Ellen Fallen - Мятежные сердца

– То есть, я ещё и слаба на слух? – улыбаюсь ему искренней улыбкой. – Ну что же, – отдаю Николь планшетку и беру сумочку из её рук. – Готова подкрепиться.

На прощание машу баристе и выхожу в приоткрытую для меня дверь. Мне тяжело передвигаться быстрым шагом, но эти физические нагрузки мне необходимы. И Саймон тщательно следит за тем, чтобы я проходила нужное расстояние каждый день.

– Как ты себя чувствуешь сегодня? – сгибает руку в локте и подставляет мне. – Бледная, глаза красные. Что-то произошло? Тебя обидели?

Я не так много прошла и уже устала, хватаюсь за его руку как утопающий.

– Нет, растрогал мамин рассказ, – несколько раз моргаю. – Я стала очень чувствительной, наверное, в этом причина.

Он мычит, подтверждая свои догадки, что я не хочу ему рассказывать о нём. Саймон знает нашу историю, он не понимает, почему мы расстались. Как Райдер мог так поступить со мной. А я только сейчас получила информацию, и сама ещё не успела переварить.

Остаток пути мы идём в тишине, привычно он открывает двери для меня, и мы садимся за столик напротив окна. Тяжёлые коричневые шторы, приглушенный свет, дорогие скатерти и вкусные блюда. Официант приносит нам наше меню. Как бы я хотела съесть мясо в остром соусе, телятину например, или жирный бифштекс, сладкий торт или салат мясной, но…

– Я буду красную рыбу, без соли и специй. Салат, заправленный оливковым маслом из овощей и воду, – я говорю все это с улыбкой, но в душе ненавижу то, что мне приходится это есть.

– Мне все то же самое. Можно ещё принести нам пудинг, – понимающе смотрит на меня.

Я благодарна ему за поддержку, но ответить ему я никогда не смогу. Если мне предстоит выбор быть с Саймоном или остаться одной, я выберу второе. Райдер…

– Слышал, твоя подруга Айрис замуж вышла, – как бы невзначай говорит Саймон. – За футболиста, кажется, – он некоторое время молчит. – Вы так и не общались?

– Нет, она ни в чём не виновата. В любом случае, это моя вина. Не надо быть слишком доверчивой, – отвечаю ему.

– Ммм, а тот парень, Хоук?

– Серьёзно. Я не интересовалась ими, ни кем. Ты же в курсе всей моей истории. И главным для меня человеком всегда был Райдер, а сегодня мама рассказала… – мой голос обрывается на полуслове.

Молчание затягивается, я уставилась на свои пальцы, поправляя кольцо.

– Итак… мама рассказала тебе… – он приподнимает брови, чтобы я продолжила. Расправляет салфетку и кладёт на стол, начинает складывать её в разные фигуры. Он всегда так делает, когда нервничает, мне нравится, что он не чопорный, хотя, судя по статусу, должен им быть.

– Давай, я просто скажу, и мы больше не будем поднимать эту тему, хорошо? – он кивает мне и откладывает в сторону предмет, которым были заняты его руки. – Райдер приходил в больницу, мама просила его оставить меня. Все.

Хмурюсь, сжимаю зубы от обиды.

– Для него никогда не было проблемой пробраться тихо, обойти все преграды. Прийти, зная, что мне плохо. Значит, он просто не хотел. Знал и не хотел, – тяжело сглатываю, перевожу взгляд на витражное окно, медленно скатывающаяся слеза, мои застывшие в воздухе пальцы и лицо, то самое, которое я ждала и тогда, и сейчас.

Он кладёт свою огромную ладонь на стекло, широко растопырив пальцы, и грустно улыбается.

Я не могу сдвинуться с места, моё внимание поглощено ею. Она – весь мой смысл жизни, с момента как я её увидел, заканчивая эпизодом на мосту. Я собирался скинуть с моста машину долбанного Хоука, и следом свою. Похоронить нас двоих, потому что я утратил свой смысл жизни – Даниель. Знал, что мир не станет прежним, если её не будет рядом. Мне стало все равно.

И тогда я решил убить нас троих. Плёлся за ними от самого дома, хотя вполне мог зайти к нему в квартиру и устроить драку. Но мне хотелось крови, чтобы он ответил за все то, что совершил.

Девчонка, сидящая с ним рядом, меня не волновала, нормальная с ним не будет, а Энж – прожжённая сумасшедшая сука, способная на гораздо большую пакость чем Хоук.

Машина Хоука ускорялась, я делал то же самое. Но проблема была в том, что моя машина в любом случае была легче. Если уж улететь, то с моста. При правильном ударе никакие оградительные барьеры не удержали бы его джип на трассе. Не с той скоростью, с которой он управлял. Я проигрывал все мнимые результаты такого действия, и каждый раз лицо Даниель стояло пред моими глазами, словно немой укор за то, что я собирался сделать.

Я нёсся так, будто чёртом гонимый, рассекал воздух и злился ещё сильнее, когда видел снижение скорости. Я вильнул рулём, чтобы показать себе, как никчёмна жизнь, убедиться, как все мы тленны, и если бы меня ударило в тот момент об отбойник, я бы перевернулся. Но манёвренность авто и чудо не позволили этому произойти. Тогда я ударил в боковую часть машины Хоука. Боль от покалеченного тела, страх потерять любимого человека и отчаяние – этих составляющих я не хотел его лишать. Мне нужно было, чтобы Хоук не просто утонул и умер лёгкой смертью, я хотел, чтобы он жил и мучился, чтобы знал, что такое расплата за все деяния. Мне очень хотелось, чтобы они испытали столько же боли, как и Даниель. Прошли испытания жизнью, почувствовали вкус проигрыша. Я хотел отомстить.

Конечно, я знаю все его травмы, что он чуть не умер. Энж получила серьёзную травму шеи или головы, а я? Ничего! Ремень передавил мне грудную клетку, оставив гематомы, и все. Цел и невредим. Только на суде я узнал, что эти двое не были пристёгнуты в салоне. Это и стало моим билетом к смягчению наказания.

Я потирал мысленно руки, когда мой адвокат рассказывал небылицы про неисправность моей машины, и увечья средней тяжести, которые получили потерпевшие. Всё это позволило квалифицировать дело, как несчастный случай. Но срок я всё-таки получил – один год тюремного заключения за опасное вождение на неисправной машине, повлёкшее за собой нанесение физических травм человеку. В моем случае двух.

Я тогда ещё не знал, что мой адвокат не для меня так вышаркивался, потому что я его не нанимал! Он появился из ниоткуда и ушёл в никуда. Мне скостили срок, пока я загорал в тюрьме, качался и читал. Не курорт, конечно, но и на судьбу жаловаться не приходилось. Часы исправительных работ, перекладывание книг в библиотеке. Ну и, собственно, теперь я здесь.

Я знаю, кто был моим ангелом хранителем. Человек, который, казалось, меня ненавидит, помог мне не загреметь на годы. Это была мать птички. Элинор Лилтон наконец поверила в мою любовь к её дочери, и я был каждый раз весьма убедителен.

Боялся подойти к ней, несколько раз я появлялся около её дома, но заветное окно не горело светом ночника, не встречало меня как раньше. Поэтому я просто постучал в дверь её дома. Элинор молча, пропустила меня в гостиную и изложила суть. Она поняла, почему тогда так поступил с Хоуком, и я понял, почему она так поступила с нами.