Рэйчел Кейн - Горький водопад [litres]

Моя мама вошла бы туда и заставила бы патера отпустить и ее, и Сэма. На секунду я воображаю, каково было бы увидеть патера Тома испуганным. Заставить его делать то, что я приказываю. Фантазировать об этом приятно, но когда я прекращаю об этом думать, то чувствую себя отвратительно. Я знаю, что не могу заставить его сделать что-нибудь. У него есть власть и куча народа с оружием.

Я крадусь позади коттеджа в тени деревьев. Потом сворачиваю на тропинку. Это не так легко, как мне казалось, – гравий здесь острый и осыпается под ногами, а иногда тропа довольно круто идет под уклон. Я не падаю, но понимаю, что запросто мог бы упасть. Деревья словно смыкаются вокруг, в их ветвях шумит ветер. Становится холодно, и я начинаю жалеть о том, что не надел дурацкую куртку.

Шум водопада похож на шипение статики в радиоприемнике. Сначала он доносится тихо, потом нарастает и переходит в громкий рев, когда я выхожу из рощи и впервые вижу это место. Оно красивое. Водопад невысокий, примерно в двадцать футов высотой, но я никогда не видел водопадов вживую, и мне это зрелище нравится.

А вот озеро мне не нравится. Оно слишком темное и слишком спокойное. И от него пахнет гнилью. Ария ждет меня. Она стоит на берегу, сложив руки перед собой, но не опускает взгляд, как было днем. Голова ее высоко поднята, и Ария улыбается, а когда я подхожу, ее улыбка становится еще шире.

– Ты пришел, – говорит Ария. – Спасибо, брат Коннор.

– Просто Коннор, – поправляю я. Здесь луна светит ярче, и я этому рад. Я хочу иметь возможность видеть, что она делает. – Зачем ты хотела видеть меня?

Она делает шаг и кладет ладонь мне на грудь. Я как будто коснулся языком контактов батарейки – меня пронзает импульс энергии, оставляя в ушах странный звон. Ария ниже меня ростом. Невысокая, красивая и в каком-то смысле хрупкая. Не то чтобы я не сознавал этого раньше, но вдруг это становится реальным.

Она приподнимается на цыпочки, грациозно, как балерина, и целует меня.

Я настолько изумлен, что даже не знаю, как реагировать. Просто… застываю на месте, в голове у меня все рушится и пылает, потому что это невероятное ощущение. Целоваться очень приятно, и я даже не знал этого. Наверное, мне следовало знать, все говорят об этом как о чем-то потрясающем, но в реальности это превосходит все, что я знал до того. Я не знаю, как поцеловать ее в ответ, но я пытаюсь – прижимаюсь губами к ее губам и двигаю ими…

…а потом задумываюсь о том, почему она целует меня. Это круто. Но это кажется неправильным.

Я делаю шаг назад, а когда поворачиваю голову, то вижу, что патер Том тоже стоит на берегу и смотрит на нас. На меня обрушиваются злость и отвращение. Я чувствую себя… голым. А он улыбается, глядя на нас.

– Я выбрал ее для тебя, – говорит он мне. – Цветок из моего сада. Я вижу, она тебе нравится.

Я смотрю на Арию, ожидая увидеть на ее лице такую же злость. Или потрясение. Или что-нибудь. Но она продолжает улыбаться, словно довольна происходящим. Я беру ее за плечо и встряхиваю.

– Ты не цветок, – говорю я ей. – И он не может приказывать тебе делать такое!

Ария моргает, глядя на меня, и я чувствую себя виноватым за то, что тряс ее, потому что вид у нее… непонимающий.

– Патер Том всегда прав, – отвечает она. – Почему я не должна делать то, что он говорит? И ты действительно нравишься мне, Коннор. Ты славный.

