Александр Райн - Тюрьма мертвых [litres]

Ни одного охранника видно не было – должно быть, спят. Каждая камера в крыле имела свой порядковый номер, и, если верить данным архива, камера моего деда находилась на третьем уровне. Стреляя глазами по сторонам, я легкими перебежками начал прокладывать путь к цели. Добежав без происшествий до лестницы, я еще раз убедился, что нахожусь в полном одиночестве, и на цыпочках стал подниматься наверх. Несколько раз я ловил на себе взгляды заключенных из камер, но никто из них не издал ни звука. Стоя посреди своих камер, словно в глубоком трансе, умершие преступники смотрели на меня бесцветными глазами, нагоняя невероятную жуть. Наконец, поднявшись на нужный этаж и убедившись в том, что в спину никто не дышит, я принялся искать нужную камеру.

Когда я нашел нужный мне номер, какая-то наив-ная детская эйфория растекалась по всему телу, словно я вот-вот отправляюсь в космос. Все шло так гладко, что я уже не сомневался, что там сидит именно тот человек, которого я ищу. И что после встречи с ним все пойдет как по маслу. С чего, интересно, были такие мысли? Я не знаю.

Я подошел к камере и начал всматриваться сквозь мрак, который был вместо интерьера. На деревянной кровати в углу лежал человек без каких-либо движений.

– Олег Тихонов? – шепотом спросил я.

Отец настоял на том, чтобы меня назвали в честь деда, вот как сильно он им гордился.

– Олег Тихонов! – чуть громче повторил я, но человек не изменил позы.

– Эй, слышишь, эй! – Я пошарил по карманам и, достав рабочий карандаш, кинул им в заключенного; тот попал ему прямо в лицо. Человек начал реагировать, он поднял голову и уставился на меня.

– Олег Тихонов? – в третий раз сказал я уже достаточно громко.

Тот лишь медленно помотал головой и снова опустил ее.

Расстроился ли я? Пожалуй, не очень. Наверно, в глубине души я все-таки понимал, что идея глупая, но не попробовать не мог.

Не успел я повернуться, как сзади мне нанесли удар под колено, нога согнулась, и я почти упал. Боль пронзила все тело. Обернувшись, я увидел охранника, который замахивался прутком для второго удара, и через секунду нанес его мне по лицу, попав под глаз и частично задев нос. Я упал на пол. Из носа хлынула кровь, забрызгав все вокруг. В ушах зазвонили колокола, а из глаз посыпались звезды, сменившиеся темными пятнами. Охранник на секунду остановился, должно быть, удивившись тому, что увидел кровь, затем достал из-за пазухи пистолет и направил на меня.

– Встать! – скомандовал он. Его голос звучал один в один, как у того, которого я огрел прутком по голове. Все еще контуженный подлым ударом, мой мозг собирал картинку воедино и только спустя несколько секунд осознал, что произошло.

– Я кому сказал, встать! – Охранник пнул меня под дых, будто это могло ускорить процесс. Не желая играть роль боксерской груши, я, собрав волю в кулак, поднялся на ноги, продолжая держаться то за нос, то за желудок.

– Повернуться спиной! – послышалась новая команда.

Я подчинился. Сопротивляться было бесполезно. На руках щелкнули браслеты.

«Ну вот, опять все повторяется. Теперь-то тебе точно конец», – сочувствующе произнес голос внутри меня.

Охранник повел меня вниз по лестнице, тыча в спину тяжелым пистолетом. Спустившись, мы направились в коридор вроде того, который в нашем крыле вел в комнату охраны и столовую.

– Стоять! – приказал вооруженный представитель местного порядка.

Мы остановились где-то посередине мрачного узкого коридора, рядом с вросшей в стену металлической дверью чуть меньше моего роста.

Охранник достал тяжелую связку ключей и без заминки выбрал нужный, затем вставил его в дверной замок. Через секунду дверь открылась, и в нос ударил резкий неприятный запах. Охранник щелкнул рубильником, и на потолке перед входом, задребезжав, загорелась всего одна люминесцентная лампа. Света от нее было немного, но его хватало, чтобы осветить всю мрачность этого помещения. Бетонные стены, выкрашенные в депрессивно-зеленый цвет, пол и потолок. Зонами комфорта здесь служили два слабо освещенных угла. Комната была пустой, но запах исходил настолько отвратный, что создавалось впечатление, будто здесь недавно что-то протухло.

Охранник втолкнул меня, и, споткнувшись о порог, я упал прямо на бетонный пол, который оказался ужасно липким. Запах исходил от него. За спиной тяжело ухнула дверь, и раздался звук закрывающегося замка.

Я забился в один из углов и стал ждать. Наконец эмоциональная плотина пошатнулась и дала течь. По лицу потекли первые настоящие слезы отчаяния. Глупо было ожидать другого финала. Лучше бы я попытался скрыться в тоннелях и отыскать выход, но нет, меня потянуло на приключения.

Запах был такой едкий, что нос начинал болеть, а к горлу подступала желчь из желудка.

«Зашибись местечко».

Я не был готов к боли, так и не привык к ней, несмотря на то, что мы постоянно пересекаемся. Затаившись в одном из углов, я достал из кармана тюбик без этикетки и, выдавив немного холодной мази, начал втирать ее в места ушибов. Анестетик подействовал.

Спустя какое-то время замок снова щелкнул, показалась лысая голова моего пленителя. Так как проем был небольшой, ему приходилось слегка нагибаться, из-за чего казалось, что человек высокого роста. Но когда он подошел ближе, я понял, что комплекцией он примерно такой же, как и я, разве что плечи были шире. Типичное угрюмое выражение лица местных полицаев и мертвый взгляд вызывали чувство отвращения, словно все они были жертвами грязного инцеста. Но вот форма черепа этого типа почему-то показалась мне знакомой.

«Не хватает кудрей», – почему-то подумал я.

Под криво сросшийся нос так и просились усы. Хотелось взять карандаш и дорисовать. Настрой у охранника был какой-то загадочный, в полумраке казалось, что я вижу улыбку в уголке его губ. В руках он держал трехногий табурет, который был принесен явно не для моего удобства. Я еще сильней вжался в угол, от чего руки, сцепленные за спиной, разболелись.

Он поставил табурет напротив меня и, усевшись на него, начал доставать из карманов различные предметы и показательно выкладывать их перед собой. Первое, что я увидел, были металлические плоскогубцы.

– Зачем это?! – закричал я не своим голосом, чувствуя, как только что зажившие раны снова начали ныть.

Он молчал. Вслед за плоскогубцами показался небольшой молоток и россыпь гвоздей. Я смотрел, вытаращив глаза, и боялся даже представить, что он собрался делать с этим набором. Пруток охранник доставать не стал, тот спокойно висел у него на поясе, прямо под рукой, иногда поблескивая от неяркого света лампы.

– Почему ты молчишь? Слышишь меня? Эй, ты, давай уже звони своему начальству. – Я хотел было встать, но он схватил с пола плоскогубцы и вцепился мне в щеку.