Лорен Норт - Идеальный сын [litres]

Бегу по дорожке в деревню, гремя по лужам сапогами, сама в куртке, надёжно застёгнутой так, что только голова моя остаётся на растерзание порывам ледяного ветра.

Впереди трактор – тёмно-зелёный монстр, а не машина – тянет за собой платформу с огромной трубой. Делаю ещё несколько шагов, глядя на то, как крутятся, приближаясь, огромные резиновые колёса, а потом отхожу к краю, вжимаясь в колючие кусты. Но и так он проезжает очень близко. Руку вытянуть – коснулась бы. По ушам бьёт рёв мотора, на секунду ноги подкашиваются.

Следом тащится минивэн, а на заднем сиденье у него два скучающих на вид ребёнка в тёмно-синих школьных джемперах. Таких же джемперах, что и у Джейми, – опоздала, понимаю я.

Резко порываюсь вперёд, ощущая спиной, как за куртку цепляются колючки, оставляя затяжки на куртке. Вот и школа за поворотом, краснокирпичное здание, и Джейми стоит, ищет меня глазами. Поднимаю руку, машу, пока он меня не замечает.

– Прости, – произношу я с трудом, переводя дух, – дорогу трактор загородил, пришлось ждать, пока проедет. Как день сегодня прошёл?

– Хорошо, – отвечает Джейми, и мы идём.

– А делали что?

– Ничего.

– Так уж прям и ничего, – игриво спрашиваю я. – Ну что-то же вы делали?

– Не помню.

– Ну ладно. Я вот что подумала – почему бы, как вернёмся домой, не прыгнуть в машину и не поехать в Колчестер, в развлекательный центр? Который тебе ещё понравился на Хеллоуин. Тот, с горками.

– Сейчас?

– Ну да, почему нет?

– Не хочу, – отвечает он мне таким тоном, будто я ему сказала комнату убрать. Дуется, конечно, что я поздно пришла, но всё равно, мог бы и веселее ответить.

– Ох, ну я просто… просто думала, тебе весело там будет.

– А Шелли с нами поедет?

– Эм-м… нет.

– Туда только детей водят. Не хочу, не поеду.

– Но тебе же в прошлый раз так понравилось.

Помнишь, Марк? Он часами бегал вокруг этих всех лазалок в своём костюме оборотня, а мы сидели за липким столом, пили разбавленный чай, жалея, что это не вино.

– Я НЕ РЕБЁНОК! – кричит Джейми, да так громко, что я дёргаюсь от неожиданности.

– Но… – Гляжу на нашего с тобой милого, чудесного сына, который никогда ещё не кричал на меня, и не нахожу слов. Останавливаюсь, тянусь взять Джейми за руку, но он уворачивается, а потом и вовсе начинает бежать по дорожке в сторону дома.

– Джейми, – кричу я, задыхаясь.

В моём воображении медленно крутятся огромные колёса трактора, больше ни о чём думать я не могу: только и представляется, как по дороге крутятся эти колёса, а Джейми попадает под них.

Перехожу на бег, несусь за ним, насколько позволяют мне мои ноги, надетые на них сапоги и каменистое шоссе. Нет, не дай бог с ним что-то случится, Марк.

Джейми ждёт меня у въезда к дому, раскрасневшийся и злой.

– Джейми! – Я не произношу имя, я его выкрикиваю, сама с трудом переводя дыхание, да ещё меня накрывает горячая волна паники. – Не смей так убегать, слышишь? Не смей!

Широкими шагами приближаюсь к нему, едва не поскальзываясь на гравии.

– Не смей убегать, особенно, особенно на дороге! А если за поворотом трактор? Так нельзя!

– Уйди! – орёт он на меня.

Я уже совсем близко от него и даже не успеваю себя остановить, подумать – моя правая рука рывком выбрасывается вперёд.

Вовремя, слава богу, успеваю остановиться. Пальцы проносятся по воздуху в сантиметрах от плеча сына. Я резко убираю руку и прижимаю её к груди, словно обожглась.

