Андерс де ла Мотт - Осеннее преступление

Дверь без предупреждения открылась, и вошел бульдог в компании невысокого полноватого мужчины в костюме. Под мышкой мужчина нес толстую папку с делом.

— Главный прокурор Торд Сантесон, — представился он. Сантесону было чуть за пятьдесят, и он, как и Бенгт Андерсон, решал вопрос облысения тем, что брился наголо. Рукопожатие его было жестким, дыхание — тяжелым.

— Итак… — Сантесон уселся напротив нее и положил папку на стол. Побарабанил по ней пальцами, разглядывая Анну. Темно-серые глаза, умный взгляд. — Вы уже прошли через одно разбирательство. — Сантесон, продолжая постукивать пальцами по папке, повернулся к сидевшему рядом с ним человеку-бульдогу. — Прежний руководитель предварительного расследования был готов закрыть дело, но я решил пройтись по материалам еще раз. Не оставить без внимания ни одной мелочи. И мне повезло. — Пальцы замерли. Анне остро захотелось сглотнуть, но она сумела удержаться. — У нас появилась новая информация, для вас не слишком благоприятная. — Толстый указательный палец постучал по папке.

— Начнем с того, что у нас есть новый свидетель. Медсестра…

Сантесон сделал паузу, позволяя ей осмыслить его слова.

— Она перешла в другое отделение незадолго до смерти вашего бывшего мужа, поэтому не сразу заявила о себе.

Пальцы снова забарабанили по папке. Анна чувствовала на себе взгляд Сантесона; сделав усилие, она взглянула ему в глаза.

— Медсестра показала, что вы довольно заинтересованно расспрашивали ее, как работает инфузионный насос. Настолько заинтересованно, что она помнит ваши вопросы по прошествии почти года. — Сантесон снова сделал паузу и криво улыбнулся.

— Кроме того, у нас есть вот что. — Он открыл папку, продолжая при этом сверлить Анну взглядом. — Мои сотрудники проверили ваш служебный компьютер и личный ноутбук. Они ничего не нашли, но я приказал проверить все компьютеры на вашем старом рабочем месте, и — глядите-ка.

Сантесон положил какой-то документ на середину стола, между Анной и адвокатом, так что обоим пришлось наклониться вперед.

— С компьютера одного из ваших коллег искали руководство по использованию инфузионного насоса той же модели, что стояла в палате вашего бывшего мужа. Поиск производился сразу после полудня, а ваш коллега уже признался, что не всегда разлогинивается, отправляясь на обед. Еще он показал, что вы как руководитель группы часто заходили к нему в кабинет по делам.

Сантесон снова помолчал, переглянулся с ее адвокатом и с довольной улыбкой нанес последний удар.

— И еще кое-что. Инфузионный насос, доставивший вашему бывшему мужу смертельную дозу морфина… — Отвратительные пальцы вернулись на папку. — Мы обследовали его еще раз. Можете ли вы назвать причину, по которой на нем могли бы оказаться ваши отпечатки?

Указательный палец выбил торжествующую дробь. Анна заметила, как ее адвокат выпрямляется, но прежде чем он успел что-то сказать, Сантесон перегнулся через стол.

— Хокану недолго оставалось, Анна. — Его голос стал мягким. — Какая-нибудь неделя, не больше. Помочь избавиться от страданий — не убийство, не преступление. Скорее акт милосердия. Даже любви. — Сантесон печально улыбнулся. На этот раз Анна все-таки не удержалась и сглотнула.

— Я думаю, что собравшиеся согласятся со мной: мы можем поставить себя на ваше место. Может быть, некоторые или даже любой из нас поступили бы точно так же. — Сантесон склонил голову к плечу. — Это был он, Анна? Акт милосердия?

В комнате стало очень тихо и душно. Анна с трудом дышала.

— Д-д-д…

Заикание прорвалось совершенно не вовремя. Приступы такой силы с ней происходили всего несколько раз в год. Анна хватала ртом воздух, пыталась обычными способами взять заикание под контроль, но безуспешно. Голосовые связки судорожно сокращались, хотя она стиснула руки и смотрела в пол. От недостатка кислорода стучало в висках.

Анна почувствовала на плече ладонь адвоката и подняла руку, прежде чем он успел предложить перерыв.

— По-подождите! — выдавила она.

С трудом сглотнув, она наконец справилась с судорогами. Наполнила легкие воздухом. Один раз, второй. Виски отпустило. Анна подняла голову, встретила обеспокоенный взгляд адвоката, потом посмотрела на Сантесона. Тот так и сидел, склонив к плечу лысую голову и улыбаясь ей с фальшивым состраданием. Человек-будьдог подался вперед, словно учуял кровь. Анна закрыла глаза, снова сделала вдох.

— Подумайте о своей дочери, — проникновенно сказал Сантесон. — Ведь Агнес имеет право знать, как умер ее отец?

Перед глазами у Анны всплыло лицо Агнес. Ее дочь, ее маленькая девочка, чье имя Сантесон произносит так, будто знаком с ней. Анна открыла глаза и облизала губы. Линзы камер уставились на нее. Сантесон наклонился ближе, словно чтобы лучше слышать.

— В каком году вы прошли курс? — подчеркнуто спокойно спросила Анна.

— Какой? — Фальшивое сострадание Сантесона улетучилось, веко дернулось.

— Курс ФБР по технике допроса. В каком году вы его прошли? Я ездила в Нью-Йорк в 2010 году. — Злость комом встала в горле, но Анна загнала ее назад.

Веко у Сантесона задергалось быстрее. Ему пришлось сузить глаза.

— Вы хороший ученик, — продолжала Анна. — Положили в папку побольше бумаги, чтобы она выглядела набитой. В прошлый раз она и на четверть не такая толстая была. — Анна смерила папку пальцами.

— Потом вы как бы незаметно постукиваете по ней, чтобы я все время думала, что же там, в этой папке. Вон сколько доказательств накопилось! Отлично придумано.

Рот Сантесона превратился в жесткую линию, отчего прокурор приобрел легкое сходство с Элисабет Видье.

— Вы виртуозно жонглируете словами, — продолжала Анна. — Не сказали напрямую, что мои отпечатки пальцев оказались на инфузионном насосе. Вместо этого вы спросили, могу ли я указать причину, по которой они могли бы там оказаться. Звучит похоже, но это не одно и то же. А человек в состоянии стресса разницы не уловит.

Сантесон и бровью не повел, зато с лица человека-бульдога невозмутимое выражение сошло без остатка. Глаза забегали, бульдог то и дело вопросительно посматривал на босса, избегая встречаться взглядом с Анной.

— Ну а конец вашей речи и вовсе вишенка на торте. Вы умаляете деяние, чтобы оно выглядело более приемлемо. Не убийство, а акт милосердия. Не убийство, а акт сострадания и любви. Ибо акт любви принять намного проще. Ты вроде как не закоренелый преступник, а хороший человек.

Сантесон выпрямился и так сжал губы, что рот почти исчез. Маленькая, едва заметная капля пота появилась на виске, и он сердито стер ее.

— Значит, так, Сантесон, — спокойно сказала Анна. — Да, я действительно спрашивала одну из медсестер, как работает инфузионный насос. Ничего странного в этом нет. В свои последние недели Хокан жил только благодаря морфину, так что неудивительно, что я интересовалась, как работает насос и какую дозу получает Хокан.