Монс Каллентофт - Смотри, я падаю [litres]

Тим останавливается у яхты датчанина. Раздумывает, стоит ли ему шагнуть на белую пластмассовую палубу и войти в каюту, но остается на причале и громко кричит куда-то внутрь судна: «Микель Андерсен, ты там?»

В каюте тишина.

– Дантист хочет свои деньги обратно.

Тим ожидает появления пистолетного дула, но вместо этого на палубу поднимается датчанин.

– А ты, черт побери, кто такой?

Те двое на соседних судах замерли, выжидающе смотрят.

– Я друг зубного врача, – говорит Тим. – Того, кто заплатил тебе за яхту и остался без нее. Он хочет свои деньги прямо сейчас.

Микель Андерсен делает шаг вперед, смотрит на него своими запавшими глазами, пытается принять угрожающий вид, но, когда это не производит никакого эффекта, отступает назад, и Тим перешагивает на судно, делая большой шаг, не прыжок.

Он открывает белый конверт, достает документы, протягивает датчанину.

– Подписывай.

– А что это?

– Это документы передачи собственности. Ты переписываешь яхту на стоматолога, потому что я подозреваю, что у тебя в каюте не спрятаны триста тысяч евро.

– Никогда. Я ничего не подпишу.

– Нет?

– Нет, это мой корабль.

Тим отбрасывает бумаги в сторону, делает быстрый выпад вперед и опускает кулак прямо на голову Микеля Андерсена, ловя себя на том, что чувствует облегчение, ему нравится бить. Кровь изо рта датчанина брызнула тонкой струйкой, кончик его языка показался между зубами, он покачнулся назад, как бы пошарил рукой в воздухе и упал на сине-белые полосатые подушки на сиденьях возле штурвала.

– Не загадь тут все кровью, – говорит Тим, – потому что это судно больше не твое.

Кровь течет изо рта Микеля Андерсена. Он смотрит на Тима, прикидывает, стоит ли сопротивляться, но вроде понимает, что это конец пути, тупик именно в случае с этой яхтой, именно с этой жульнической бизнес-идеей.

– Или ты выберешь волокиту с адвокатами, полицией и прокуратурой? Я могу превратить твою жизнь в такой ад, что ты затоскуешь по тюремным камерам в Оденсе, где тебя трахали в задницу.

Людей на других яхтах больше не видно, солнце палит еще жарче, пот стекает по спине, Тим достает из заднего кармана ручку, протягивает ее датчанину, который берет ее и подписывает пять скрепленных бумаг. Потом отдает их Тиму.

– Ты чему-нибудь научился? – спрашивает Тим и кладет бумаги в конверт.

– Что?

– Чему-нибудь это тебя научило?

– Что на это ответить?

– А мне откуда знать? Даю тебе полчаса на то, чтобы исчезнуть.

Тим поворачивается, поднимается на пристань, идет к машине, снова пересекая магистраль Маритимо.

Он включает кондиционер, потому что солнце успело превратить салон машины в печь крематория, тянется к месту пассажира, опускает солнцезащитные шторки и достает один из распечатанных снимков, засунутых за сеточку. Он держит карточку в руке, но не хочет смотреть на изображение, нет сил, и он переводит взгляд на пирс, куда только что причалили огромные катамараны. На берег вываливаются люди, пьяные, их тошнит, а тем временем пассажиры вечерних рейсов лениво ждут посадки в черной тени пальм, и тогда Тим делает вдох.

Глубокий вдох.

Датчанин идет вдоль пирса, на спине большая в форме мешка сумка, в руках наполненные до самого верха пакеты. Тим отправляет эсэмэску Вильсону, начальнику частного сыскного бюро Heidegger Private Investigators.

«All taken care of» [15] Все в порядке ( пер. с англ. ). .

«Good. Don’t forget about tonight» [16] Хорошо. Не забудь про сегодняшний вечер ( пер. с англ. ). .

Он уже забыл. Что же будет вечером? Придется переспросить.

«What?» [17] Что? ( пер. с англ. )

«You know. Duty time» [18] Ты же знаешь. Дежурство ( пер. с англ. ). .

Тим даже не пытается вспомнить, о чем речь, память редко приносит хорошее, а рядом по тротуару идут круизные пассажиры в ярких цветастых платьях и больших шортах. Дверь в клуб «Опиум» уже открыта, и мужчина протирает билетную стойку, покрытую черным лаком. Тим смотрит на карточку в руке, но не на снимок, а читает текст на обороте, что он уже и так много раз проделывал раньше.

! FALTANT! Has vist aquesta noia?

! DESAPARECIDO! Has visto a esta chica?

MISSING. Have you seen this girl?

SAKNAD! Har du sett den här flickan?

DISPARUE. Avez-vous vu cette fille?

ПРОПАЛА. Вы видели эту девушку?

VERMISSEN. Haben Sie dieses Mädchen gesehen?

Please call [19] Пожалуйста, позвоните ( пер. с англ. ). .

И его номер телефона.

Она входит теперь в меню для туристов, стала банальностью, растиражирована для всех, переведена, опубликована и вскоре забудется, ему хочется повернуть снимок, но он и так знает, как выглядит фотография, он раздал уже тысячи таких же карточек за последние три года.

Он поворачивает снимок. Эмма на другом пассажирском сиденье, а не на том, что пустеет рядом с ним, пятый терминал аэропорта Арланда виднеется сквозь ливень, она сидит на фоне стены дождя и улыбается.

Сегодня ровно три года, как я видел тебя в последний раз.

Ты не забыта. Это мое обещание тебе, никогда не перестать тебя искать.

Тим чувствует, как нанесенный им удар, применение силы, все еще держится в теле, как последние остатки глубокого вдоха. Он отодвигает тонкие белые шторы, видит, что у подъезда останавливается курьер на мотоцикле из «Пиццерии Тони».

Семья Адаме проголодалась. Пицца заказана с дополнительной порцией сыра. Кто желает на десерт дорожку кокса, может заказать с доставкой на дом. Попросишь о добавке «белого» сыра или «снега», получишь в центре пиццы один грамм кокаина, надежно упакованный в маленький белый пакетик, устойчивый к жаре. Закажешь дополнительно десять кусочков «сыра», получишь десять граммов.

В семье Адаме пиццу едят часто.

Примерно через час после доставки мужчина и женщина начинают бить друг друга и кричать так, что у соседей дрожат стекла. Дети сначала пугаются, тихо плачут, но и это слышно через тонкие стены. Затем дети плачут громче, после чего понимают, что лучше всего молчать.

Посыльный из пиццерии уезжает.

На улице тихо, жара держит людей дома, старый кондиционер постанывает и фыркает, пытаясь изо всех сил охладить две его комнаты.

Он живет на втором этаже из четырех в небольших апартаментах по адресу Calle Reina Constanza, номер двадцать. Дом строили в семидесятые годы, как и значительную часть города. Фасад покрыт квадратными плитками, которые с годами почернели от влажности. Изношенная до потрепанности электропроводка свисает под его эркером, и двадцать окон дома закрывают белые металлические жалюзи и ставни. Все, кроме его окна. Он – единственный, кто не боится света и не прячется от него, привычка, которую он привез с собой из Швеции и которая непонятна ни одному из его соседей.