Джейми бросает на меня озлобленный взгляд, разворачивается на месте и обегает дом со стороны по направлению к саду и своему домику на дереве. В последний момент он оборачивается, ожидая увидеть, что я все ещё бегу за ним – а я и хотела бы, но не могу, – и скрывается из виду. Ноги вот-вот перестанут меня держать, на глаза наворачиваются горячие слёзы.

– Джейми, прости меня, – всхлипывая, шепчу я столь слабо, что никто, кроме меня самой, не услышит.

Марк, что я ему сделала?

Не переживай, Тесси.

Никогда-никогда-никогда ещё я ни на кого в гневе не кидалась. Ни на тебя. Уж тем более ни на Джейми. Да меня если на дороге подрежут, я даже сигналить не буду.

Марк, я не специально. Он убежал на дорогу, а я так испугалась. Я не думала его ударить. Не стала бы я бить. Ни за что.

Закрываю глаза, из них катятся слёзы. Где-то звонит телефон, и я не сразу понимаю, что это у нас дома. Заставляю себя сдвинуться с места. Хоть бы это была Шелли. Она-то подскажет, что делать.

Под зимней курткой кожа покрылась слоем пота, тяжело дыша, с трудом открываю замок боковой двери, скидываю сапоги. Звонок слышен громче, и мне вспоминаются слова Шелли про забитую память автоответчика.

Бегу по коридорам первого этажа в столовую, снимаю трубку на середине звонка.

– Алло? – выпаливаю, задыхаясь оттого, что бежала, и оттого, что поругалась с Джейми.

Ответа нет.

– Алло, – повторяю я.

Что-то щёлкает, раздаются гудки. Наверное, я взяла, а на том конце уже решили положить трубку и меня не слышали.

Я уже было иду в прихожую, но тут снова звонят – на втором гудке поднимаю трубку.

– Алло?

Тишина.

Жду секунду, прислушиваюсь к отсутствию хоть какого-либо звука: ни громкого дыхания, ни прерывистого сигнала, ничего.

– Марк? – И только когда я уже прошептала твоё имя, только услышав, что произнесла его вслух, я понимаю, что у меня за мысли в голове. Резко ставлю трубку на подставку, пячусь, пока не упираюсь спиной о край стула. Не ты это… идиотский колл-центр какой, или номером ошиблись, или ещё миллион объяснений. Нет, это не ты мне звонишь.

Кричат. Столько криков. Оглушительные вопли мужчин, пронзительные визги женщин. За два ряда от нас пассажир с трудом поднимается с места, рвёт на себя крышку багажного отсека. Зачем, хочется спросить. Какая разница? Мне бы заорать, но ни пошевелиться, ни рта открыть не могу. Невидимой силой меня пригвоздило к сиденью, да так, что и не вздохнуть.

По салону идёт дым. Колет глаза, чувствую его вкус во рту. Ещё несколько человек встают с мест, мимо пролетает чемодан, ударяется в подголовник соседнего кресла.

За окном всё смешалось – синее небо, что-то зелёное, что-то серое – взлётная полоса, земля.

Ещё мгновение. Ещё мгновение, и мы разобьёмся.

Судорожно открываю глаза, вдыхаю. В груди болит, во рту привкус дыма от того костра, что я разожгла в день твоей гибели. Каждый отчаянный стук сердца звучит в ушах, болезненно отдаваясь в макушке.

Моргаю в темноте. Сегодня на небе луна, её бледный серебристый свет освещает очертания мебели, отражаясь от гигантского телевизора в углу. Я, видимо, так на диване и уснула.

Кошмар не отпускает, только и думаю: как же тебе, наверное, было страшно, как одиноко. Сердце перестаёт колотиться только ещё через минуту. Где-то снаружи ухает сова. Вытягиваю руки, чувствую, шея затекла, глаза опухли, болят, вспоминаю, что плакала.