Риа Фрай - Не ее дочь [litres]

Прошла, кажется, тысяча лет, прежде чем в комнату вошел Фрэнк, а с ним какая-то женщина.

– Извините за опоздание, Эми. Много дел навалилось сегодня вечером. Это детектив Ричардс. Она поприсутствует, если вы не возражаете.

– А если возражаю?

– Боюсь, у вас нет выбора.

Эми кивнула, как будто именно это она и хотела узнать – что ей позволено, а чего нет, а потом сложила руки на столе, как делал сам Фрэнк у себя в кабинете.

– С чего хотите начать? С рождения Эммы? Или раньше? Я расскажу все, что вы хотите знать. О том, как я не хотела детей. О моем дерьмовом браке. И как я хорошо лажу с сыном, но по какой-то причине с Эммой общаюсь как кошка с собакой. Могу рассказать, как шлепала ее в порыве злости, но потом сожалела об этом. Как обещала себе, что больше никогда так не сделаю, а затем она выводила меня из себя, и я ударяла ее по попе или по руке, а иногда по лицу. Я даже могу…

– Эми, Эми, не так быстро. Мы еще даже не начали. Это будет просто обычная беседа.

– Серьезно? Тогда зачем здесь это? – Она указала на диктофон – древний, пыльный и слишком большой для этой комнаты. – Он для обычных бесед?

Фрэнк и детектив Ричардс переглянулись. Та сидела напротив Эми, упираясь плечом во Фрэнка. Эми гадала, спят ли они вместе во время долгих смен и трагических расследований.

– Послушайте, Эми. Мы понимаем, как это тяжело. Отношения родителей с детьми не бывают простыми. Да, мы знаем, что вы не первый в мире человек, который ударил ребенка. Но вы ударили ребенка. За несколько минут до ее исчезновения. Она осталась во дворе одна, а на последующие три часа ни у вас, ни у вашего мужа нет алиби. Так какие можно сделать предположения?

– Что мы виноваты, поскольку были дерьмовыми родителями. Но мы не убийцы. Боже. Я слишком увлеклась тем, как бы унизить ее словесно, мне даже некогда было думать о том, как сделать ей больно физически.

Шутка вышла несмешной, и Фрэнк отвернулся, покачав головой.

– А почему Барри и Стэн больше не занимаются этим делом? Почему прекратили поиск? Почему никто ничего не делает?

Эми слышала тиканье часов, старых и круглых, с огромными красными стрелками.

– Потому что те наводки оказались ложными. Они привели нас обратно сюда. И новые показания Эвелин дали вескую причину считать, что ваша дочь мертва, Эми.

– Почему вдруг?

– Мы считаем, вы знаете почему.

Эми покраснела.

– Мне нужен адвокат. Сейчас же.

Она отодвинула стул, оставив на столе крошки от чипсов и стакан.

– Эми, мы еще не закончили.

– Я арестована? У вас есть какое-нибудь подтверждение этим нелепым обвинениям? У вас их нет. Я знаю свои права. – Она сделала несколько шагов к двери. – Может быть, вместо того, чтобы зря тратить время на эту чушь, вы все-таки займетесь поисками моей дочери? Если вам что-то понадобится, я буду дома.

Она хлопнула дверью. Нужно позвонить Ронни. Он единственный адвокат, который способен с этим разобраться. И нужно достучаться до Ричарда, чтобы он снова оказался на ее стороне. После всего этого она вот-вот утратит над ним контроль.

до того

В последний раз Эми пришла к Барб с вопросами. О том, кем она была в прошлых жизнях и как это повлияло на нее сегодняшнюю. Она чувствовала себя обреченной. Каждая ее жизнь заканчивалась кошмаром. Каждая жизнь была вся в ухабах и трещинах. Каждая жизнь – сплошная кровоточащая рана. Эми рассказала об этом Барб и чуть ли не потребовала назад деньги.

– Что ж, мне жаль, что вы так на это смотрите, Эми. У каждого бывают черные полосы.

Эми закатила глаза – теперь она уже не заботилась о манерах – и схватила свою сумочку.

– Загипнотизируйте меня. Чтобы я перестала злиться. Я больше не хочу злиться. Это должно закончиться.

Барб откинулась на спинку кресла и оценивающе посмотрела на Эми.

– Это благородное желание, но пока вы не разберетесь со своим прошлым, то и не переборете нынешние приступы гнева.

У Эми начала вскипать кровь. Она чувствовала, как распаляется, впадает в бешенство и раздражается.

– Вы меня не поняли. Я должна избавиться от гнева, иначе буду худшей матерью на земле. И худшим человеком на земле.

– Ой-ой-ой. Уверяю, вы не худшая мать на земле. По сравнению с большинством вы просто супермама.

Эми посмотрела на дородную женщину, которая родила уже, наверное, миллион лет назад и не помнила, каково это – хоть один день провозиться с малышом.

– У вас есть дети?

Барб вытянула руку и отмахнулась от невидимой правды.

– У меня? Нет-нет. Мне не предначертано иметь детей.

Эми засмеялась.

– И вы утверждаете, что я хорошая мать, хотя сами вы не мать? Да как вы можете… Вы даже не понимаете. Как вы можете давать мне советы, если понятия не имеете, каково находиться на моем месте.

– Боже ты мой. Дело не в наличии или отсутствии ребенка. Дело в отношениях. С людьми. Вроде меня и вас.

У Эми окаменела челюсть и сжались кулаки. Она старалась дышать ровно, чтобы не выдать себя перед этой женщиной, которая знает, кто она, что сделала и где побывала.

– Тогда скажите, что вы обо мне думаете?

– В каком смысле?

– Как о человеке. Какова ваша профессиональная оценка меня как личности?

– Ну, не моя задача вас оценивать. Мое мнение о вас не имеет значения.

– Сделайте одолжение.

Эми выжидающе сложила руки на животе.

Барб выпрямилась, и с ее губ исчезла фальшивая улыбка.

– Ладно, если вы и вправду хотите знать, Эми, я думаю, вы страдаете от того, что никогда не имели отца. Ваша мать – сильная женщина, и вы росли среди сильных женщин, но обижены на нее, потому что она никогда не была жертвой, в отличие от вас. Она была довольна своей жизнью, а вы – нет. Вы подавляете чувства и обвиняете всех и каждого вокруг. Вы допустили, чтобы ваша жизнь зависела от случайностей. Все в вашей жизни случайно. Вы без проблем можете найти в своей жизни то, за что следует быть благодарной, – любящего мужа, двух здоровых детей, стабильный доход, но вы все это отбрасываете, потому что лелеете искаженные представления о том, какой должна быть ваша жизнь.

Эми выдохнула. Открыла рот и тут же захлопнула. Каким образом Барб сумела все это заключить из нескольких встреч? Почему смогла при одном взгляде разобраться в самой ее сути? Эми чувствовала себя оскорбленной, но все же впервые в жизни понятой. Эта женщина видела ее подлинную сущность, а не того человека, которым она хотела казаться. Эми могла бы бросить какую-нибудь злобную реплику и навсегда покинуть кабинет Барб или остаться и посмотреть правде в глаза. Увидеть ту женщину, которой она больше не желала быть.

– Эми? Я спросила, что вы сейчас чувствуете, услышав все это.

Эми уставилась на часы на стене, потом на вечно захламленный стол, на серебристые папки с сотнями секретов и диктофонных записей. И наконец нашла глаза Барб за стеклами очков: молочно-серая радужка напомнила об Эмме, как она дергается и вырывается из ее рук. Эми хотелось встать и убежать, но вместо этого она осталась.