Тана Френч - Ведьмин вяз

Ни один из них даже отдаленно не походил ни на убийцу, ни на по-макиавеллиевски коварного клеветника. И все же, все же… С каждой минутой я все отчетливее понимал то, что Мартин, должно быть, знал с самого начала: грабителям была нужна вовсе не моя машина. Меня целый день и полночи не было дома, машина стояла на парковке, ключи валялись на виду, бери не хочу, и если они следили за моим домом, зачем им было дожидаться, пока я вернусь?

Они перерыли все ящики. Забрали старый фотоаппарат, который мне подарили на восемнадцатилетие. Со снимками давних вечеринок.

Воры искали что-то, имевшее отношение к смерти Доминика. Машина, телевизор, приставка – это взяли исключительно для отвода глаз: просто заурядное ограбление, ничего примечательного! Дождались, пока я вернусь домой, чтобы, если не найдут то, что ищут, выпытать у меня, где оно, – как именно, даже думать не хотелось. Но я полез в драку и спутал им все карты.

Обычно за это время мы уже понимаем, кого искать. Но тут все иначе. Если честно, мне даже неудобно перед вами… Мартин сразу догадался. Не про Доминика, конечно, а о том, что те люди забрались ко мне не случайно и никакое это не ограбление.

Тут-то бы мне и испугаться – меня выслеживали, прицельно ходили за мной по пятам, – но мне почему-то совсем не было страшно. Если они охотились именно на меня – из-за того ли, что я сделал, за тем ли, что у меня было, – значит, я не случайная жертва, подвернувшаяся под руку, нет, я человек, а не вещь, я существую, я главное действующее лицо во всей этой неразберихе, а не бессмысленная мелочь, которой можно пренебречь, отбросить в сторону. А раз так, раз история крутится вокруг меня, значит, я сумею в ней разобраться.

Голова моя впервые за много месяцев работала четко, и от этой хрустальной ясности перехватывало дыхание, как от морозного воздуха. Я и забыл, каково это.

Выследить грабителей и вытрясти из них признание мне вряд ли удастся, как бы мне ни нравилось воображать себя Лиамом Нисоном в роли крутого парня. Но сколько веревочке ни виться, а другой ее конец прячется где-то в Доме с плющом, и вот его-то я отыщу, а по нему и остальное.

Дождь не утихал, но мне необходимо было покурить. Я набросил пальто и вышел на террасу. Ветер ревел в кронах деревьев, лившийся из окна кухни свет превращал холмики и долины грязи в искаженные резкие тени. Листья шмыгали по блестевшим от дождя плитам террасы. Сердце колотилось в горле, но я вдруг поймал себя на том, что улыбаюсь.

– Что это?

Мелисса смотрела на полиэтиленовый пакет, был поздний вечер, она вернулась с холодными от ветра щеками, я усадил ее на диван, укутал одеялом, сварил ей какао, слушал про ярмарку и перебирал принесенные образцы.

– Твой подсвечник. – Я поднял глаза от поделки, похожей на крохотный вязаный презерватив. – Тот, что забрала полиция. Принес этот детектив, Мартин.

– Зачем? – раздраженно спросила Мелисса.

– Он им больше не нужен. Эксперты его обследовали.

– А почему он сам пришел? Почему не отправил по почте?

Мне не хотелось ничего ей рассказывать, пока не раздобуду мало-мальски серьезных доказательств.

– Был в нашем районе, вот и заглянул, – ответил я.

– О чем он тебя спрашивал?

Она выпрямилась, позабыв о какао.

– Да ни о чем, – я вновь занялся пакетом с образцами, – отдал и ушел. Это презерватив для лепрекона?

Мелисса рассмеялась и расслабилась.

– Глупый, это пальчиковая кукла! Смотри, у нее лицо есть, где ты видел презервативы с…

– Я и не такое видел. Наверняка его можно…

– Он шерстяной !

Я вздрогнул, заметив два стакана из-под виски, которые, разумеется, забыл убрать, но Мелисса либо не обратила на них внимания, либо решила, что это мы с Хьюго перед сном пропустили по глотку.

– Ясно, значит, лепрекон-извращенец, – сказал я, – что же это за ярмарка такая?

– Настоящий цирк. Люди раскачивались на стеклянных люстрах.

Она обрадовалась, что я шучу, а я вспомнил, как застыл, когда Мартин протянул мне подсвечник, как в тот момент на меня навалился гулкий мрак.

– И купались в джакузи с органическим шампанским из черники и бузины, – подхватил я. – Так и знал.

– Мы безбашенные ребята.

– И слава богу, – я наклонился и поцеловал Мелиссу, – иначе ты бы ни за что со мной не связалась, – и губами почувствовал ее улыбку.

Мы просматривали образцы, я смеялся над самыми странными, а чуть погодя к нам спустился Хьюго в халате, потирая глаза кулаками, мы сварили ему какао, Мелисса достала пачку органического овсяного печенья. О визите Мартина ни один из нас не обмолвился. Наутро, открыв помойное ведро, чтобы что-то выбросить, я увидел подсвечник: он торчал из мусора, куда его сунули сильно и глубоко, плотно обмотав пакетом, точно удавкой.

Я проводил Мелиссу на работу, потоптался у Хьюго под дверью, пока он принимал душ, усадил его в кабинете и сказал, что выйду в сад, проветрю голову. Хьюго слабо улыбнулся, махнул рукой и уткнулся в бумаги. По-моему, он даже не понял, что я ему сказал и кто я вообще.

Ветер почти стих, наметя к стенам скукоженные листья. Вкопанные обратно кусты и растения, привезенные Мелиссой из садового центра, выглядели сердито и чужеродно, некоторые подзавяли. В уголке уныло притулился мамин саженец, по-прежнему в горшке, пересадить его в зияющую яму ни у кого не поднималась рука. Накануне я не выпил ксанакс, и все казалось мне рваным и неровным: ветки слишком уж резко чернели на фоне серого неба, и налетавший изредка порыв ветра гремел сухими листьями, точно жестянкой с гвоздями. Я зашел за старый дуб, чтобы меня не было видно из окна кабинета Хьюго, и достал телефон.

Я не очень-то надеялся, что у меня остался номер Фэй, Сюзанниной подружки-блондинки, которая ловила кайф, кромсая себя бритвой; когда она тем летом заглядывала в Дом с плющом, я заигрывал с ней, мы даже пару раз целовались и обжимались, но потом я понял, что она чокнутая, и аккуратно дал задний ход, однако номер ее телефона каким-то образом уцелел, хотя за эти десять лет у меня сменилась куча мобильников. Я прислонился к стволу дуба и набрал ее номер. Ни дать ни взять подросток звонит девочке, в которую влюблен, – ладони потеют, сердце колотится о шершавую кору за спиной, и отчаянно боишься, что она сменила номер.

– Алло!

– Фэй? – тепло, но сдержанно; любезно, но без особого нажима, – это Тоби. Тоби Хеннесси. Двоюродный брат Сюзанны. Не знаю, помнишь ли ты меня…

– Помню, конечно. Тоби. Ничего себе. Привет. – Дружелюбно, но отстраненно. Интересно, определился ли у нее мой номер или она давным-давно его удалила?

– Сколько лет, сколько зим. Как дела?

– Хорошо, спасибо. А ты как?

Голос ее звучал куда увереннее, чем я запомнил. В трубке было слышно, как звонит телефон и какой-то мужчина что-то оживленно тараторит о торговле: Фэй была на работе.