Риа Фрай - Не ее дочь [litres]

– Насчет чего?

Ронни отмахнулся от этой мысли и снова начал печатать.

– Ты знаешь, о чем я. Пощечина. Тем вечером. И все остальное.

– И что теперь? Я чувствую себя как на судилище. Что мне делать? В смысле, в самом деле будет суд?

При мысли о суде присяжных ее затошнило.

– Нет, не будет никакого суда, если только они не найдут железные улики против тебя. А я этого не допущу. Обещаю.

Она кивнула. Хоть кто-то на ее стороне. Хоть кто-то готов поддержать. Хоть кто-то ей верит, а это необходимо, чтобы выбраться из этого положения живой.

По пути домой Эми заехала в магазин, чтобы купить яйца, сыр и батон хлеба. Ей хотелось сделать французские тосты с сыром, но сырная лавка Вирджинии была закрыта, и ей придется довольствоваться дешевыми продуктами и дрянным фильмом. К черту диету. Робби был с Ричардом, и Эми впервые после рождения детей будет дома одна. Она бросила в тележку буханку хлеба и свернула в молочный ряд, и тут рядом кто-то хмыкнул. Она повернулась и увидела мамашу из школы – та пялилась на нее, стиснув челюсти.

– Я могу вам чем-то помочь?

– Вам должно быть стыдно!

Эми посмотрела на сыр и масло в руках.

– За это? Могло быть и хуже. Я уже растолстела.

Она взяла с полки еще масла и мягкого сыра и плюхнула в корзину.

Женщина одернула свитер и пошла прочь, оставив свою тележку поперек прохода. Эми сдвинула ее своей тележкой, взяла еще чего-то и направилась к кассе.

Кассирша болтала с мужчиной, который стоял впереди, но, когда Эми выложила продукты на ленту, женщина не произнесла ни единого слова. Эми сама отнесла покупки в машину, мальчишка у кассы не предложил помощь. По борту машины растеклись три брошенных яйца. Эми осмотрела парковку, кипя от стыда и гнева. Она села в машину и заперла двери. Дыхание вырывалось со всхлипами.

Когда она рожала Робби, схватки начались на парковке. Эмма гладила ее по животу, просила дышать ровно и делать «уплажнения». Эмма была еще так мала, но в ту минуту Эми решила, что может быть хорошей матерью, что станет хорошей матерью. Это был редкий и такой прекрасный момент, каждая частичка ее тела помнила маленькие ручки Эммы на огромном животе.

Эми откашлялась, включила заднюю передачу и убедилась, что двери заперты. Ехать домой было страшно – она не знала, что ее там ждет. Может, стоит купить пистолет?

А когда она свернула к дому и фары высветили детский домик на заднем дворе, то у нее внутри вспыхнула прежняя надежда, как и всегда, когда Эми сюда приезжала: может, сегодня вечером Эмма вернется.

Она выскользнула из машины, на цыпочках дошла до детского домика и открыла дверь. Внутри лежал слой грязи. От пластика воняло плесенью и одиночеством. Глаза защипало от слез. Ей нужен был только один шанс, шанс начать все сначала, шанс стать лучше.

Всего один шанс сделать все как надо и показать всему миру (и себе самой), что она стала лучше.

после

Я вылезла из машины и разрешила Эмме пойти на детскую площадку. Стайки детей визжали, карабкались и носились друг за другом. Мы находились где-то в Канзасе. Эмма сразу побежала к качелям, схватилась за металлические цепи и устроилась на горячем резиновом сиденье. Потом наклонилась вперед и начала раскачиваться, сгибая и разгибая ноги. Я размяла затекшие ступни, которые уже начало покалывать, и сделала большой глоток кофе. Мы проехали столько миль, что я уже потеряла им счет.

Покидать Чикаго было мучительно. Меня удивило, что я так привязалась к человеку, которого только что встретила. Когда я обняла Райана на прощание, мне захотелось все ему рассказать. Рассказать о матери. О том, что я сделала. Мне хотелось, чтобы он помог. Хотелось везде ездить вчетвером, вместе объедаться пиццей, бродить по Чикагскому институту искусств, аквариуму Шедда и планетарию Адлера. Собирать ланч и устраивать пикники в Грант-парке. В общем, вести нормальную жизнь.

Я улыбалась, глядя, как Эмма раскачивается вверх и вниз, набирая высоту и скорость. Мне предстояло принять столько решений, но наблюдать за ней вот так – это было что-то особенное. Когда я смотрела на нее, меня переполняла радость. Наша с ней жизнь была полна неопределенности, но отношения чисты. В кармане загудел телефон. Отец.

«Ты что-нибудь решила? Мама очень хочет тебя увидеть».

Пока мы перебирались на новое место, отец беспрерывно названивал. От меня не ускользнула ирония ситуации – мы были в Канзасе и легко могли доехать до Колорадо. Я размышляла, что значила бы для меня встреча с матерью. Поднимут свои уродливые головы все былые обиды, все ненужные воспоминания. Я задумалась о матери Эммы. Заслуживает ли она второй шанс? А моя мать? Заслуживают ли все матери шанс исправить свои дурные поступки?

Эмма спрыгнула с качелей. Она не рассчитала и упала, но тут же вскочила и отряхнула коленки.

– Ты как, не ушиблась?

Она подняла большой палец вверх и побежала к лестнице. В голове крутилось слишком много информации. Мысли об Эми, которая стала главной подозреваемой. О номерах моей машины, покупке новой, Райане, официантке, моей матери – обо всем.

Эмма съехала с горки, и из-под подошв разлетелись опилки, когда розовые кеды коснулись земли. Она помчалась вправо, а мой взгляд переместился на деревья, велодорожку и скейт-парк на небольшом холме. Мелькали яркие скейты, колеса скрипели по бетону. Эмма смотрела, как подростки в шлемах и шортах скользят по склонам и тонким металлическим балкам, выделывая разные трюки.

Я снова отпила кофе. Мы не можем постоянно находиться в бегах. Я не могу бросить свой бизнес. Не могу избегать своего отца. И спокойно относиться к тому, что Эми могут посадить, если я не вмешаюсь. Я потянула спину и шею и почти коснулась подбородком груди, когда опустила голову, а потом задрала ее к облачному небу. Я снова перевела взгляд на детскую площадку, где дети гонялись друг за другом кругами, как голодные акулы. Эмма снова забралась на горку и терпеливо ждала своей очереди, пока дети толкали друг друга, пытаясь пробиться к спуску. Мы слишком часто мыли Эмме волосы, так что белокурый тон слегка выцвел. Она носила бейсболку, и концы коротких волос прятались под нее, убранные в небольшой хвостик.

Я вздрогнула, когда за ней следом съехал какой-то мальчик, ударив ее локтем по голове. Эмма потерла голову, поправила бейсболку и побежала к змейке, по которой можно было проползти насквозь. Одна женщина, прижимающая к груди малыша, крикнула своему сыну, чтобы был аккуратнее. Она бросила на меня извиняющийся взгляд, но я только махнула рукой.

– Бывает, – сказала я.

Телефон снова пиликнул – пришло новое сообщение, я вздохнула и вытащила телефон из кармана.

«Хорошо. Сообщи подробности. Посмотрим, что из этого получится».