Александр Райн - Тюрьма мертвых [litres]

– А-а-а-а, отпусти! Отпусти, слышишь! Сука, урод конченый, отпусти! Пожалуйста, отпусти! – вопил я сначала как ошпаренный, а после уже жалобно и заливаясь слезами.

Наконец он разжал хватку, и я рухнул на пол. Тогда он продолжил доставать инвентарь. Последним из внутреннего кармана показалось небольшое устройство, напоминающее кассетный плеер. Охранник аккуратно поставил его между нами, ровно посередине, а затем нажал на клавишу. Аппарат щелкнул и начал записывать происходящее внутри комнаты.

– Кто ты такой? Как сюда попал? – начал он свой допрос суровым монотонным голосом.

Во рту пересохло, я не мог говорить. В ступор также вводили предметы, которые, судя по всему, были здесь не для того, чтобы сколотить скворечники.

Не дождавшись ответа, охранник схватил с пола молоток и, зажав гвоздь плоскогубцами, поднес его к моему колену.

– Я – сварщик, сварщик! – Слова вылетели из меня, как пробка из бутылки шампанского. – Меня пригласили варить решетки для камер!

Я не мог справиться с дрожащим от страха голосом, и кажется, это доставляло охраннику невероятное удовольствие, хоть он этого и не показывал.

«Что же это такое, господи, какого хрена происходит? Я не хочу, чтобы он пытал меня, не хочу, чтобы было больно, пожалуйста, ради бога, пускай он прекратит!»

Он отложил инструмент.

– Кто пригласил?

– Сергей Иванович, инженер.

– Имя? Фамилия? – Голос его с каждым вопросом звучал все суровее, как мне казалось.

– Сергей Иванович!

– Твое имя!

– Олег.

– Фамилия! – противно взвыл охранник.

– Тихонов. – Врать было бессмысленно, я пойман, все кончено.

– Как?

– Тихонов! Ти-хо-нов Олег Владимирович! – Я был готов на все, на любые показания, раскаяния, лишь бы он забрал все, что тут разложил, и мы покинули кошмарную комнату.

Лицо его как-то странно изменилось. Он взял небольшую паузу и выключил запись. Затем снова потянулся к гвоздям и молотку.

– Пожалуйста, не нужно, умоляю, я сказал все как есть. Позвоните инженеру, заместителю тюрьмы, они все в курсе, кто я такой, пожалуйста, умоляю вас. – От моего самоуважения и гордости не осталось и следа. Меньше всего на свете я хотел получить гвоздь куда-нибудь в колено или глаз.

Поэтому бросился охраннику в ноги и, склонив голову к полу, зарыдал.

Он оттолкнул меня ногой, и я снова забился в угол, не в силах сдержать свою истерику.

Но охранник не спешил с пытками, вместо этого он распихал все инструменты обратно по карманам.

– Встать! Встать, я сказал!

Я молча повиновался.

– Что ты здесь делаешь? – продолжал он.

– Я же сказал, все вам объяснил, я – сварщик, меня пригласили варить решетки для камер.

«Кажется, не важно, говорю я правду или вру, мне все равно суждено страдать».

– Сука! – выругался он вдруг в полный голос и вскочил с табурета. – Я спрашиваю, что ты делаешь в моем крыле? Какого хрена без сопровождающего трешься возле заключенных? – Первый раз за все время, проведенное в этой тюрьме, я видел взбешенного охранника, который кричал и матерился, от этого у меня глаза на лоб полезли.

– Я, я… – язык не поворачивался сказать о побеге.

– Что я? Что я? Ты либо мне прямо сейчас все расскажешь, либо я сниму с тебя наручники и прибью ладони друг к другу!

Нос жгло от слез, а зубы уже почти сточили друг друга в порошок.

«В любом случае мне конец, наверное, нет смысла молчать».

Собравшись с духом, я рассказал: про побег, про убийство охранника. Не рассказал лишь про поиски своего давно почившего родственника, этот момент решил все-таки придержать.

На протяжении моего рассказа охранник медленно ходил взад-вперед по комнате, внимательно слушая все, что я говорю. Когда я закончил, он подошел ко мне и, взглянув прямо в глаза, схватил меня за челюсть, потом повертел туда-сюда, рассматривая мое лицо со всех сторон, словно собачью морду.

Затем он задал мне очень странный вопрос уже более спокойным голосом:

– Сколько тебе лет?

Вопрос окончательно выбил меня из колеи, и поэтому я просто стоял и смотрел на него, как дурак.

– Ты что, глухой?

Я повертел головой из стороны в сторону.

– Тогда ответь мне, сколько тебе лет?

– Тридцать, – выдал наконец я.

Он замер на месте, уставившись в одну точку.

«Если бы у меня были свободные руки, я бы смог схватить табурет и двинуть им ему по башке».

Наконец он продолжил, и следующий вопрос был не самым лучшим:

– Как звали твоего деда по отцовской линии?

«Черт! Почему он спрашивает? Неужели вот так просто догадался? Где я прокололся?»

– Его звали так же, как и меня. Отец дал мне имя в честь деда, которого расстреляли до моего рождения. – Сам не знаю, зачем я выдал ему эту информацию; врать было страшно, мне почему-то казалось, что он видит меня насквозь.

Охранник молчал. Я видел, как заметно участилось его дыхание. Что-то изменилось. Не уверен, но, кажется, он шевелил губами, словно разговаривая сам с собой.

«Почему он не звонит начальству? Почему не начал пытки? Что вообще происходит?»

– Твоего деда не расстреляли, – вдруг выдал он.

– Что, простите?

– Ты что, действительно глухой или просто дурак?

Это прозвучало очень обидно, и я хотел было возразить. Нет, на самом деле я хотел наброситься и разбить ему лицо, бить его руками и ногами, пока силы не кончатся. Но не сделал ни того, ни другого.

К тому же что-то начало проясняться.

Пережив кровавую бойню в своем воображении, я спросил:

– Что тогда с ним случилось?

Он не отвечал, лишь снова беззвучно шевелил губами, смотря куда-то сквозь стену. Я терпеливо ждал, пока он вернется из астрала.

– Работает в охране этой тюрьмы. – Это прозвучало как приговор.

– Как это в охране? Не может быть, он же преступник, я видел его фамилию в списках заключенных!

«Я не верю, он не может быть одним из этих бездушных зомби, этот тип врет, нагло врет! Но зачем?»

– Списки составляют для всех, кто попадает сюда, и за каждым закрепляется камера, не важно, работаешь ты или отбываешь срок.

– Зачем вы мне все это рассказываете?

– Потому что у меня, похоже, нет выбора.

– Как это – нет выбора? Вы что, знаете моего деда? У него теперь будут проблемы из-за меня? Я не понимаю, что происходит, но вы поймите, он даже не в курсе, что я здесь. Я прошу, умоляю, не трогайте его. – Я тараторил от волнения, мне не хотелось, чтобы из-за меня страдал кто-то еще.

– Заткнись! – рявкнул лысый.

Затем подтолкнул ко мне табурет ногой.

– Сядь, слушай и не перебивай, понял?

Я недовольно кивнул в ответ.

– В день, когда меня должны были расстрелять, ко мне в камеру зашел человек, одетый в серый костюм. Я думал – это еще один мент в гражданке, пришел что-то выспросить напоследок. Они хотели взять моих подельников, никак не могли выйти на их след. Я и так рассказал им все, что знал, но мои ребята были не дураки, и когда меня повязали, они рванули через финскую границу, обрубив все концы.