Эва Гарсиа Саэнс де Уртури - Жало белого города

В этот момент вернулась помощник комиссара. Лицо у нее было серьезным, она выглядела усталой, но все мы знали, что впереди у нас долгий рабочий день.

– Итак, специалисты по киберпреступлениям займутся вашим компьютером, инспектор Айяла. А сейчас мне хотелось бы услышать ваше мнение об этих четырех убийствах.

– В общих чертах есть три гипотезы, – сказал я, вставая из-за стола. Не знаю почему, но стоя мне проще выражать свои мысли. – Или, если хотите, три теории. Теория А: Тасио совершил предыдущие убийства, а сейчас действовал как подстрекатель. Это означает, что он оказывает влияние на кого-то за пределами тюрьмы, что вполне сочетается с тем впечатлением, которое Тасио произвел на меня этим утром: умен, проницателен, с высоким чувством собственного достоинства. Все черты лидера.

– Каковы мотивы преступления? – поинтересовалась она.

– Хочет перевести стрелку и на другого, как, по его утверждению, поступили когда-то с ним. Сейчас он в тюрьме и не может быть исполнителем преступления.

– Хорошо, – вздохнула она. – А теория В?

– Вторая более логичная: убийца – его брат.

– Его брат Игнасио? – недоверчиво повторила заместитель комиссара. – Это невозможно; он бывший полицейский, у него безупречная репутация и…

– Знаю, знаю, – перебил я ее. – Но дайте мне по крайней мере все объяснить, потому что теория эта весьма правдоподобна. Она заключается в том, что Игнасио был убийцей и двадцать лет назад, и сейчас. Он совершил преступления за несколько недель до освобождения брата-близнеца, чтобы Тасио обвинили вновь и он остался в тюрьме. Мы не знаем: возможно, Тасио пригрозил ему местью или сказал, что убьет его, как только окажется на свободе. Самым подозрительным кажется то, что убийства прекратились на два десятилетия, а сейчас возобновились. Как бы ни противоречили характеристики Игнасио психологии убийцы, мы не можем игнорировать хронологию событий.

– Перейдем к теории С. Не желаю больше слышать про Игнасио, – сказала заместитель и сложила руки на груди.

– Единственный оставшийся вариант – есть другой подстрекатель, не связанный с Тасио. Некто независимый и неизвестный, встрявший в отношения братьев, но не имеющий с ними ничего общего. Однако тут многое не сходится. Кто бы это ни сделал, сценарий и все детали продуманы до последнего штриха и исполнены с чрезвычайной тщательностью. С первого раза такое обычно не получается, первые преступления – полный провал: начинающие убийцы совершают роковые ошибки. Преступник явно убивает не впервые, и, насколько мне известно, подобных убийств раньше не было – по крайней мере, в Алаве.

– Итак, – сказала заместитель, – ищите похожие двойные убийства с обнаженными трупами или погибших от укусов пчел. Наверняка чего-то мы не учли; быть может, убийства были, но менее ловкие и не такие безупречные.

– Кракен, возьми это на себя.

– Почему Кракен? – заинтересовалась Альба Диас де Сальватьерра.

Я бросил на Эстибалис испепеляющий взгляд.

– И все-таки, что за Кракен? – настаивала заместитель, и мне показалось, что она немного побледнела.

– Это кличка, которую мне дали, когда я был еще подростком. Почему она вас заинтересовала?

– Вскоре после хакерской атаки мы мониторили аккаунт в «Твиттере», о котором вы говорили. Кажется, Тасио оставил вам сообщение.

Она взяла телефон и показала нам последний твит на аккаунте Тасио, написанный всего полчаса назад.

«Герою нужен наставник, тот, у кого уже есть подобный опыт. От тебя зависит, будет ли этот наставник светлым или темным, #Кракен».

Я провел пальцем по переносице. Все это мне не нравилось. Совсем не нравилось.

– Вот гад, – прошептал я наконец.

– Мы должны еще раз побывать в тюрьме и поговорить с директором, – сказала заместитель. – Надо выяснить, как заключенный связывается с внешним миром и отправляет свои твиты. Также предстоит выяснить, не нарушается ли какой-нибудь закон и не покрывает ли его тюремное начальство.

– Я займусь этим, – перебил я. В этот миг мне пришла в голову идея, как продолжить расследование; идея не слишком обычная, но, возможно, более эффективная, чем допрашивать директора тюрьмы Сабалья.

– Вы, конечно, можете туда съездить, но мне бы не хотелось, чтобы вы навещали Тасио Ортиса де Сарате.

– Что? – переспросил я, не веря своим ушам. – Это единственная твердая ступенька, которая у нас сейчас есть, и вы запрещаете мне ею воспользоваться?

– Это опасно.

– Опасно? Между нами двойное защитное стекло и охрана у дверей. Что может быть менее опасным, чем встреча с ним в тюрьме?

– Я не имела в виду физическую угрозу. Я имею в виду психологическое манипулирование.

– Вы считаете, что я к этому не готов, что я недостаточно хорош как профессионал? – Я повысил голос.

– Вы меня слышали. Я не буду с вами это обсуждать. И хочу, чтобы до окончания рабочего дня вы предоставили подробный доклад, как и о чем беседовали с заключенным.

Эстибалис смотрела на меня молча; в ее глазах я прочитал: «Сдавайся, ты проиграл».

Она была права: я связан по рукам и ногам. Терпеть не могу, когда во время расследования меня хоть как-то ограничивают. Абсурдное упорство заместителя комиссара замедляло наш ритм, и, если преступник убивает каждые несколько часов, запереть меня в кабинете – все равно что оставить ребенка без присмотра в кафе-мороженом.

Я сел, ожидая, пока она закончит. Мне уже было все равно.

– И последнее, – сказала заместитель комиссара, протягивая мне листок бумаги. – Вот официальный пресс-релиз, отредактированный нашим отделом по связям с общественностью. Единственные подробности – приблизительный возраст жертв и время обнаружения тел. Мы дали рекомендации насчет самозащиты, как вы и настаивали, инспектор Айяла. Мы не выйдем за пределы этого документа, не будем указывать дополнительные подробности. Результаты расследования будут засекречены до нового приказа.

– Хорошо. Я отправлю это моему человеку в прессе, – сказал я.

– Как только появится какая-то новость, немедленно сообщите мне. А теперь можете идти.

Я покинул кабинет моей новой начальницы с таким чувством, словно меня отшлепала, следы от шлепков болят до сих пор и будут болеть еще несколько дней. Эстибалис тоже выглядела удрученной. Я знал ее не первый день и догадывался, что ее мозг работает в эти минуты с нечеловеческой скоростью.

– Кстати, о бумагах, Эсти. Мы должны получить доступ к отчетам о преступлениях двадцатилетней давности. Тасио сообщил кое-какую информацию, которую надо бы проверить.

– Я думала об этом. Идем со мной в кабинет. Я попросила Панкорбо, чтобы он нашел мне все необходимое.

– Почему Панкорбо? – удивился я. Панкорбо был инспектором, и я не понимал, какое отношение он имеет к этому делу.