Жереми Фель - Матери [litres]

– Элиас, ты и правда тупица, каких поискать! – сказала Эмбер.

– Э, да будет тебе, я же пошутил, всем известно, из Грэма слово клещами не вытащишь!

Гленн сделал другу знак, чтобы тот не обращал внимания. Однако, хотя Гленн и старался оставаться невозмутимым, Грэм понял, что эта вроде бы безобидная шутка задела его за живое. Придурок хотел его оскорбить. Нашел слабака.

Тогда Грэм взял Гленна за шею и, не сводя глаз с Элиаса, при всех поцеловал его прямо в губы.

Девчонки радостно закричали. Гленн, оторопев от неожиданности, воззрился на него широко раскрытыми глазами. Элиас же скривил гримасу отвращения.

– Ну что, Элиас, тоже хочешь попробовать? – спросил Грэм, облизывая губы. – Как видишь, целоваться я умею.

Элиас не нашелся, что ответить, и быстрым шагом двинулся прочь, показав Тессе знаком, чтобы она следовала за ним. Та молча встала и нацепила на нос солнцезащитные очки.

– Уже уходишь? – спросила Эмбер.

– Да, пора возвращаться в город, созвонимся позже.

– Не забудь, сегодня вечером мы устраиваем у себя отвальную.

– Ни в коем случае, – сказала Тесса и направилась в сторону стоянки, где ее, сидя за рулем, уже ждал Элиас.

– Да уж, ребята, теперь придется не спускать с вас глаз, – весело заметила Эмбер. – С другой стороны, признаться, у вас это здорово получилось, так что при случае, когда останемся втроем, придется вам все повторить специально для меня!

Гленн, мгновенно покраснев, отвернулся в сторону озера. А Грэм обнял Эмбер и нежно поцеловал ее в шею.

Гленн, казалось, был занят своими мыслями и не обращал на них внимания. Тогда Грэм, достав из рюкзака фотоаппарат, увековечил это мгновение.

Потом он потянулся, включил телефон и прослушал вчерашние сообщение от матери, которая спрашивала, не знает ли он, где его брат. Удивленный ее тоном, Грэм тут же ей перезвонил, но она не ответила.

– Что-то случилось, Грэм? – встревожилась Эмбер.

– Бог его знает, прослушал вот сообщение от матери – какой-то странный у нее голос.

– Не обижайся, но твоя мать вообще странная. Перезвони ей позже, думаю, ничего серьезного не произошло.

– Нет, поеду-ка я лучше прямо домой, – сказал он, вставая, – кстати, и кое-какие вещички прихвачу.

– Хочешь, я поеду с тобой?

– Нет, оставайся с Элис и Гленном, тут недалеко, я живо обернусь.

– Ладно, – сказала Эмбер, запустив руку в горячий песок, не подозревая, что там таится что-то живое.

Приехав домой, Грэм с удивлением увидел, что ворота заперты, хотя днем их всегда держали открытыми.

Чуть дальше, возле старого амбара, на желтой подстилке сидели Норма с Синди.

Сестренка побежала ему навстречу и бросилась в его объятия. А Норма так и осталась сидеть с игральными картами в руке.

– К сожалению, я только недавно смог прослушать твое сообщение, – сказал Грэм, поставив Синди на землю. – Телефон у меня был отключен со вчерашнего дня. С Томми что-нибудь случилось?

– С Томми? Нет, успокойся, просто я искала его, вот и подумала, что он с тобой, только и всего. Не стоило тревожиться из-за такого пустяка.

– Он дома?

– Нет, еще утром куда-то укатил с приятелем.

– С Диланом?

– Нет, с другим.

– Прекрасно! – бросил Грэм, бросив взгляд на окно комнаты брата.

Отчего же у него такое чувство, что она врет?

– Дома точно все в порядке?

– Ну да, сынок, а что у нас может быть не так?

– Даже не знаю. Ладно, тогда пойду к себе, заберу кое-какие вещи и поеду обратно на озеро.

– Вот и отлично! – чуть сдавленным голосом проговорила Норма.

Грэм двинулся по дорожке к дому, не в силах отделаться от дурного предчувствия, которое неотвязно преследовало его. Зайдя в свою комнату, он собрал кое-какую одежду, прихватил роман, который читал, потом спустился в кухню и налил себе стакан яблочного сока. В какой-то момент он услышал странный шум в канализационных трубах, но, не придав этому значения, с вещами под мышкой направился обратно к матери.

– В любом случае звони, если что, – сказал он, подойдя к ней. – Телефон буду держать включенным, вернуться думаю послезавтра вечером.

– Конечно, Грэм, повеселись от души.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку. От матери пахло духами, которыми она прежде никогда не пользовалась, – точно такой же тонкий фруктовый аромат был у духов Эмбер.

Подойдя к машине и открыв дверцу, Грэм последний раз глянул на мать. Она напряженно смотрела прямо перед собой, как будто борясь с искушением повернуть голову в его сторону.

Догадывалась ли она, что скоро он снова напомнит ей о своем отъезде? И что на сей раз она уже не сможет его удержать? А он беспрестанно откладывал дату расставания… Нет, дело не в том, что он боялся, вдруг она опять не захочет его отпускать, – удержать его ей не удалось бы никакими силами. Просто ему было неловко оставлять ее в сельской глуши с мыслью, будто он сбежал от жизни, которая для него больше не годилась, и не хотелось, чтобы она решила: ему нет до нее дела, раз он решил уехать так далеко.

В сущности, они с матерью никогда по-настоящему не расставались. Он помнил, чем она жертвовала ради него, прежде чем повстречала Харлана. Их отношения отличались от тех, что связывали ее с Томми или даже с Синди. Он был ее первенцем и знал, хотя она это скрывала, что в его глазах она всегда видела его отца.

И он ни за что не хотел ее огорчать.

Грэм снова вспомнил, как изменилось ее лицо, когда они сидели вдвоем в саду и он рассказал, что Эмбер хочет поступать в школу изобразительных искусств в Нью-Йорке, а сам он собирается поехать вместе с ней, чтобы учиться на фотографа. Минуту-другую Норма не могла вымолвить ни слова, а потом выпалила скороговоркой, что он совсем потерял голову, что он едва знаком с этой девицей и что ради нее он не может взять и все бросить… Да и как он рассчитывает устроить свою жизнь в таком большом городе, притом что у них в доме есть все, что ему нужно?

С тех пор он больше никогда не заводил с матерью разговор на эту тему, и она тоже молчала. Вероятно, ей казалось, что она сумела его урезонить.

Скоро придется поставить ее перед фактом. И твердо стоять на своем.

Ну а пока он думал только об одном: поскорее увидеться с Эмбер и обо всем забыть в ее объятиях.

Хейли изо всех сил потянула на себя цепочку наручников, невзирая на нестерпимую боль в кистях, – она даже подумала, что металл врезался ей в кожу.

Цепочка не поддавалась. И вскоре у Хейли не осталось сил даже просто поднять руки.

Но чуть погодя она попробует еще раз. Только это ей и остается – пытаться снова и снова.

По крайней мере, во время тренировок мать приучила ее к терпению.

Она бодрствовала почти всю ночь, прислушиваясь к любым шорохам, – в конце концов ее утомленный мозг не выдержал, и она, сама того не ожидая, забылась сном. А когда проснулась, солнце уже заливало подвал.