Джон Харт - Путь искупления

Это обязательно случится.

Он чувствовал это.

И жутко этого боялся.

Вытащив электрошокер, захлопнул дверцу и еще раз обвел быстрым взглядом поляну, окруженную со всех сторон высокими деревьями – крошечный пятачок травы, сорняков и обломков каких-то проржавевших механизмов.

Посмотрел на башню, на висящий на цепи замок.

Ключ тяжело оттягивал карман.

Ченнинг уже думала, что он вообще никогда не появится. После долгих часов на лестнице мускулы горели огнем, пересохший язык едва ворочался во рту. Она не рассчитывала на жару, на постоянное напряжение. Притаилась в восьми футах от пола и думала, что ее не видно, когда маленькая дверца наконец открылась.

Снаружи – яркий свет.

Зрачки у входящего сужены.

Большинство людей просто ослепнет, шагнув в темноту, и она рассчитывала на это, тихонько молясь, пока за стеной нарастал шум мотора. Твердила себе, что это не подвал. Она не связана, и вообще она уже не тот человек. Но этой линии было очень непросто придерживаться.

Он уже здесь.

Он пришел.

Ченнинг слышала, как машина задела что-то днищем под натужный стук мотора и как тот пощелкивал в наступившей вскоре тишине. Он предполагал найти ее связанной и беспомощной, истерзанной жарой и страхом. Но все произойдет не так. Да, сломанная перекладина проржавела, но это по-прежнему сталь, все еще крепкая местами. Первым делом он просунет внутрь голову, моргая и прищуриваясь.

Она затаила дыхание, когда на ручках загремела цепь, ноги задрожали. Ченнинг ничего не могла с этим поделать.

«О господи, о господи…»

Кого она пытается обмануть? Он сдернет ее с лестницы, будто пушинку. Стащит вниз, изнасилует и убьет. Ченнинг видела это, будто это уже произошло, поскольку нечто подобное уже происходило, и испытанный ужас было просто невозможно забыть.

«Элизабет…»

Цепь в последний раз скрежетнула по двери.

Он входил.

Когда дверь открылась, Ченнинг увидела его тень, почувствовала его движение. Он остановился прямо перед дверью, и двадцать секунд… тридцать… минуту абсолютно ничего не происходило. Потом щелкнул фонарик, выстрелив внутрь башни копьем света. Мазнул по дальней стене, после чего коснулся обрывков пластиковых стяжек и замер на них. Через несколько секунд свет погас.

– Ты на лестнице, дитя мое?

«Нет…»

– У меня тут одна молодая дама свалилась с этой лестницы как-то раз. Не знаю, насколько высоко она успела залезть, когда это произошло. Но в любом случае достаточно высоко, чтобы сломать шею. Ты добралась до самой крыши? Оттуда весьма неплохой вид, кстати.

Ченнинг начала плакать по-настоящему.

– Зимой оттуда видать старую церковь на той стороне ложбины, словно черную кляксу на склоне холма. – Он опять включил фонарик, вновь обвел его лучом внутренность башни. – Ты любишь церкви? Я вот люблю…

Свет со щелчком потух.

– Почему бы тебе не спуститься?

Послышался шорох его одежды.

– Могу опять запереть дверь и оставить тебя как следует пропечься, если хочешь. Это не доставит тебе особого удовольствия, обещаю. Ты там меня еще слышишь?

Ченнинг смахнула слезы с лица.

И покрепче вцепилась в перекладину.

Его это даже на самую малость не обеспокоило. Некоторым удавалось избавиться от пут, некоторым нет. Те, кому удавалось, обычно находили лестницу, и это тоже было частью всего остального: желание преодолеть темноту и страх, а потом осознание того, что крыша – это тоже ловушка. Для большинства это оказывалось непосильной комбинацией: лестница в беспросветной тьме, потом свежий воздух и сияние солнца, мир, полный надежды, а в конце концов полная потеря ее. Некоторые оказывались сообразительней, и это тоже было хорошо.

Ломала их не одна только жара.

Ченнинг заставила себя проглотить слезы. Она не могла влезть вверх по лестнице и не могла оставаться там, где была.

Оставался один путь. Вниз .

– Если ты вынудишь меня опять запереть дверь, я могу оставить тебя жариться там на очень долгое время.

Ченнинг не двинулась.

– На три дня. На четыре. Точно не знаю, когда у меня в следующий раз выйдет заехать, а я предпочел бы, чтобы ты без толку не отдала концы от перегрева.

– Ладно, ладно! – ее голос дрожал и срывался. – Не запирайте дверь. Я спускаюсь. – Она переставила вниз одну ногу, потом другую. В результате до земли осталось шесть футов. Ченнинг всем телом ощущала его, стоящего в дверях. – Не думаю, что у меня получится.

– Я уверен, что ты справишься.

У нее был единственный шанс. Надо, чтобы он оказался близко.

– Я подвернула лодыжку.

– Глубочайшую из истин! – провозгласил он, и у нее не было ни малейшего представления, что он имел в виду. Он оставался там, где стоял, пригнувшись в дверях, и наблюдал. Если она будет спускаться медленно, он наверняка увидит железную перекладину у нее в руке, так что Ченнинг присела на ступеньке и спрыгнула. Держала железку поближе к себе и согнулась в поясе, чтобы спрятать ее, и зазубренный металл здорово ободрал кожу на животе в момент приземления. Она невольно вскрикнула, но все обошлось.

«Нужно, чтобы он подошел вплотную».

– О боже!.. – Ченнинг свернулась на земле, молясь, чтобы он подумал, что все дело в лодыжке, и что он не заметит крови. Хотя она чувствовала ее – жар на животе, все сильнее пропитывающий рубашку. Перекатилась на четвереньки. Он уже входил в дверь.

Приближался.

– Ох, нога…

Его тень придвинулась ближе. Волосы у Ченнинг свесились на лицо. Когда он прикоснулся к ней, она что было сил взмахнула проржавевшим железным прутом. Попала в что-то твердое. В плечо. В руку. Сама не поняла куда, но плевать. Ощутила отдачу в руке, увидела в полутьме красный разрез. Ударила наобум еще раз, споткнулась и метнулась к двери. Его рука перехватила ее за лодыжку, и она упала лицом вниз: дверь – вот она, свет обжег глаза, когда Ченнинг попыталась выползти сквозь проем, дважды брыкнув свободной ногой назад и опять попав ему куда-то, вцепилась в траву, вдыхая ее запах и чувствуя, как та рвется под пальцами. Поволокла себя вперед быстрее, вскочила было на ноги – и упала опять, когда перед ней возник автомобиль, который, казалось, безостановочно вращался. У нее кружилась голова, ноги не слушались, когда она снова метнулась к машине, лихорадочно повторяя про себя: «Ключи, на дорогу, прочь отсюда!» На полпути к машине рискнула обернуться.

Он быстро приближался.

Не поспеть! Почти упав на машину и оставив на ней кровавый мазок, Ченнинг побежала к противоположной дверце. Услышала глухой удар и увидела его на капоте – тонкий металл, распрямляясь, блямкнул опять, когда он спрыгнул на нее, схватил и попытался повалить на землю. Ченнинг вывернулась из рубашки, почувствовав, как кровь сползает по лицу, и побежала к деревьям. Это было все, что у нее оставалось, – тени, надежда и отчаяние.