Джон Вердон - Волчье озеро

– Это исключено. Это физически невозможно.

– Хорошо. А может ли гипнотерапевт склонить пациента к самоубийству?

– Только в том случае, если у пациента изначально наблюдается достаточно тяжелая депрессия, способная вызвать суицидальные мысли.

– Вы не заметили подобной депрессии у кого-либо из погибших мужчин?

– Нет. Все они с оптимизмом смотрели в будущее. У них явно не было суицидального настроя.

– Вы можете сделать из этого какие-то выводы?

– Я делаю вывод, что они стали жертвами убийств, замаскированных под самоубийства.

– И в то же время Фентон напрочь отрицает такую возможность. Он утверждает, что именно неправдоподобность убийств указывает на то, что в этом замешаны вы. Как вы думаете, почему он выбрал такую странную позицию?

Тут в разговор вклинилась Джейн:

– Потому что он лживый подонок!

Хрупкая фарфоровая тарелка с недоеденным куском черничного пирога соскользнула с ее колен на пол и разбилась вдребезги. Она посмотрела вниз, раздраженно пробормотала: “Черт!” и стала собирать осколки. Мадлен пришла на помощь и принесла с кухни губку и бумажные полотенца.

Хэммонд ответил на вопрос Гурни:

– В позиции Фентона мне непонятны две вещи. Во-первых, она основана на невозможном. Во-вторых, он, похоже, искренне верит в то, что говорит.

– Откуда вы знаете?

– Это как раз то, что я хорошо понимаю. В девяти случаях из десяти я сумею определить, правду ли говорит человек. Моя терапевтическая практика основана не столько на технике, сколько на понимании того, во что верит пациент и чего хочет на самом деле, независимо от того, что он рассказывает мне.

– И вы убеждены, что сам Фентон верит в нелепицу, которой кормит журналистов?

– Абсолютно! Об этом говорят его голос, глаза и язык тела.

– Я думал, что уже окончательно сбит с толку, и вот – новый поворот. Следователь может рассматривать версию о том, что за серией самоубийств стоит гипнотизер. Но принимать ее как единственный возможный вариант – это безумие.

Гурни оглянулся, желая увидеть реакцию Мадлен. Она задумчиво глядела на угасающие угли.

Ему в голову пришел еще один вопрос.

– Вы сказали, что можете понять, чего хочет человек. Как вы думаете, чего же хочет Фентон?

– Он хочет, чтобы я признался, что имею отношение к четырем смертям. Сказал, что для меня это единственный выход и, если я не признаю вину, мне конец.

– А если вы признаетесь в пока что не получившем названия преступлении, что тогда?

– Обещал, что все будет хорошо, если я признаюсь в причастности ко всем четырем самоубийствам.

Именно таким образом некоторые следователи уговаривали умственно отсталых подозреваемых признавать свою вину в преступлениях, которых те не совершали . Будешь дальше отрицать свою вину – мы разозлимся, и тогда у тебя будут по-настоящему большие неприятности. Просто во всем признайся, и тогда все прояснится, и все разойдутся по домам.

Именно так преступления вешают на людей с IQ меньше 80.

Какого черта Фентон решил применить этот прием с блестящим психологом?

Какая-то сумеречная зона, черт возьми.

Пока они сидели у камина, медленно попивая кофе, Гурни решился задать очень простой вопрос.

– Ричард, у меня ощущение, что я, возможно, разбираюсь в гипнозе хуже, чем мне кажется. Можете дать мне простое определение?

Хэммонд поставил чашку с кофе на подлокотник.

– Короткий рассказ будет более наглядным примером. Когда я учился в Милл-Вэлли, в старших классах я играл в бейсбол. Играл я не очень, меня чуть не выгнали из команды. Но вот однажды я пять раз отбил мяч и пять раз выбил хоум-ран. До того дня я ни разу не выбивал хоум-ран. Удивительное ощущение. Я делал это с такой легкостью. И не так уж сильно бил. Я не пытался сосредоточиться. Не пытался выбить хоум-ран. Я вообще не старался. Я был полностью расслаблен. Казалось, бита сама находила мяч и отбивала его под нужным углом. Пять раз подряд.

– И как это связано с гипнозом?

– Чтобы достичь цели, не так важно преодолеть внешние преграды, главное – устранить внутренние: дисфункциональные убеждения, эмоциональный застой. Задача гипнотерапии, в том виде, в котором я ее практикую, – проложить этот внутренний путь.

– Как? – вдруг вырвалось у Мадлен, которая до этого в основном молчала.

– Выяснив, что же является помехой. Освободив вас. Дав возможность двигаться вперед к свои желаниям, не застревая в зарослях вины, смятения и самосаботажа.

– Не слишком ли драматично? – спросила она.

– Мне так не кажется. Мы действительно частенько застреваем в колючих кустарниках нашего разума.

– Я думала гипноз связан с концентрацией внимания.

– Целью, безусловно, является сфокусированное внимание, но попытка сконцентрироваться – худший способ достичь успеха. Это то же самое, что тянуть себя за лодыжки в попытке взлететь. Или гоняться за счастьем. Ведь его невозможно догнать.

Мадлен он, казалось, не убедил.

Гурни продолжал расспрашивать:

– И от каких внутренних преград вам нужно избавить пациента, желающего бросить курить?

Хэммонд задержал взгляд на Мадлен, а потом повернулся к Гурни:

– Два основных препятствия – воспоминания о чувстве тревоги, облегчаемом курением, и неверная оценка риска.

– Первое я понимаю. Объясните про второе.

– Рациональные люди склонны избегать тех действий, где усилия превосходят получаемое удовольствие. Зависимые люди, как правило, избегают всего того, где усилия предшествуют удовольствиям. Здоровый человек принимает взвешенное решение. Засчитывается и сиюминутный эффект, и будущие последствия. Для мозга, искаженного зависимостью, решающим фактором является последовательность. Берется в расчет лишь сиюминутный эффект, а последствия кажутся умозрительными.

– То есть вы привносите некую ясность?

– Я ничего не привношу. Я просто помогаю пациенту увидеть то, что в глубине души им уже известно. Помогаю сосредоточиться на том, чего они действительно хотят.

– Вы верите, что действительно умеете считывать истинные желания других?

– Да.

– Все четверо погибших хотели бросить курить?

Хэммонд в первый раз заметно моргнул.

– У Итана было сильное желание, у Хорана – умеренное. У Бальзака и Пардозы – его почти не было.

– Зачем вы беретесь работать с такими людьми?

– Лишь уже во время сессии я могу постичь истинную природу и глубину желания. А в начале все они говорили, что хотят бросить.

Гурни, казалось, был растерян.

Хэммонд продолжил:

– Часто люди приходят по чьей-либо просьбе. А истинное желание – на все согласиться, лишь бы их оставили в покое. Другие же верят в то, что гипноз вызовет желание бросить, даже если у них самих его пока нет и в помине. Пардоза был хуже всех – нервный, невнимательный, совершенно рассеянный, уж точно из тех, кто пришел по чьей-то просьбе. Но он не признался.