Джон Вердон - Волчье озеро

Поглощенный вопросами, возникшими из-за присутствия этих… набитых трупов… Гурни очнулся и, увидев дверь в конце комнаты, вспомнил, что изначально привело его на чердак. Он был почти уверен, что перед тем, как включить свет, он слышал, как открылась и закрылась именно эта дверь.

Все еще с пистолетом в руке, но поставив его на предохранитель, он робко обошел волчью стаю, которая все еще немного настораживала его, и направился к двери.

Не успев дойти до нее, он услышал тяжелые шаги и остановился.

Спустя мгновение дверь открылась, и в комнату вошел Остен Стекл с мощным светодиодным фонариком в руках.

Мощный луч света метнулся по комнате, разбросав по стенам тени волков, и в конце концов остановился на пистолете, зажатом в руке Гурни.

– Господи! – он посветил фонариком в лицо Гурни. – Какого черта здесь происходит?

Гурни заморгал.

– Перестаньте светить мне в глаза!

Лишь когда Гурни двинулся ему навстречу, Остен быстро опустил фонарик.

– Простите. Что случилось?

– Вы кого-нибудь видели?

– Что? – Казалось, он действительно не понимает, о чем речь.

– Кто-то был в этой комнате и вышел через эту дверь меньше минуты назад. Вы кого-нибудь видели или слышали?

– Пока я поднимался – нет.

– В каком смысле?

– Снизу я услышал, как кто-то пару раз прокричал: “Здесь есть кто-нибудь?” Очень громко. Как будто что-то случилось. Сюда же никто не должен подниматься. Вход сюда запрещен.

– Именно поэтому мне и было странно услышать здесь шаги.

– Какие шаги?

– Шаги над нашей ванной. Медленные, осторожные, как будто кто-то не хотел, чтобы его услышали. У вас есть предположения, зачем кому-то сюда забираться?

Остен покачал головой, словно посчитав заявление Гурни нелепым.

– Кто бы это ни был, он только что был здесь. И вышел через эту дверь за минуту до того, как в нее вошли вы. Вы точно никого не видели и не слышали?

– Ни души, ни звука. Ровным счетом ничего.

– Эта часть чердака находится прямо над нашей комнатой, правильно?

Стекл провел рукой по бритой голове, которая, как всегда, потела, несмотря на прохладу на чердаке.

– Возможно.

– Вы не уверены?

– У меня нет никаких оснований знать, что именно над чем именно находится.

– А дверь, в которую вы вошли, – куда она ведет?

– На заднюю лестницу, к пожарному выходу, на первый этаж, к входной двери, в подвал. Много куда. Если этот кто-то вышел в эту дверь, может быть, потому я и не увидел его.

Гурни засунул “беретту” в задний карман джинсов и указал на волков, чьи тени зловеще появлялись на стене каждый раз, когда Стекл шевелил фонариком.

– А откуда здесь этот частный зоопарк?

Стекл издал резкий гортанный звук – Гурни никогда раньше не слышал такого неприятного смеха.

– Да это просто прикол. – Он чересчур нарочито направил фонарик поочередно на каждого волка. – Вы слыхали безумную легенду Голла?

– Вы имеете в виду легенду, что Далтон Голл был съеден волками, после того как они ему приснились?

– Ага. Так вот, сын Далтона унаследовал это имение. Эллиман Голл. Охотник на крупного зверя. Альпинист. Ну и все в таком духе. Отца его убили волки, и он решил самоутвердиться. И убил хренову тучу волков.

В глазах Стекла мелькнуло что-то, будто он и сам не прочь был убить хренову тучу волков.

– Из нескольких он сделал чучела. И поставил их в каминный зал, чтобы все восхищались. Вот такой Эллиман Голл. Очень уверенный в себе человек.

– У меня предчувствие, что у этой истории не очень счастливый конец.

И снова Стекл выдавил из себя этот рокочущий скрежет, который обозначал смех.

– Ему взбрело в голову установить фамильный герб Голлов на вершине Клыка Дьявола. Как заядлый альпинист, он решил сделать это в середине зимы, в такой же поганый денек, как сегодня, поскользнулся на льду и, пролетев двести пятьдесят метров вниз, упал прямо на камни. Его голову так и не нашли. Собственно говоря, ее сорвало, пока он летел вниз. – Стекл весело хихикнул. – Жизнь полна неожиданностей, правда?

– Судя по всему, ему страшно хотелось, чтобы им восхищались.

– До смерти хотелось. – И снова раздался этот ужасный смех.

– А как волки оказались здесь, на чердаке?

– Когда я только начал работать, я предложил Итану убрать этих жутких тварей из каминного зала. На улице и так полно всякой странной живности; на кой черт они будут мозолить нам глаза еще и в доме?

– Вы, кажется, не большой любитель природы.

– Я люблю цифры. Точные, предсказуемые цифры. А природа, по моему скромному мнению, это один сплошной кошмар.

– Гостиница в Адирондаке – довольно странное место работы для такого человека, как вы.

– Просто посвящаешь себя работе, не обращая внимание на то, где работаешь.

Гурни пришло в голову, что философия Стекла не сильно отличалась от его собственных взглядов. За годы работы в департаменте полиции Нью-Йорка, в отделе убийств, в каких только жутких местах он не побывал. При мысли об этом ему захотелось сменить тему разговора.

– Вы сказали про фамильный герб – что на нем было?

– Вот, посмотрите сами. – Стекл направил холодный луч фонарика в дальний конец этой длинной комнаты. Высоко на грубой сосновой стене, в треугольнике между темных стропил, висела табличка в форме щита. На ней был высечен поднятый вверх мужской кулак, который мог обозначать власть или непокорность, или и то, и другое вместе. Под изображением были написаны три латинских слова:

Virtus. Perseverantia. Dominatus.

Вспомнив уроки латыни в старших классах, Гурни задумался над тремя качествами, призванными олицетворять высшие принципы семьи Голлов:

Мужественность. Настойчивость. Власть.

Он посмотрел на Стекла.

– Интересный девиз.

– Как скажете.

– Вас подобные идеалы не впечатляют?

– Это просто слова.

– А слова почти ничего не значат?

– Слова ни черта не значат.

Этот крайне враждебный тон, казалось, исходил из очень темного места в душе Стекла, места, в которое не стоило лезть, находясь с этим человеком один на один в темном чердаке.

– Неважно, что говорят другие; рассчитывать можно лишь на самого себя. – Он снова взглянул на фамильный герб Голлов, висевший на дальней стене. – А все остальное – полная ерунда.

– Вроде восторгов, которых так желал Эллиман Голл?

Стекл кивнул.

– Что, черт возьми, может быть тупее, чем жажда восхищения.

Стекл провел Гурни на два пролета вниз по темной лестнице, к двери, которая вела в широкий коридор.

– Он ведет в холл. А чтобы вернуться в номер, вам надо подняться по главной лестнице.

Гурни, как бы невзначай, ответил:

– Возможно, перед сном я еще раз проверю чердак. Чтобы уже не нервничать насчет этих шагов.