццы лежал ноутбук с наклейкой “Имущество школы Вестервонг” на крышке. По стене тянулись два провода. Один шел к выключателю, другой — к старому классическому двухкассетнику, какие были популярны в восьмидесятые, до появления лазерных проигрывателей. Анна натянула пластиковые перчатки и поискала кнопку “Eject”. Один из держателей медленно открылся, и показалась кассета. Анна осторожно вынула ее. На ярлычке было что-то написано округлым почерком, тушью, словно писавший старался, чтобы вышло красиво.

“Property of Simon Vidje”.

— Рюландер копировал музыку с кассеты на флешку с помощью программы Audacity. — Фриберг уже включил лэптоп. — Я тоже ей пользуюсь, когда переписываю винил.

Какое-то время он молчал — почти смущенно, словно случайно приоткрыл дверь в свое личное пространство. Однако быстро вернулся в служебную роль.

— Файл создан чуть больше недели назад.