Жереми Фель - Матери [litres]

Это Дилан научил его стрелять из карабина, и не только по жестянкам и стеклянным бутылкам.

Дилан обожал подстреливать птиц на лету.

С тем же Диланом Томми принялся тащить что попало с открытых прилавков, а началось у них все со «слабо́» в бакалейной лавке на Грант-стрит. В тот день они уговорили две украденные бутылки водки, расположившись в поле за городом, и так назюзюкались, что не смогли вернуться вечером домой…

Томми зажмурился и, отвлекшись от своих мыслей, стал прислушиваться к шуму улицы с ощущением легкой грусти, оттого что ему пришлось уехать так далеко от Тессы, но он все же надеялся скоро увидеть ее – хотя бы во сне.

Однако с тех пор как оказался здесь, Томми ни разу не почувствовал, что людоед где-то рядом, и он молился, чтобы тот навсегда оставил его в покое и подыскал себе другую жертву.

Он блистал над трупом поверженного дракона. А кругом тускнело поле брани под багровым небом, в котором как будто отражалась земля, насквозь пропитанная кровью.

Солнце клонилось к закату. Тратить время зря больше было нельзя: он знал, что совсем ослаб и не сможет одолеть тех, кто выползает из своих логовищ с наступлением ночи.

В дорогу он теперь отправится в одиночестве, поскольку ему пришлось бросить останки своего верного коня на съедение стервятникам.

Мертвая тишина витала над городом, когда он проезжал через главные ворота. По мере продвижения к центру по извилистым улочкам он заметил, что их обитатели поглядывают на него из прикрытых ставнями окон, удивляясь, как он смог выжить в той резне, в то время как самые знатные рыцари королевства погибли от пламени дракона, от которого их не уберегли даже крепкие доспехи, а ведь эти герои считали его полным ничтожеством и постоянно давали ему понять: он им не ровня и годится разве что для чистки их сапог.

Иные женщины, завидев его, задирали замызганные юбки, выставляя напоказ свои костлявые бедра в надежде, что он позарится на одну из них и пойдет с ней в ее убогое жилище. Но он видел в них лишь тусклые отсветы недуга – сифилиса, изъевшего их плоть.

Добравшись наконец до второго пояса укреплений, представлявшего собой крепостную стену замка, он окинул взглядом окутанную пепельными облаками высокую башню, где его дожидалась принцесса.

Подъемный мост был опущен; стражники, охранявшие подступы к нему, пропустили его, не произнеся ни слова. Он хорошо знал, как попасть к ней в королевские покои, хотя прежнее его положение не позволяло ему даже приблизиться к ним. Вокруг царил полумрак, и, не встретив на пути никого из августейшего семейства, он шел один по увешанному гобеленами и картинами лабиринту коридоров, где когда-то толпилась вся местная знать.

Но все изменилось. Пришло его время.

Она возлежала обнаженная на кровати и ждала его, являя ему свою несравненную красоту в пламени расставленных по всей комнате свечей.

Томми присел на простыни, нежно погладил ее по бедру и медленно запустил руку ей в промежность. Удивившись его настойчивости, принцесса застонала, расслабилась и принялась страстно целовать ему грудь, оставляя языком влажные следы между бугорками его мышц. Томми стянул с себя последние доспехи, распластал принцессу на ложе и резко вошел в нее, прижимаясь своим багровым телом к ее розовой коже.

Осквернить ее чистоту. Оставить на ней свою печать .

Всякий раз переживая эту сцену, он представлял юную деву с лицом Тессы, но сейчас в его памяти воскрес образ Хейли, ее запах и все еще живой вкус ее прозрачной кожи.

Он двигал бедрами все энергичнее, и так до тех пор, пока не лишился последних сил, вознесшись вместе с ней до немыслимых высот наслаждения, которое в конце концов соединило их в одно целое.

За окнами послышались первые возгласы толпы. Томми вышел на балкон, держа принцессу за руку, и увидел внизу громадную толпу людей: народ единодушно приветствовал его, и этот народ олицетворял душу королевства, которое отныне принадлежало ему и которое он должен был восстановить.

Камень за камнем.

И среди тех, кто пламенно повторял его имя, стояло его будущее воинство, которое он поведет в последнюю битву – в логово своего истинного врага.

Вскоре и тому предстоит отведать его стальной клинок.

Он распотрошит его, как того дракона.

И тогда уже ничто не затмит его сияния.

– Дай то, что мне надо, и я уйду, – велела она Руди Фаулеру, развалившемуся перед ней на диване.

Двадцатилетний Руди был их главным поставщиком кокаина – ее и Линдси. Но на этот раз она наведалась к нему в Истборо не за белым порошком.

Руди расставил ноги, принужденно улыбнулся и смерил ее пристальным взглядом. Вздохнув, достал из саквояжа маленький серебристый пистолет и положил на стол.

– Надеюсь, ты не собираешься укокошить своего дружка.

– Думаю, тебя это не касается, Руди.

– Раз уж я решил, черт возьми, сделать тебе одолжение, меня теперь это касается, как ни крути!

– Это только для самозащиты, не будь дураком.

– Не знал, что ты умеешь обращаться с оружием.

– Я этого не говорила. Но учусь я быстро.

– Ты точно не хочешь остаться? А то моя подружка свалила на весь день. Так что у нас вагон времени – можем лучше узнать друг друга…

– Нет уж, спасибо, пожалуй, не стоит, – бросила Хейли, передав ему условленную сумму, и положила оружие в свою сумочку.

Ну и взгляд – липкий как клей!

– Как скажешь, – равнодушно буркнул он. – Только постарайся сделать так, чтобы я не пожалел, что сделал тебе одолжение.

Не удостоив его ответом, Хейли спешно покинула его квартиру и, испытывая легкую тошноту, спустилась вниз по лестнице, потом села в машину Грэма, поехала в центр города и бросила ее у прачечной, оставив ключи на виду – на приборном щитке. Пускай первый, кто их заметит, делает с машиной что хочет – ей наплевать.

Хейли ускорила шаг, плотнее запахнув замшевую куртку, поскольку по улице гулял холодный ветер. Теперь ее уже ничто не связывало с ними. Грэм вряд ли когда-нибудь вернет свою машину, но совесть ее совсем не мучила.

Несмотря на то что ее собственный автомобиль сжег не он и несмотря на то, что, если бы не он, она так и сидела бы в том подвале.

А может, ее вообще уже не было бы в живых .

Впрочем, какая разница, кто да что.

Все они одним мирром мазаны .

Вернувшись к себе, Хейли включила сигнализацию и упала на диван в гостиной. Отец уехал обедать к своему шефу, жившему в квартире на верхнем этаже бывшего торгового склада на Шервуд-стрит. Прежде чем уйти, он предложил Хейли остаться с ней, отменив эту встречу, но она дала ему понять, что хочет побыть одна. Желая успокоить его, она сказала, что посмотрит какой-нибудь фильм по телевизору и потом ляжет спать пораньше, поскольку с завтрашнего дня собирается снова приступить к тренировкам.