– Ты меня даже не знаешь! – кричу я ей, и она отшатывается, складывает руки и опускает взгляд, и я чувствую себя полным дерьмом. – Прекрати это! Он не может просто взять и отдать тебя кому-то! Ты не принадлежишь ему!

– Нет, – говорит Ария и поднимает на меня глаза. – Теперь я принадлежу тебе.

– Что за ерунда! Мне всего тринадцать лет.

– А мне двенадцать, – отвечает она. – Но я уже созрела как женщина, так что всё в порядке.

– Не в порядке! – Я не знаю, что сказать, чтобы заставить ее понять. Снова поворачиваюсь к патеру Тому. Он-то точно знает, что это неправильно. Вот почему он вообще запирает людей здесь. – Я не стану этого делать!

– Конечно, нет, – говорит он голосом скользким, как масло. – Сейчас, конечно, рано. Но она будет хранить свою чистоту для тебя, Коннор. И станет твоей, когда ты будешь к этому готов.

– Нет, – отвечаю я безапелляционно и искренне. Я поставлю стул на место. Я буду носить дурацкую одежду, если от этого будет какой-то прок. Но этого я не сделаю.

Мой прежний отец сказал бы, что это нужно сделать. И именно поэтому я этого не сделаю.

Патер Том только качает головой. С печалью, как будто знал, что так и произойдет.

– Хорошо, – говорит он. – Да будет это на твоей совести.

Поднимает руку над головой – и из рощи по тропе выходят люди. Среди них Калеб со зловещего вида пистолетом-пулеметом, висящим у него на груди. И те остальные двое из «автодома». Они не спали. Конечно же, не спали.

Мой желудок сжимается в узел, когда я вижу, кого они ведут. «Папа!»

Его запястья и лодыжки скованы, а еще одна цепь охватывает горло, словно толстый металлический ошейник. У меня возникает чувство, будто я тону в зыбучих песках. Это жутко, кошмарно; Калеб ведет его за эту цепь, и я должен что-нибудь сделать. Сэм выглядит ужасно: он едва стоит на ногах, весь в грязи и крови. И без рубашки. Единственное, что на нем есть чистого, – это свежая белая повязка вокруг талии.

По тропе позади них идут другие мужчины из Собрания. Никто не спал. Все ждали этого.

– Возвращайся в Сад, сестра Ария, – говорит ей патер Том. – Твоя работа здесь окончена.

Она кивает, продолжая улыбаться, проходит мимо меня и направляется к тропе. Проходит мимо Сэма, и тогда я вижу, что он смотрит на меня. Я делаю шаг к нему, но Сэм выразительно мотает головой.

– Спокойно, Коннор, – говорит он, и от его ровного голоса мне становится не по себе, потому что я отчаянно хочу, чтобы с ним не случилось ничего плохого. – Со мной всё хорошо. Всё в порядке.

Калеб дергает за цепь, Сэм шатается, хватая ртом воздух, и меня пронзает ярость.

Я теряю рассудок, как было в классе во время антитеррористических учений. Но на этот раз я точно знаю, кого буду бить. Я бросаюсь прямо к Калебу. Он отпускает цепь, отступает назад и вскидывает свое оружие, но мне плевать, я слишком зол и слишком испуган и хочу, чтобы это прекратилось.

Сэм становится между нами, и я резко останавливаюсь, потому что мне плевать, что меня могут застрелить; мне плевать на себя, но не на него.

– Спокойно, – повторяет он. – Выдыхай, Коннор. Выдыхай…

Калеб приставляет дуло своего пистолета к виску Сэма.

– Назад, брат Коннор. Немедленно. Или ты будешь в этом виноват.

– Не будешь, – говорит Сэм. – Запомни это.

Один из мужчин бьет Сэма в бок; тот вскрикивает и едва не падает. Каким-то чудом все-таки не падает, и только поэтому я сдерживаюсь и не бросаюсь на них снова. Знаю, что это глупо, но я должен сделать хоть что-нибудь.