Джон Вердон - Волчье озеро

– Присаживайтесь. Выпейте.

У него был густой баритон, и говорил он медленно и лениво, словно был пьян или под наркозом. Приглашающе он указал на кофейный столик, и Гурни увидел бутылку водки “Грей гуз”, ведерко со льдом и два стакана.

Гурни остался стоять на месте.

– Мистер Голл?

Мужчина лениво улыбнулся, а потом рассмеялся.

– Остен говорил, что со мной хочет поговорить детектив по имени Гурни. Он сказал, вы – частная ищейка Джейн Хэммонд.

– Можно сказать и так.

– То есть вам нужно доказать, что ее поганый братец не убивал моего?

– Не совсем так.

– Слушайте, если это ваше секретное задание, можете не отнекиваться, потому что мне абсолютно наплевать. Садитесь и выпейте.

Гурни принял приглашение сесть и теперь смог разглядеть в его томном самолюбивом лице те же черты, которые он заметил в целеустремленном лице на портрете в прихожей. Это сходство демонстрировало одновременно силу генетики и предел ее возможностей.

Он откинулся на спинку кресла и осмотрел огромное застекленное пространство. На улице уже было темно, и свет, исходящий от направленных вверх галогеновых лампочек, притаившихся среди растений, порождал причудливые тени. Повернувшись к Пейтону Голлу, он увидел, что тот пристально смотрит на него своими темными глазами.

Гурни наклонился вперед.

– Я объясню вам, зачем я здесь. Я хочу выяснить, почему четыре человека умерли, побывав на приеме у Ричарда Хэммонда.

– Официальная версия вас не устраивает? – игриво спросил Голл, как будто бы высмеивая эту фразу, затертую до дыр.

– Конечно, у меня есть сомнения. А у вас?

Голл зевнул, долил себе в стакан водки и медленно пригубил. Держа стакан прямо перед лицом и разглядывая поверхность содержимого, он спросил:

– То есть вы думаете, что наш доктор-шаман этого не делал?

– Если вы про доктора Хэммонда – да. По крайней мере, все было не так, как предполагает полиция. И если быть честным, мистер Голл, вам ведь тоже так кажется.

Голл прищурил один глаз над стаканом, как будто бы выстраивая винтовочный прицел.

– Зовите меня Пейтон. Мистером Голлом был мой почивший брат. А я не имею ни малейшего желания играть эту роль.

Его тон показался Гурни надменным, угрюмым и немного смешным. У него манера речи эгоистичного, высокомерного алкоголика – опасного ребенка, запертого в теле взрослого. Будь у Гурни выбор, он бы предпочел не оставаться в одном доме с этим человеком, однако ему необходимо было задать ряд вопросов.

– Скажите мне, Пейтон, если Ричард Хэммонд не виновен в смерти Итана, как вы думаете, кто это мог быть?

Голл немного опустил стакан с водкой и стал пристально его изучать, словно там мог быть список подозреваемых.

– Я бы посоветовал сосредоточиться на тех, кто его хорошо знал.

– Почему?

– Потому что, зная Итана, очень трудно было его не ненавидеть.

Несмотря на театральность сказанного, Гурни уловил подлинное чувство в словах Пейтона.

– А что в нем было самым ненавистным?

Казалось, сквозь алкогольный туман в Пейтоне вспыхнул гнев.

– Видимость, которую он создавал.

– Он не был тем, кем хотел казаться?

Голл горько усмехнулся.

– Со стороны он действительно казался богом. Но если подойти поближе – совсем другое дело. Столько чертова самомнения, в самом плохом смысле – он просто лопался от добродетели, все знал лучше всех. Этому ублюдку все нужно было контролировать!

– Вас, должно быть, очень разозлило, когда он переписал завещание.

Пейтон пристально глядел на Гурни.

– Так вот в чем дело?

– В каком смысле?

– Вот зачем вам надо было со мной поговорить? Вы решили, что полиция ошибается… Что Ричард, этот педик-гипнотизер, невиновен… И что это я заставил этих засранцев покончить с собой? Вот что вы, черт возьми, придумали?

– Не думаю, что вы могли заставить кого-либо покончить с собой. По-моему, это невозможно.

– Тогда к чему вы на хрен клоните?

– Я думал, что, может быть, Итан переписал завещание просто чтобы вас позлить.

– Само собой. Святой Итан был сраным пуританином, которого бесило то, что я наслаждаюсь жизнью, и он всегда пытался найти способ наказать меня. “Делай, что я сказал, а иначе останешься ни с чем. Делай, как я сказал, или я все заберу. Делай, как я сказал, или я отдам твое наследство первому встречному”. Этот ублюдок пытался всеми манипулировать! Кто ему дал такое право?

Гурни кивнул.

– Ваша жизнь, наверное, стала намного проще теперь, когда его не стало.

Голл улыбнулся.

– Да.

– Несмотря на то что завещание было переписано, вы все равно получите кучу денег. А если полиция сможет доказать, что Хэммонд замешан в гибели Итана, его наследство перейдет вам. Всего пятьдесят восемь миллионов долларов.

Голл снова зевнул.

Гурни знал, что зевота – неоднозначный элемент языка тела, часто вызываемый не только скукой, но и тревожностью. Ему было любопытно, какое же чувство сыграло роль в данном случае.

– Вы планируете что-то сделать с этими деньгами?

– Планы и деньги наводят на меня скуку. За деньгами нужно следить, управлять ими, приумножать. Необходимо делать вклады, сводить балансы, играть на бирже. Об этом надо думать, говорить и волноваться. А это безумно скучно. Жизнь, сука, слишком коротка для этого дерьма. Всего этого планирования.

– Слава богу, есть Остен, да?

– Это точно. Остен, конечно, занудный засранец, но прирожденный управленец. Он внимательно и бережно относится к деньгам. Так что да, спасибо Господу богу за таких зануд, как Остен.

– Как я понимаю, вы хотите оставить его в качестве управляющего вашими активами?

– А почему бы и нет? Он будет следить за доходами, а я буду жить так, как мне хочется. – Он заторможенно, хитровато подмигнул Гурни. – И все будут довольны.

– Кроме четверых мертвецов.

– Это уже по вашей части, детектив. Остен инвестирует мои миллионы. Я трахаю самых красивых женщин. А вы всю жизнь беспокоитесь за мертвецов. – Он снова подмигнул. – У всех своя фишка. Так и живем.

Вдруг, словно по заказу, вернулась мокрая блондинка. Только на этот раз она была совершенно голая.

Гурни нашел Мадлен в каминном зале, в кресле около огня. Глаза ее были закрыты, но она открыла их, как только он устроился на стуле рядом с ней.

– Как прошла встреча?

– Никак не могу понять, правда ли Пейтон самый эгоистичный засранец в мире или только притворяется.

– А зачем ему притворяться?

– Не знаю. Но у меня сложилось впечатление, будто бы он играет роль, как в кино.

– Человека, который делает все, что ему захочется?

– Все что угодно и когда угодно.

– Он был один?

– Не совсем.

Она вгляделась в огонь.

– Так и что ты узнал?