Франк Тилье - Иллюзия смерти [litres]

Леа хочется влепить ему пощечину. Этот тип уж очень спокоен, ему нельзя верить.

– Черт подери, почему вы не кричали вместе со мной?

– Для чего? Они все равно не могут нас услышать.

– На вашем месте любой бы кричал. Это инстинкт самосохранения.

– Значит, у меня его нет. Эти вертушки регулярно облетают окрестности. Они, главным образом, выслеживают браконьеров, но не здесь, а намного выше, в горах.

Один глаз у него вращается в глазной впадине, как шарик от пинг-понга. Вторым он уставился на Леа.

– Да и вообще, с какой стати они будут нас искать, если никто не в курсе, что мы пропали? – добавляет он.

Леа понимает, что сейчас он прощупывает почву и следит за ее реакцией. И хотя он скован в движениях, все равно может преспокойно уложить ее на месте ударом кулака или просто придушить. Она весит пятьдесят килограммов, он, по-видимому, вдвое больше. Она бессознательно одергивает на себе майку, заметив, что грудь слишком выпирает. Тут же жалеет об этом и делает вид, что согласна с ним:

– Да, вы правы, наверное, браконьеры…

Она отворачивается и закрывает глаза. Главное, сохранять спокойствие. Не пробуждать в нем инстинкты и страхи – всего того, что превращает мужчину в зверя.

Но внутри у нее все кипит, она уверена, что с ним что-то нечисто.

Она уверена, что жандармы ищут его.

Он не хочет, чтобы его нашли, и сделает все, чтобы им не попасться.

Леа страшно. Она пытается вспомнить, как они встретились с Марком. Бесконечное ожидание, безрезультатные звонки во все мастерские в округе. Конечно, было уже поздно, здесь не так часто случаются дорожные происшествия. Останавливается старая колымага. Из нее выходит парень с внушающей доверие улыбкой. Ничего странного или подозрительного в его поведении. Обычный парень, который едет в какую-то тмутаракань и готов выручить хорошенькую девушку. Леа села к нему, поскольку у нее не возникло ни малейшего опасения. А кто бы на ее месте предпочел рискнуть и провести ночь на дороге, закрывшись в своей тачке, в глуши Жеводана?

Теперь она больше не решается смотреть на Марка, боится, что он прочтет ее мысли. Если ему удастся освободиться, что тогда будет? Он бросит ее здесь? Убьет, потому что она сможет его опознать? А может быть, решит сперва получить удовольствие? Воспользуется случаем?

Она не знает, что и думать, мысли путаются. А что, если она все это просто нафантазировала? Вдруг этот вертолет и вправду выслеживал браконьеров, а Марк всего-навсего жалкий тип, который намерен два месяца дохнуть от скуки в шале на природе? С такой физиономией он вряд ли имеет успех у девушек. Тогда остается рыбалка, охота, одиночество: в конце концов, все логично.

Ей хочется притвориться, что она спит, но не получается из-за мух: они жужжат и высасывают из нее кровь и пот. Она не может удержаться и отгоняет их резкими однообразными движениями, как автомат. От жажды у нее распухло горло, и ей уже не на шутку хочется писать. Вот уже два или три часа в машине стоит невыносимая жара. Солнце в зените, и листва не защищает крышу и заднее стекло от палящих лучей. Ко всему прочему, еще сильнее пахнет стоячей водой, гнилью.

Проходят часы, в ее состоянии это как удары под дых. Марк обливается потом, но рукава джемпера все равно не засучил. А все из-за мух. Он убивает их, как только может, ругаясь, даже причиняя себе боль: он так сильно зажат, что иногда резко обо что-то ударяется. Она смогла убить только трех мух и развлекается, нанизывая их на рыболовный крючок, оказавшийся бесполезным.

В самый разгар дня Леа чувствует, что теряет сознание. Ей кажется, что она только что сомкнула веки, но, когда она открывает глаза, солнце уже скрылось и ее окружают благотворные тени. Мухи влетают и вылетают из машины, словно в каком-то бесконечном танце, их наглая свобода просто сводит с ума. Девушка собирает пальцами капельки пота, выступившие вокруг рта, а потом облизывает их. Она принюхивается, но не ощущает никакого запаха: наверное, у нее притупилось обоняние.

Она поворачивает голову к Марку. Лоб у него мокрый, он крепко спит, положив голову щекой на руль. Дышит медленно, ровно, нос у него теперь приобрел фиолетовый оттенок. Ремень безопасности надорван по ширине примерно на треть. Левый рукав джемпера слегка задрался, и видны длинные шрамы. Леа хмурит брови: никаких сомнений относительно их происхождения, попытка самоубийства.

Девушка видит козырек бейсболки, торчащий из кармана на двери. С самого начала Марк явно не хотел прикасаться к ней, даже чтобы отгонять мух или закрыть от них голову. Очень странно. Леа бесшумно наклоняется влево, напрягая до предела ноги. Они затекли и стали как ватные, мышцы вот-вот сведет судорогой. Очень осторожно она вытягивает руку, просунув ее в зазор между креслом и ногами Марка, и нащупывает кончик козырька. Морщась от боли, сжимает пальцы и тянет козырек вверх. В этот момент что-то, завернутое в бейсболку, падает на пол. Бах! Леа не успевает заметить, что именно. Она замирает, а Марк шевелится. Она быстро кладет бейсболку назад в карман и принимает прежнее положение: затылок прижат к подголовнику, глаза закрыты, рот приоткрыт.

Он проснулся. Она знает, что он пристально смотрит на нее. Скрипит сиденье. Теперь она чувствует его обжигающее дыхание на своей щеке. Ей хочется сглотнуть слюну, горло у нее сухое, как наждак. Он ее трогает. Волосы, шею, плечо. Леа терпит из последних сил. Чтобы ее задушить, ему достаточно сжать пальцы. Капля пота стекает по ее бровям, щекотно. И потом мухи, эти проклятые клетчатые сине-зеленые мухи. Неуловимые.

Леа сейчас не выдержит, она это чувствует. Начнет орать и лупить кулаками этого типа. Она сжимает зубы, и именно в ту секунду, когда она уже готова броситься на него, прямо за ними громко трещит ветка.

Она резко открывает глаза. Марк убрал руку, он смотрит не на нее, а куда-то назад. Леа поворачивает голову.

Из-за деревьев выходит мальчишка.

Ему лет десять, не больше. На нем красивые фирменные шорты-бермуды, бейсболка с логотипом «Доджерса» [11] Лос-Анджелес Доджерс – профессиональный американский бейсбольный клуб, находится в Лос-Анджелесе, Калифорния. , фляга на поясе, а на футболке нарисованы бейсбольные перчатка и бита. Загорелый, светловолосый. Он стоит неподвижно в четырех метрах от машины со стороны пассажирского сиденья и, видимо, не может решиться ни убежать, ни остаться. Глаза полны страха.

Леа вне себя от радости. У нее даже выступили слезы. Она осторожно, чтобы не спугнуть его, высовывает из окна руку:

– Подойди сюда.

Тот мотает головой, сжав губы. Леа думает, что у нее, наверное, жуткий вид, а Марк, с его рожей как у бабочки бражник мертвая голова, выглядит еще в сто раз хуже. Мухи, кровь, разбитые вдрызг машины… Мальчишка еле жив от страха, и это понятно.