Влада Ольховская - Легенда о Зодиаке

— Но его все равно не нашли?

— Сегодня, может, нашли бы. Но мы говорим про шестьдесят шестой год, маленький городок Риверсайд. У полиции нет современных ресурсов, вездесущих камер наблюдения тоже нет, мобильных нет — ничего нет. Поэтому убийство Чери Джо Бэйтс так и осталось нераскрытым. Ее убийца послал письма в полицию и газету Риверсайда, где признавался в преступлении. Позже, намного позже, эти письма нашли и по почерку установили, что это был Зодиак, хотя тогда он так не подписывался. В семьдесят первом году, уже на пике своей славы, и сам Зодиак подтвердил, что убил Бэйтс. Однако полиция и журналисты сочли, что он просто присвоил себе чужое преступление — водилась за ним такая привычка. В любом случае, он был в Риверсайде в то время и знал о случившемся. Но те его письма сильно отличались от писем всем известного Зодиака: никакого кода, никаких проблем с грамматикой. Это во многом и выдало, что он придуривался, когда начал ляпать ошибки.

Кто-то другой не понял бы, зачем она все это рассказала. Кто-то другой пришел бы в ужас от обсуждения поступков маньяка за обеденным столом! Но Леон отнесся ко всему спокойно. Он понимал ее — и в такие моменты Анна чувствовала это особенно остро.

— То есть, ты считаешь, что первой жертвой он подставился? — спросил он.

— Раз его не поймали, то не подставился, но рисковал куда больше. Поэтому Зодиак и не кричал об убийстве Чери Джо Бэйтс пять лет — сам понимал, что накосячил. Его удача, в этом и в последующем, заключалась в том, что порой полиция оказывалась куда глупее. Так он и остался непойманным, а вовсе не из-за собственной гениальности. Но вернемся к Бэйтс. В письмах Зодиак говорил, что она «не была первой и не будет последней». По факту же, она вполне могла быть первой. На примере того убийства он вычислил ошибки, которые больше не повторял.

— Это какие же?

— Он долго кружил вокруг жертвы, он рисковал, заманивая ее в свою машину в общественном месте, он позволил ей сопротивляться — там много чего было. Впредь он был осторожен, выбирал безлюдные места, если жертв было двое — брал с собой пистолет. Он учился. Вот и наш… хм… Аноним вряд ли так уж сильно отличается от него в этом. Первая жертва — всегда зона риска. Плохо, что она может быть сильно отдалена от нас по времени, это уничтожило большую часть улик. Но убийство есть убийство, отчеты все равно сохранились, осталось только ее найти.

Это должно было произойти в туристический сезон — так у жертвы больше шансов оказаться на берегу моря. Вопрос только, в каком году это случилось. Анна была готова к любому раскладу: если помощники Чихуши ничего не обнаружат этим летом, придется взяться за предыдущее. Но вряд ли это было так уж давно. Перерыв в убийствах Марианны и Дины составил всего два месяца.

Очень скоро догадка Анны нашла свое подтверждение. Чеховский позвонил поздно вечером и назвал имя первой жертвы.

Света до последнего не могла поверить: они действительно решились на это! Еще за пять часов до самолета был риск, что все сорвется и никуда они не полетят, потому что проекты, переговоры, внезапные проблемы. Но нужные несколько часов тишины состоялись, как будто мир дал им разрешение уехать, а потом уже Лола настояла на том, чтобы они отключили телефоны. Это окончательно убивало вероятность, что их в последний момент выдернут из отпуска.

— Но в аэропорту же не обязательно отключать телефон! — попробовала протестовать Света. — Только в самолете!

— Выключай давай!

Лола всегда относилась к работе проще, чем подруга. Да и ко всему остальному. Она умела отрываться на полную катушку, вообще не думая о последствиях. Иногда Света завидовала этому, а иногда задумывалась: сколько же ее подругу в детстве роняли головой вниз?

Но идея со спонтанным полетом в Турцию была все-таки хорошей. Света едва-едва начала приходить в себя после развода, а Лола всегда была не прочь повеселиться. И вот они уже меняют не слишком приятный московский август на вечное лето Средиземного моря. По крайней мере, Свете казалось, что лето здесь вечное, иного она в Турции не видела.

Она прекрасно знала, что здешние отели серьезно отличаются друг от друга. Были клубные домики специально для семей с маленькими детьми — которых не очень-то любит другая пляжная публика. Были показательно солидные отели, где собирались европейские пенсионеры, да еще такие «любящие покой» пары, какой были Света с мужем — по его настоянию. Но были и отели, где музыка не утихала никогда, где алкоголь лился рекой, и уже не важно было, что это местное низкопробное пойло, а мужчины из персонала были куда более наглыми, чем турки в целом. Их наглость считалась чуть ли не бонусом от заведения.

Именно такой отель и выбрала для них Лола. Иначе и быть не могло, только это и укладывалось в ее представление о развлечении. Отдыхающие здесь были вечно пьяными, горничные — молчаливыми, а аниматоры — шумными и красивыми. Свете понадобилось несколько дней, чтобы привыкнуть к внезапным и непрошенным прикосновениям. Идешь себе по дорожке — и тут тебя кто-то за попу хватает! Жуткая наглость. Света даже пыталась упрекать местных, позволявших себе такое, однако сами они критики не боялись. Да и с чего бы? Они видели, что Свету не поддержит даже ее подруга.

За это время Лола ни разу не ночевала в их общем номере.

— Если бы я хотела дрыхнуть на одной и той же кровати, я бы осталась в Москве! — бодро заявляла Лола и уходила из душного отельного клуба в темноту южной ночи.

Приходила она обычно под утро, помятая, но довольная, отсыпалась днем, плавала в море вечером и готовилась к следующей ночи. Постоянного любовника среди местных у нее не было — напротив, Лола этого избегала. Ей вовсе не нужен был курортный роман, который непонятно как аукнется в будущем. Нет, каждый раз она выбирала в клубе нового мужчину, и критерий у нее был всего один: ее временный спутник не должен был говорить по-русски.

Света так не могла. Ей, прожившей много лет со строгим мужем, тяжело давалось все это «да что ж ты не можешь раскрепоститься!». Но она пыталась и даже познакомилась с местным преподавателем аэробики по имени Джеймс. На самом-то деле, на Джеймса он никак не тянул, по-английски знал не более дюжины слов, а в разговорах на родном языке турки называли его Мехмед или как-то так. Но «Джеймс» нравилось Свете куда больше, у своей подруги она училась тонкому искусству слышать то, что хочется, а не что звучит на самом деле.

Лола Джеймса тоже заметила и решила, что он — подарок судьбы.

— Давай, мелкая, не дрейфь! — подбадривала она. — Мужик отличный, просто выставочный экземпляр! Сразу почувствуешь разницу со своим стручком гороховым…