Бернар Миньер - На краю бездны

Мойра кашлянула, и Мин слегка вздрогнул. Он повернулся к ней, и брови его поползли вверх. На нем были просторные черные брюки, бордовая туника, вышитая по подолу, и шелковый шейный платок. При взгляде на Мойру глаза его сузились.

– Ева, выключи телевизор, – сказал он, вставая. Потом еле заметно улыбнулся. – Не спится?

– Вам тоже.

Его улыбка стала шире.

– Я сплю не более трех часов. В мире слишком много всего, что надо сделать, увидеть, узнать и изобрести. Я оставляю сон тем, кто ничего не изобретает, не создает и не открывает… Что вам угодно?

Мойра нашла последнюю ремарку несколько надменной, но от комментариев воздержалась.

– Вы сказали мне, что я получу доступ ко всей информации, – начала она.

– Совершенно верно.

– Это не так.

– В каком смысле?

– У меня нет доступа к вашим данным.

Он бросил на нее недобрый взгляд, потом улыбка снова заиграла на его лице.

– К моим данным?

– Да, к вашим данным.

– Вы полагаете, что я хочу навредить собственному изобретению? Ведь DEUS’а создал я. – На миг он замолчал, затем бросил вызывающе: – А может быть, вы считаете меня убийцей?

– Нет, я нашла убийцу, – парировала Мойра, пристально глядя на Мина.

У того расширились зрачки, в них сверкнула искра.

– Что?

– Я знаю, кто убил тех девушек…

Он ошеломленно застыл.

– Вы в этом уверены? – Голос его был уже совсем не тот, что раньше. Он явно не верил своим ушам.

– Да… эта информация была там… в данных… вы были правы. Достаточно было… порыться как следует.

Мин буквально ввинтился взглядом в глаза Мойры, и она с удивлением прочла в его взгляде восхищение. Но и удивление, и сомнение. И недоверие. Открывая ей доступ ко всем файлам, он, конечно, надеялся, что у нее что-то получится, но в то же время по-настоящему в это не верил.

– И кто это?

– Ван Юнь.

Мин сощурил глаза, и Мойра увидела в них искорку скепсиса. Со стены на них смотрел Святой Себастьян, с мускулистым телом, пронзенным стрелами.

– Да Ван Юнь мухи не обидит, – сказал он.

Она рассказала обо всем, что нашла. Мин молча слушал и, казалось, был ошарашен.

– Может быть, он удалил эти данные по совсем другой причине…

– Не вижу, по какой.

– Я тоже, – согласился он. – Но это же просто чертовщина какая-то… – Покачал головой и тихо произнес: – Ван Юнь… Невероятно.

Мойра не ответила.

– Он же образцовый сотрудник, – продолжил Мин. – Истинный китаец. Уважает все наши обычаи… Нет, поищите еще что-нибудь, что могло бы доказать его виновность. Я должен быть уверен, что здесь нет ошибки.

– Это он, – твердо сказала Мойра. – Нет никакой другой причины, по которой он уничтожил бы все свои данные именно в день и час преступлений.

Мин метался по гостиной между столом и диваном, уперев подбородок в грудь и заложив руки за спину.

– Мне остается только выяснить, кто вредил DEUS’у, – заметила Мойра. – Это может оказаться один и тот же человек, а может, был еще и другой. Я хочу иметь доступ ко всем данным . Если я его не получу, вы, возможно, поспособствуете тому, что информация уйдет по электронной почте или другим способом к тем, кого используют, чтобы вредить.

Мин явно встревожился.

– Вы должны отдавать себе отчет, что в этой информации могут содержаться данные чрезвычайной… секретности, – пробормотал он. – Переговоры, которые, дойди они до публики, могут весьма нежелательно, даже разрушительно повлиять на имидж нашего предприятия… Особенно с точки зрения Запада, который помешан на прозрачности и справедливости… Мы всё больше и больше экспортируем в Европу и Соединенные Штаты. А, следовательно, за нами все пристальнее наблюдают и ваша общественность, и ваши масс-медиа.

Шагая взад и вперед по комнате, он не сводил с нее глаз.

– Оптимисты считают, что, благодаря технологиям, грядущий мир будет лучше нашего. Без войн, убийств и насилия, без голода и бедности, без эксплуатации и несправедливости. В этом мире решения будут принимать не люди, с их мозгами рептилий, животными инстинктами и инфантильным эго, а приложения и изобретения, гораздо мудрее людей. Но то, что отображает Интернет вот уже много лет подряд, – это зависть, злоба, узость ума, насилие, хаос и сектантство. Вокруг нескольких островков здравого смысла и мудрости бушует океан ненависти и нетерпимости. Это треклятое изобретение, Интернет, одну за другой уничтожает все основы нашей цивилизации. Вот почему мы, китайцы, в отличие от вас, снова закрыли крышку ящика Пандоры и ограничили наших любителей погулять по Интернету. А вас, людей Запада, с вашей одержимостью равенством и свободой слова, сметет и утащит эта вольница, которая не приведет ни к чему, кроме хаоса…

Он смерил ее взглядом, словно она разом воплощала в себе всю глупость и все грехи Запада.

– Вы, европейцы, с вашими идеалами социального прогресса, с вашими смехотворными утопиями, с безрассудной верой в лучший мир, разрушаете все, что сами же построили, во имя того, что никогда не настанет. Вам вечно нужно больше, чем вы имеете, даже если вы имеете больше, чем кто-либо в этом мире: больше свободы, больше комфорта, больше возможностей… А добьетесь вы только одного: окажетесь на свалке Истории.

Мойра слушала его и думала, что сказали бы об этой речи все те, кто в ее стране живет на девятьсот евро в месяц, тысячи отцов и матерей-одиночек, которые каждый день сражаются за то, чтобы накормить детей и дать им достойное воспитание. И что сказали бы вдовы, у которых ничего нет, кроме пенсии по утрате кормильца.

– Однако со временем я рассчитываю продавать DEUS’а по всему миру – так сказать, вам, а не только китайцам. Поэтому все, что вы прочтете и увидите здесь, Мойра, должно остаться строго конфиденциальным. Я ясно выразился?

Она промолчала, только кивнула.

– Дайте мне пять минут, и вы получите доступ ко всей информации, – сказал Мин, выходя из комнаты.

Мойра пристально вглядывалась в экран, застыв на месте. На этот раз ответ получен . Она не поверила сама себе, и глаза ее наполнились слезами. «Ох, мама, вот видишь, у меня все-таки получилось…» Стекла задрожали от раската грома. Неистовый ветер раскачивал пальмы и мангровые деревья возле балкона. Да, погода разгулялась не на шутку. Мойра подумала о Мине – и в мгновение ока выскочила назад из комнаты.

Она прислушалась. Если не считать завываний ветра, в доме было тихо. Половина четвертого утра. Надо немного поспать. Это может подождать до завтра. Все может подождать … Если Ван Юнь выйдет на дело этой ночью, то уже слишком поздно. Если же он пока только готовится, то до следующей ночи у них есть еще время.

Но не это занимало ее мысли. Дело было в другом.