Олег Рой - Охота на охотника

– Привет, душенька моя! – прозвенело из трубки нежным колокольчиком.

С мамой, такой очаровательной, ни капельки не постаревшей, сохранившей столько юного обаяния, что ее нередко принимали за подружку собственной дочери или девушку собственного сына, с ней бывало нелегко. Душенька! Сколько раз Арина просила так себя не называть! Как об стенку горох. Маме казалось, что это звучит нежно, ласково, любовно – и необычно. И все тут. Наши недостатки есть продолжение наших достоинств, регулярно напоминала себе Арина. Но помогало не очень.

Если маме что-то бывало нужно, то это было нужно сию минуту.

– Девочка моя, ты не забыла, что мы с тобой собирались вместе пообедать? – звенел колокольчик.

Девочка, душенька, милая – господи, дай мне терпения, взмолилась мысленно Арина, чувствуя себя виноватой из-за напрочь забытых планов на совместный обед. И еще – за «тот случай», за нечаянную встречу на улице. И даже не встречу – мама ее тогда не заметила. А вот Арина разглядела прекрасно – и маму, и ее спутника, ласково сжимавшего мамин локоток и нежно шептавшего что-то в приоткрытое модной меховой шляпкой ушко. Арина знала, конечно, что мама – та еще кокетка, и мужчины вокруг нее вьются всю жизнь, но тут все было как-то очень уж… по-настоящему.

Спросить напрямик у Арины язык не поворачивался, рассказать отцу – тем более. Но и выкинуть из головы гадкое воспоминание не получалось. Арина его почти видела: сидит в глубине головы, как жаба на дне колодца.

– Да, мамуль! – обреченно вздохнула она. – Только я не знаю… я только что от экспертов вышла.

– Ни о чем не беспокойся! – перебила мамуля. – Ты ведь хотела сказать, что не знаешь, сколько у тебя дорога займет? Не беспокойся, – повторила она. – Гоша сейчас за тобой заедет.

Почему вдруг встреча с мамой превратилась в «на троих»? И что еще за Гоша? Что, если – тот самый? Хотя надежда теплилась: может, другой кто, может, «тот случай» – ничего не значащий пустяк? Арина начала было объяснять, где именно ее нужно «подобрать», но мама опять перебила:

– Гоша знает, где это, – и пояснила несколько свысока, – он их иногда консультирует.

Ладно, пусть консультирует, думала Арина, пробираясь по той же узкой тропке назад к зданию, чтобы, обогнув его, выйти к автомобильной дороге. Но как я его узнаю? «Того-то» запомнила, а это, может, совсем даже кто-то другой. И, главное, как его зовут-то? Гоша, видите ли! Мамуля в своем репертуаре. У нее до ста лет все будут Гоши, Миши и Леши. А ведь она помощник нотариуса, казалось бы – официоз должен прямо в кровь впитаться. Не впитался, видно. Или все наоборот – официоз на работе так надоел, что в жизни хочется чего-то попроще?

Насчет «как я его узнаю» Арина боялась зря: когда она, спотыкаясь и чертыхаясь, добралась наконец, до автомобильного подъезда, там стояла одна-единственная машина – сверкающий разнообразными металлическими штуковинами черный джип, возле которого вежливо дожидался невысокий худощавый мужчина в элегантном верблюжьем пальто цвета прошлогодней травы.

Тот самый, что мамуле тогда так нежно на ушко шептал…

Симпатичный, недовольно отметила она, лихорадочно пытаясь сообразить, как бы повежливее уточнить имя-отчество. Мама-то может обращаться к своим приятелям как ей угодно, но Арине неловко называть Гошей человека, который годится ей в отцы. Это на работе они все на «ты». Хотя Плюшкина-то она все-таки не Семой зовет, а Семен Семенычем.

– Добрый вечер, Ариночка, – мужчина шагнул к ней.

