Эндрю Мэйн - Теория убийства

В другой заявке той же группы предлагалось провести «Анализ нейротропных инфекций: повреждение нервной ткани и его влияние на поведение». Судя по всему, они нашли «Хайда» и хотели протестировать его на животных. В заявке употреблялись чуть ли не все возможные животные и отдельно макаки-резусы и шимпанзе. Мысль о шимпанзе, зараженном «Хайдом», будет еще долго не давать мне спать по ночам.

И все это было очень многообещающе, если не сказать, настораживающе, если бы не одно «но». В заявке не было ни одного имени авторов исследования. Все эти проекты были реализованы под эгидой Института передовых биологических исследований – организации с серьезно звучащим названием и полным отсутствием упоминаний в Сети. То есть вообще ничего, ноль, пустота – если настучать на клавиатуре бессмысленный набор символов, а потом нажать «Искать», «Гугл» и то выдаст больше результатов. Впрочем, я был уверен, что этот так называемый институт был не более чем ширмой для получения финансирования. Моя собственная компания – «Интегрированная биоинформатика» – тоже существует только на бумаге, а точнее, в заявках на финансирование и чеках на оплату, а название я придумал за полторы минуты, почесав затылок.

Я написал Розен электронное письмо и попросил узнать что-нибудь об этой организации. Но ответа пока не было. Единственной зацепкой была вложенная в заявку копия бланка с адресом внизу страницы. Сейчас по этому адресу располагался офис «Вест-Стар Геймс».

– Доктор Крей! Я – Хейли, – тоненьким голосом восклицает симпатичная девушка с мелкими чертами лица. Она выше меня ростом, на ней армейская куртка, футболка с логотипом SpaxeX, джинсы с подворотами и полосатые носки, как у ведьмы на Хеллоуин. Ее волосы коротко стрижены, глаза светятся живым умом, и она широко улыбается. Когда писались отчеты по исследованиям Института передовых биологических исследований, Хейли скорее всего была в средней школе, так что из списка подозреваемых ее, наверное, можно вычеркнуть. На самом деле я уверен, что когда «Вест-Стар Геймс» завозили свои кресла-мешки в новый офис, института уже и след простыл.

– Давайте попружиним у меня в кабинете, – говорит она и тянет меня под руку в застекленный кабинет, стены которого покрыты увеличенными до гигантских размеров наклейками в стиле тех, что покрывали мои школьные тетради.

Я пытаюсь сообразить, что она имеет в виду, говоря «попружиним», пока не вижу вместо стульев в ее кабинете большие гимнастические шары. Я пытаюсь усидеть на одном, ощущая себя на тренировке в спортзале, а не на деловой встрече. По стенам кабинета тянутся полки, но вокруг не видно ничего, что сошло бы за рабочий стол. Только в углу стоит одинокий «Макбук».

– Я так обрадовалась, когда услышала, что вы хотите к нам приехать, – говорит Хейли.

Утром я отправил ей письмо, в котором написал, что фанат их игры и очень хотел бы посетить офис. Ответ пришел через двадцать минут.

– Спасибо, – отвечаю я. – Но все это скорее случайность. И не то, чем я хотел бы гордиться.

– Вы стыдитесь своих исследований по биоинформатике? – спрашивает она, окидывая меня недоверчивым взглядом. – Я была на всех ваших лекциях, когда заканчивала школу. Они великолепны. Первая, выпущенная мной игра, была симуляцией экосистемы из травы и улиток. А ваша статья об использовании игровых механизмов для исследований навела меня на мысль о создании «Беллиленда».

«Беллиленд», как я узнал из «Википедии», был родиной сержанта Гризли Погрома.

– Ой, спасибо, – отвечаю я по-настоящему польщенно и на секунду ощущаю укол сожаления о безвозвратно ушедших преподавательских деньках. Каково это было бы работать с такими, как Хейли. Что я сам мог бы узнать, отвечая на ее вопросы. А еще я вспоминаю о другой девушке, которая стеснялась задавать вопросы, хотя и была намного умнее, чем я мог предположить на тот момент, когда общался с ней, – а потом стало слишком поздно.

– Было бы здорово поработать с вами, – говорит Хейли. – Над любым проектом.

Неясно, она так флиртует или это остаточное восхищение любимым преподавателем.

– Да, действительно, это было бы интересно. На самом деле… – И тут я решаю, что нужно рассказать ей большую часть правды. – Я разыскиваю информацию об организации, которая была здесь до вас. Институт передовых биологических исследований. Слышали о таком?

– Ага. Предыдущий арендатор. Одну из комнат в офисе мы до сих пор называем «Лабораторией», потому что там были все эти столы, оборудование и все такое. А здоровенный холодильник и сейф там так и остались. Хотите взглянуть?

Она пружинит на своем шаре, вскакивает и устремляется из комнаты, схватив меня за руку и таща за собой, как Питер Пен. Мы идем в другую комнату со стенами, выкрашенными флуоресцентной краской и ультрафиолетовыми лампами. Ее помада светится голубым, а макияж превращает ее в персонажа из видеоигры.

– Мы все гадаем, чем они тут занимались. Наверняка секретными правительственными разработками.

– На самом деле именно так все и было. Вы их сотрудников когда-нибудь видели?

– Нет, они съехали задолго до нашего появления. Кстати, в договоре аренды был какой-то сертификат государственной проверки. Я думала, что его выдали после стерилизации помещения.

– Именно. – Я оглядываю комнату и с особым подозрением вентиляционные решетки. – А вы когда сюда переехали?

– Года четыре как. Время быстро летит.

Это особенно смешно слышать от двадцатичетырехлетней девушки, которая основала свой первый стартап в четырнадцать.

– Очень быстро. Может, вы знаете кого-нибудь, кто мог с ними общаться?

– Они арендовали этаж целиком, а теперь его весь занимаем мы. Ниже и выше сидят тоже какие-то ребята, связанные с правительством. Мозговые центры, или что-то в этом роде. Они не особо общительные.

– Да, неудачно. Я пытаюсь выяснить, кто здесь работал.

– Это ваша вторая страсть, да? – спрашивает она, придвигаясь ко мне ближе, чем комфортно.

– Вы слишком умная, Хейли, – отвечаю я, скрещивая руки на груди.

– Ну, по крайней мере я могу сказать фамилии их самого большого начальства. Нив, Гриэн, Холл и Форрестер.

– Откуда вы знаете?

– На них были зарезервированы четыре парковочных места, которые полагаются арендаторам. Мы с соучредителями одно время называли друг друга этими фамилиями. Представляли, будто мы большие шишки.

– А где сейчас соучредители? – задаю я совершенно не интересующий меня вопрос, пытаясь скрыть возбуждение.

– Пришлось выкупить доли этих неудачников, когда они не выдержали темпа. Но вы бы выдержали. Как насчет бросить спасать мир и поиграть со мной?

Есть в ней какое-то абсолютное бесстрашие, которое меня восхищает. Пока я мучился мыслями о том, как лучше применить свои способности на благо человечества, а в процессе чуть не загремел за решетку, Хейли представляла собой пример свободного духа, который плюнул на судьбы мира и получал удовольствие, одновременно зарабатывая кучу денег, с которыми можно было плевать на весь мир и дальше. Часть меня хочет остаться в этом странном офисе и поиграть с Хейли, что бы это ни значило. Но что-то говорит мне, что пора уходить, и это не только страх и уважение к Джиллиан, но и ощущение, что я неверно воспринимаю сигналы Хейли. А еще отчетливое понимание, что можно сколько угодно бежать от мира, но рано или поздно он тебя догонит.