Франк Тилье - Иллюзия смерти [litres]

Видите ли, на данный момент Сакс еще не начал писать, а значит, еще не вывел нас на сцену, чем и объясняется относительная свобода наших действий. Пока что мы пребываем в его голове без конкретной роли, которую нам предстоит сыграть. Но раз УВ вызвало нас, значит писатель вот-вот возьмется за дело, это вопрос часов или дней. Мы должны быть наготове.

Я оборачиваюсь и понимаю, что кого-то не хватает.

– А где Цыган?

Цыган – это наш верный лабрадор. УВ не забывает и про животных.

– Я нашла его поводок и ошейник в коробке, – откликается Элен. – Полагаю, он умер. Наверно, мы так или иначе скоро об этом узнаем. Как только наш алкаш сядет писать.

Собаки мне будет не хватать. Я подхожу к Элен. Она сидит на стуле с отсутствующим взглядом.

– Это смерть Цыгана тебя так расстроила?

Она, вздохнув, встает:

– Да, всё вместе. А еще хандрю из-за того, что оставила Сциллу. Интересно, мы увидимся с остальными до того, как «господь всемогущий» примется писать первую главу?

Она улыбается мне, но я знаю, что она что-то скрывает. Берет меня за руку и ведет на улицу. Так странно прогуливаться по мысленным образам, идти по темному, еще пустынному Парижу – он оживет только с первыми строчками нового романа. Сакс жил в этом городе с самого детства, он знает его наизусть. А я никогда там в действительности не был. Вы же понимаете, уж коль родился на Сцилле, вряд ли ее покинешь.

Подходим к «22 Long Rifle» [21] 22 Long Rifle (англ.) – «длинный винтовочный» – калибр патрона для винтовки и пистолета. , бару, где Сакс заставлял нас выпивать каждый вечер по пятницам. Там мы и встречаемся – и со своей командой, а иногда и с другими персонажами в перерывах между главами. Это помогает нам бороться со скукой, которая с течением времени становится просто смертельной.

Хозяйка заведения – Матильда, второстепенный персонаж, появляющийся всего два-три раза за весь роман. Она уже здесь, на месте, и готова открыть бал заблаговременно. Присутствие второстепенного персонажа в самом начале романа часто обещает, что действие пойдет по нарастающей. А еще здесь Жан, Реми и Поль, мои подчиненные. Все как-то странно поглядывают на меня, на мою лысую голову, очки, и говорят, что я паршиво выгляжу. Мы обнимаемся, выпиваем по несколько стаканчиков виски, лишенного и всякого вкуса, и малейшего опьяняющего эффекта. Как и с книгами, бутылки не пустеют. Треплемся обо всем, рассказываем о своей жизни на Сцилле. У Реми проблемы с правым указательным пальцем, который один псих отрезал ему в предыдущем романе. Здесь пальца больше нет, но у его настоящего тела он в целости и сохранности. Как ни парадоксально, но, вернувшись в родные стены, Реми постоянно чувствовал фантомные боли, хотя все его пальцы были на месте. Таков один из мозговых сбоев, порожденных путешествиями между Сциллой и Харибдой.

Задаемся вопросом, что еще Сакс задумает сотворить с нами на этот раз. Так текут часы, пока мы ностальгируем, пребывая в хорошем настроении, как вдруг где-то раздается вой сирен. Этот сигнал всем нам хорошо знаком: он означает, что Сакс подстегивает свое воображение и не позднее чем через минуту начнет писать. Паника на борту.

У каждого своя реакция и свои привычки. Поль и Жан скорчиваются в углу, прикрыв руками голову. Реми выскакивает наружу и мчится, перебегая с одной улицы на другую. Я остаюсь за столиком с Элен и закрываю глаза. Через несколько секунд и до того момента, когда Сакс прервет процесс письма, я уже не буду осознавать, что существую как Джон Доу, что на Сцилле меня ждет жена Пенелопа и что я нахожусь в голове беллетриста. Я вернусь к своей роли Улисса Корню, сыщика из Управления полиции, и этот мир станет моим настоящим миром.

Это всегда начинается с белой вспышки…

– Так что там, доктор?

Улисс Корню сидит напротив профессора Тардье в отделении неврологии больницы Питье-Сальпетриер. Под столом майор полиции нервно катает по колену яблоко.

– Химия подействовала не так, как мы надеялись, – поясняет врач. – Опухоль в мозгу осталась. Хорошая новость в том, что она растет не так быстро, как раньше.

Улисс несколько мгновений молчит. Новообразование обнаружили месяца через два после «Дела о свинцовых гробах». С этого времени он ушел на больничный и провел все лето в хождениях от одного специалиста к другому и всякого рода обследованиях. Ящики в его квартире на улице Шаброль были забиты результатами рентгенов и сканирований, которые демонстрировали белое пятнышко размером с вишню под его черепной коробкой. Опухоль была неоперабельна.

– Сколько?

– Послушайте… Случается, что некоторые пациенты опровергают – я уж не знаю, каким чудом, – все прогнозы. Очень важно, чтобы вы не теряли надежды. Воля и желание…

– Доктор, прошу вас… Сколько?

– Шесть месяцев. Максимум год.

Затянутый в неизменный серый костюм, Улисс с невидящим взглядом кладет яблоко на стол. Он представляет себе маленького червячка внутри яблока, который точит его, пока оно окончательно не сгниет.

– Я ослепну?

– Трудно сказать, все зависит от разрастания опухоли.

Улисс кивает без каких-либо признаков гнева. Он прошел по жизни с железным здоровьем. Ни разу не побывал в больничной палате, никогда не ломал руку, не подворачивал щиколотку, едва ли хоть однажды подцепил грипп. Но сейчас он все получил разом. После смерти Цыгана, сбитого машиной, скоро придет и его черед сыграть в ящик. Когда судьба ополчается на тебя с таким упорством, тут уж ничего не поделаешь.

Придется обо всем рассказать Франс, и это печалит его больше всего. Он выходит из здания, подняв воротник, и бросает яблоко в первую попавшуюся урну. Над Парижем нависает черное небо, словно траурная вуаль. По улицам, опустив лица, снуют торопливые тени. Ледяной дождь окончательно создает у него ощущение вселенского холода.

Прежде чем вернуться домой, он заходит в «22 Long Rifle», логово копов из Управления, и садится у стойки. Сейчас, в середине дня, заведение почти пусто. Он заказывает три «лагавулина» [22] «Лагавулин» – сорт известного шотландского односолодового виски. подряд. Когда он берется за последний, Матильда, хозяйка, облокачивается о стойку рядом. Он всегда находил ее привлекательной: у нее темные кудрявые волосы и глаза, в которых так и хочется утонуть.

– Тебе бы стоило вернуться на службу, – доверительно говорит она. – Это помогло бы… выдержать все остальное. Им тебя не хватает, Реми и ребятам.

– Выйти на службу, при том что я сдохну меньше чем через год?

Он поднимает стакан:

– Считается, что эта штука убивает. Но бывают куда худшие мерзости, они приканчивают тебя без всяких предупреждений.

Колокольчик над входом звякает. Мужчина садится слева за стойку на самом дальнем ее краю. Череп в форме сахарной головы и мерзкая физиономия с татуировкой в виде паутины.