Ариночка! И этот туда же! Ну уж нет. Мало ей маминых «душенек» и «девочек»! Уж этому она объяснит, что – будьте добры, никаких сю-сю-сю.

Не сию минуту, конечно, но объяснит. Честное слово!

– Лизанька нас в ресторане дожидается, тут близко, – пояснил «этот», явно не догадываясь о том, какую бурю чувств вызвал он своим, довольно невинным, по сути, обращением.

Лиза? Ах да, мама. Если она называет этого типа Гошей, вряд ли он станет обращаться к ней «Елизавета Владимировна». Хотя вообще-то мог бы. Ради приличия.

Игорь Константинович, вспомнила вдруг Арина, когда он через десять минут подавал ей руку, помогая спуститься с высокой джиповой подножки перед крылечком небольшого симпатичного ресторанчика. Вот как звали того Гошу, что ей вспомнился, – Игорь Константинович! Если, конечно, это тот самый Гоша.

Оказался – тот самый.

– С Игорем Константиновичем ты давно знакома, – сообщила мама, ослепительно улыбаясь на весь зальчик, обставленный в стиле итальянской таверны. – Садись скорее. Я не просто так тебя вызвонила. Мне с тобой поговорить нужно… Впрочем, – она улыбнулась еще ослепительнее, – это подождет. Ты наверняка голодная? Оссо-букко у них тут – м-м-м! – она закатила глаза к потолку, изображая крайнюю степень восторга. – Я тебе заказала.

Не просто так? У Арины оборвалось сердце. Неужели все-таки?..

Есть, впрочем, хотелось ужасно. Хотя она не особенно уважала телятину, но сейчас готова была съесть хоть подметку. Тарелка опустела стремительно. В желудке потеплело, и предстоящий разговор уже почти не пугал. В конце концов, мамино «нужно поговорить» могло относиться к чему угодно. Например, она случайно встретилась с бывшей Арининой свекровью, и две кумушки решили, что Арине следует вернуться к мужу. Хотя, если тут сидит, гм, Гоша, вряд ли дело в Арининых личных делах. Но, если уж зуб предстоит вырвать, то давайте быстрее уже!

– Ну, мне нужно… – торжественно откашлявшись, начала мама, когда Арина как раз начала раздумывать: взять второе пирожное или с нее достаточно.

– Мам, – усмехнулась она, еще надеясь, что «все это пустяки», хотя какие уж тут надежды, когда все так торжественно, – ты говоришь с такой интонацией, что дальше должно последовать «я должен сообщить вам пренеприятное известие».

– Ай, перестань! – кокетливо отмахнулась та. – Действительно, я должна тебе кое-что сообщить. Но вовсе не неприятное, как ты могла подумать?

Действительно, мысленно усмехнулась Арина, и как это я могла такое подумать?

– Ма-ам! Не тяни кота за хвост. Говори, что собиралась. Не могу же я тут до полуночи сидеть.

– Не так уж часто я твое время занимаю, – обиженно заявила Елизавета Владимировна. – Могла бы и посидеть. Тем более, такой повод…

– Какой повод, мам? – Арина устало подумала: а ведь то, что мамуля сообщит, еще и обсуждать придется… Улыбаться, изображать понимание, даже радость, боже упаси…

Елизавета Владимировна опять откашлялась и улыбнулась – столь же ослепительно, но как будто еще и отчасти… да нет, не может быть… просительно? Значит, она не совсем уверена в правильности решения, о котором намеревается сообщить?

Арина глядела сейчас на саму себя словно со стороны. Так бывало во время допросов: там улыбнуться, здесь сделать суровое лицо, здесь – сочувственное, а вот тут и кулаком по столу можно. Следователь – всегда немного актер. Без этого никак. И вот сейчас, точно как на допросе, можно выбрать: пойти следом за ситуацией, изобразив понимание и сочувствие или… или наоборот? Потому что понимание пониманием, но сама-то она, Арина, тоже имеет право на чувства, разве нет?