Жереми Фель - Матери [litres]

Когда оба налетчика скрылись из виду, Норма положила один пистолет на пол, спустилась по ступеням с крыльца, прошла по дорожке к воротам и вскоре услышала сквозь завывания ветра, как завелся двигатель машины.

Они уезжали. Она и в самом деле смогла их прогнать.

Норма никак не могла до конца прийти в себя, взвешивая в руке пистолет. Она впервые держала оружие с тех пор, как пристрелила из винтовки Харлана.

Подойдя к воротам, она закрыла их, щурясь, чтобы лучше видеть уходившую вдаль дорогу. В конце концов, они могли остановиться где-нибудь поблизости, подождать, когда она ослабит бдительность, а затем вернуться.

Тогда она будет стрелять, да, стрелять. И потом закопает их в яме, которую приготовила для Хейли.

Вдруг прямо посреди поля, в нескольких километрах, ударила молния, и во время короткой вспышки Норма успела разглядеть огромную тучу пыли, образовавшуюся у нее над головой.

Она обернулась к дому, но увидела лишь крыльцо в ореоле света – и вспомнила, что Синди все еще прячется в амбаре. Она быстрым шагом направилась за ней, едва увернувшись по дороге от здоровенного куска картона, пролетевшего у нее перед самым носом и застрявшего в ветвях кустарника. Ветер дул с такой силой, что она с трудом продвигалась вперед.

Войдя в амбар, Норма закрыла за собой дверь и окликнула дочку, но ответа не услышала. Она взяла лежавший на стареньком верстаке фонарик и принялась осматривать помещение, вдруг испугавшись, что Синди не успела укрыться здесь и все еще находится во дворе, а может, ее даже унесло ветром, она расшиблась, лежит где-то без сознания или того хуже, и ей ничем нельзя помочь.

И тут ей вдруг показалось, что она увидела перед собой открытую дверцу, за которой царил свет и покой. Это вселило в нее надежду и подарило облегчение, ощутив которое, она почувствовала себя отвратительно, – ей стало настолько стыдно, что снова затошнило.

И будто ей в укор совсем рядом послышался плач дочки. Девочка сидела, съежившись, за остовом машины Хейли. Норма бросилась к ней и сжала в объятиях.

Бедное, маленькое, дрожащее, потное и напуганное существо.

– Все кончилось, – сказала Норма, проведя рукой по спутанным волосам Синди. – Они ушли и больше не вернутся. Они просто хотели нас разыграть. Так что ничего не бойся.

Норма и сама хотела в это верить. Но, как бы ни старалась она успокоить дочь, им уже никогда не почувствовать себя в безопасности в собственном доме.

Именно этого и добивалась Хейли. Именно этой бесценной малости она их и лишила.

Если бы только Норме хватило тогда смелости прирезать ее в подвале! И закопать в дальнем уголке сада, чтобы она больше не запугивала их в отместку.

Стены амбара заходили ходуном, затрещали доски. Норма встала, крепко прижала Синди к груди и, подсвечивая фонариком, под набирающим яростную силу дождем направилась к дому.

И только у самого крыльца мать с дочерью услышали справа приглушенный шум, который Норма тотчас узнала, который все обитатели Канзаса знают с детства, – тот самый шум, который заглушает все прочие звуки и будто поднимает боевую тревогу, пробуждая ночные страхи и желание спрятаться поглубже под землю.

Норма бросилась за дом, не веря, что все это происходит наяву, что судьба так ожесточилась против них.

И в это мгновение она увидела примерно в сотне метров, в поле, разбушевавшееся чудовище, землисто-черное, чернее ночи, настолько огромное, что, казалось, ему было под силу поднять и унести ее дом, весь целиком.

Норма поставила дочку на землю и открыла двери убежища, в то время как ее нещадно хлестали по лицу развевавшиеся на ветру волосы. Однако в тот самый миг, когда Норма, больше ни о чем не думая, приготовилась спуститься вниз, поднялась и снова подхватила Синди на руки, она оказалась лицом к лицу с торнадо, который возвышался над ней во всем своем жутком величии; но она так и осталась стоять перед ним, гордая, как воздетый кулак, не желающая опускать глаза при виде опасности, уставшая все время спасаться бегством. Она крикнула дочери, чтобы и та бесстрашно посмотрела прямо в лицо урагану, пообещав, что ему нипочем до них не добраться. Прижавшись к ней щекой, Норма попросила дочку положиться на нее: она хотела во что бы то ни стало показать Синди, что, невзирая на опасность, которой она подвергает их обеих, ей больше ничто и никто не причинит зла.

И, несмотря на крики и плач дочери, не обращая внимания ни на пыль, хлеставшую их по коже, ни на дождь, продиравший их холодом до самых костей, Норма решила держаться стойко и защищаться, в то время как торнадо, свернув чуть в сторону, уже помчался на север, готовый забрать другие жизни вместо их, и, когда ее слезы смешались со слезами Синди, она поняла, что в этот вечер ветром унесло только их боль.

Отличавшийся пугающей худобой мальчонка по имени Джеффри лежал, совершенно голый, на кровати в подвале, связанный по рукам и ногам, и ждал, когда трое мужчин, обступивших его, решат, кто из них будет первым.

Томми, почувствовав, что его вот-вот вырвет, остановил видео и потом уничтожил его, как десятки других, что хранились в компьютере извращенца, в доме которого он скрывался уже три дня.

Он случайно наткнулся на эту мерзость на жестком диске и просмотрел одну запись за другой, интуитивно пытаясь отыскать то, что все еще боялся увидеть: уж больно тяжело стало ему видеть лица безусых маленьких мальчиков, попавших в этот ад.

Где они теперь? Смогли ли жить дальше, несмотря ни на что?

Копая в саду могилу для мерзкого старого извращенца, Томми наткнулся на нечто, похожее на останки ребенка, завернутые в мешок для мусора, который он не осмелился открыть. Ему показалось, что земля здесь была перекопана не в одном месте.

Томми очень жалел, что не прикончил Хилла собственноручно. Он часами в том самом подвале пытал бы мерзавца, пока тот не испустил бы дух.

Через заляпанное окно проглядывало только серое небо. Томми даже не знал, который час, он чувствовал только, что днем страхи его отпускали: они как будто выключались.

Поселившись в доме Хилла, Томми и думать забыл о том, что собирался найти Джулию. Он уже совсем охладел к ней. Его голова теперь была занята другими девицами – помоложе, постройнее, и каждая неизменно напоминала ему Тессу.

Томми лег на диван и накрылся одеялом, решив немного вздремнуть, пока еще светло.

Не успел он закрыть глаза, как раздался жуткий, дребезжащий звонок в дверь.

Томми не шелохнулся. С тех пор как он здесь поселился, к Хиллу впервые кто-то пожаловал. К такому повороту Томми совсем не был готов.

Он слегка повернул голову и глянул на дверь – она, к счастью, была заперта на ключ. Позвонили еще раз, уже более настойчиво. Затем шаги неизвестного визитера послышались слева – Томми едва успел спрятаться за диван, когда какой-то мужчина, прильнув снаружи к оконному стеклу, заглянул в дом.