Лейла Аттар - Бумажный лебедь

Пока похититель вытирал руки о штаны, у меня появилась возможность осмотреться. Мы находились в небольшой каюте с широкой кроватью. В стенах – встроенные шкафы из темного дерева: удобно для хранения вещей. Единственное окошко (маловато, не пролезть) пропускало много света, но было надежно заперто. Впрочем, даже выберись я наружу, – что делать на чертовой яхте посреди океана? Ни убежишь, ни спрячешься.

Я перевела взгляд на Дамиана. Его глаза блестели в тени, скрытые козырьком темно-синей кепки с вышитым белым вензелем «С. Д.» – эмблемой команды «Сан-Диего Падрес». Похоже, мой похититель увлекался бейсболом. А может, напялил кепку, потому что две буквы идеально его описывали?

Собачье Дерьмо.

А если он действительно фанат «Падрес» – тогда еще и «Слепой Дурачок», ведь команда так и не попала в Мировую серию. Впрочем, мой отец тоже ждал от нее свершений в начале каждого сезона.

Вперед, «Падрес»! Порвите всех!

– Выкинешь что-нибудь – руки тебе оторву. – Захватив пустую плошку, Дамиан направился к выходу.

Надо было огреть его по башке табуреткой.

Надо было сбить его с ног, чтобы плошка разбилась, а потом пырнуть осколком.

Я же лишь пролепетала:

– Пожалуйста, пусти меня в туалет.

Я не могла думать с переполненным мочевым пузырем. Я вся превратилась в голод, жажду и простейшие нужды организма. И полностью зависела от Дамиана. Мольбы и благодарности легко вылетают изо рта, когда находишься в чьей-нибудь власти. Даже если ненавидишь тирана всеми фибрами души.

Дамиан махнул: «Поднимайся!» Меня шатало, так что пришлось на него опереться. Мою одежду – кремовый топ из креп-жоржета и узкие укороченные брюки от Изабель Марант – не узнать. Какой там парижский шик – я будто всю ночь куролесила с Робом Зомби [7] Роб Зомби – американский рок-музыкант, играющий в стилях индастриал-метал, грув-метал и альтернативный метал. Вдохновение для творчества он находит в ужасах и научной фантастике, отсюда мрачный и брутальный сценический имидж. .

Похититель вывел меня в узкий коридор, оттуда – в небольшую ванную комнату с компактной душевой кабинкой, умывальником и унитазом. Я хотела закрыть дверь – Дамиан подставил колено.

– Я при тебе не смогу.

– Ладно. – Он вытащил меня обратно в коридор.

– Стой!

Господи, как я его ненавидела! Раньше я не знала такой жгучей ненависти.

Он ждал у двери, даже не потрудившись отвести взгляд. Хотел убедиться, что я уяснила: меня здесь ни во что не ставят, у меня нет права голоса, я не заслуживаю ни жалости, ни уважения. Как пленница, я должна выполнять любую его прихоть.

Я прошмыгнула к унитазу, радуясь, что умывальник хотя бы частично меня прикрывает, расстегнула брюки и тут только заметила ссадины на ногах. Должно быть, поцарапалась о стенки ящика. На затылке я нащупала шишку с куриное яйцо. Она зудела с тех пор, как я очнулась. Когда я села на унитаз, ноги отозвались болью. Колени пестрели синяками – еще бы, я бог знает сколько болталась в деревянном ящике. Хуже того – я с трудом смогла пописать. Когда моча наконец полилась, я почувствовала жгучую боль. Я быстро иссякла – наверное, дело в обезвоживании, – но осталась на унитазе, чтобы немного перевести дух. Подтершись, я надела брюки и уже хотела вымыть руки и тут увидела свое отражение.

– Какого черта?! – повернулась я к Дамиану. – Что ты со мной сотворил?

Он равнодушно посмотрел на меня, не удостоив ответом.

Я снова вгляделась в зеркало. Мерзавец обрезал мои длинные светлые волосы и перекрасил меня в брюнетку: обкорнал голову тупыми ножницами, полив сверху едким дешевым красителем. Клочья светлых волос местами проглядывали из-под черных, отчего я выглядела готессой в драном парике. Серые глаза, всегда привлекавшие внимание к моему лицу, казались тусклыми на фоне кошмарной прически, а бледные брови и ресницы добавляли сходства с привидением.

На носу и щеках багровели царапины. Над ушами – там, откуда Дамиан выдрал клочки волос, – запеклась кровь. Под глазами залегли глубокие синие тени, а губы, как я и думала, потрескались и воспалились.

Во мне закипели невыплаканные слезы. Еще пару дней назад я была совсем другой – готовилась пышно отмечать день рождения, купаясь в мужском внимании.

Отец, должно быть, понял, что я пропала. За все годы я не пропустила ни одной вечеринки в свою честь. Наверняка он поговорил с Ником, который видел меня последним. Я не знала, сколько времени прошло, но сердце подсказывало: отец уже бросился на поиски. Он привлечет к поискам лучших людей и не остановится, пока меня не найдет. Как только мою машину обнаружат на причале, он догадается, что меня увезли морем. Мысль утешала. Возможно, папа уже плыл за мной. Тогда все, что требовалось, – выиграть время, пока он нас не догонит.

Я ощупала шею под воротом блузки и облегченно вздохнула. Он по-прежнему висел на месте – кулон, который отец подарил матери в честь моего рождения. После ее смерти украшение досталось мне, и с тех пор я носила его, не снимая. Это был круглый медальон на простой золотой цепочке, с прозрачной стеклянной дверцей, на манер книжной обложки. За дверцей сверкали два редких драгоценных камня – александрита – и розовая жемчужина конк [8] Жемчуг конк извлекается из раковины брюхоногого моллюска Strombus gigas, обитающего в тропической зоне Западной Атлантики. Шансы обнаружить жемчужину ничтожно малы – одна на 10 000 раковин. Жемчужины розового цвета имеют на поверхности уникальный рисунок, похожий на язычки пламени. .

– Смотри. – Расстегнув цепочку, я показала похитителю кулон.

Я не надеялась купить свободу, ведь Дамиану не составило бы труда отнять украшение. Однако я могла разжечь в нем интерес к выкупу и тем самым выгадать немного времени.

– Этот медальон стоит кучу денег, – проговорила я.

Сначала мне показалось, что Дамиану плевать. Однако безразличие его покинуло. Он напрягся всем телом. Зачем-то снял бейсболку, словно узнал о чьей-нибудь гибели или увидел нечто священное. Он взялся за козырек и медленно стянул кепку с головы.

Я впервые увидела его глаза – невероятно темные, черные. Таких я раньше не встречала. Черный – особенный цвет, без оттенков и переходов. Абсолютная, непроницаемая тьма, что вбирает все другие цвета. Упадешь в такую – и она поглотит тебя целиком. Его глаза были другими: льдистыми и угольно-жаркими одновременно. Чернота колодезной воды и ночной пустыни. Беспокойная, точно буря, и застывшая, как стекло. Словно одна чернота сражалась с другой – и в то же время сливалась с ней в сплошную тьму.

Отражение кулона сверкало в его глазах. Я вспомнила, каково это – стоять между двух зеркал и смотреть на бесконечную вереницу отражений, убегающую вдаль. Что-то в его глазах, в его лице не давало мне покоя. Казалось, Дамиан зачарован, он словно впал в оцепенение.