Таррин Фишер - Все его жены

Я поставила в конце сообщения смайлик и нажала «Отправить». Вполне достаточно очаровательного самоуничижения, чтобы привлечь внимание женщины. Уилл кричит: Я честный и твой успех меня не пугает. Ну, или мне так казалось. Если мне повезет, Реджина ответит и я смогу узнать ее получше.

– Ты опоздала.

Лорен, одна из сестер, хмурится на меня, когда я захожу в отделение. Почему обязательно нужно придавать широкой огласке то, что ты опаздываешь? Будто тебе самому это непонятно? У меня сжимается челюсть. Я ненавижу Лорен. Ненавижу ее безупречную пунктуальность. Ту легкость, с которой она справляется со сложными пациентами, будто это настоящее удовольствие. Она любит командовать. Прямо настоящий генерал – безупречно красивый и светловолосый!

Заставляю себя расслабиться, стараюсь изобразить виноватый вид и бормочу что-то о пробках, пытаясь проскочить мимо нее. Она отталкивает стул от стола с компьютером, перекрывает мне проход и пристально рассматривает.

– Выглядишь ужасно, – объявляет она. – Что случилось?

Последнее, что мне сейчас хочется, это объясняться перед всезнайкой Лорен Халлер. Упорно глядя мимо нее, я пытаюсь придумать объяснение.

– Плохо спала. Рабочий график иногда дает о себе знать.

С тоской смотрю в сторону сестринской, надеясь, что она меня пропустит.

Лорен смотрит на меня еще несколько секунд, словно решая, верить мне или нет, и наконец кивает:

– Привыкнешь. Со мной в первый год тоже такое было. Ничего не соображала от усталости.

Хочу закатить глаза, но сдерживаюсь и улыбаюсь. У меня это не первый год. В реальности она здесь всего на один год дольше, чем я, но щеголяет своим опытом, как школьница из группы поддержки. Ха-ха, я лучше тебя!

– Да? Спасибо, Ло. Уверена, и мне потом станет лучше.

Направляюсь в сестринскую, опустив голову, чтобы запихнуть вещи в шкафчики.

– Выпивай бокал вина! – кричит она мне вслед. – Перед сном! Мне помогает.

Поднимаю руку, чтобы показать, что я ее услышала, и ухожу прочь. Последнее, что мне хочется, это следовать советам Лорен. Лучше я пробуду трезвой всю оставшуюся жизнь, чем стану повторять ее вечерние ритуалы.

К счастью, когда я захожу в сестринскую, там абсолютно пусто. Выдыхаю и бросаю взгляд на шкафчики, как делаю каждый день. Все то же самое. Люди украшают дверцы фотографиями мужей, детей и внуков, в разной степени счастливых. Юбилейные открытки, сувенирные магниты из поездок и даже высушенный цветок – все с гордостью приклеено скотчем. Отпихиваю в сторону зеленый воздушный шар, понуро висящий перед моим шкафчиком: у кого-то был день рождения. «Счастья в 40!» – написано на нем яркими цветами. Сверху прилипла сахарная пудра и виден след жирного пальца. Дверца моего шкафчика пуста, не считая остатков логотипа музыкального лейбла «Саб Поп», криво приклеенного на металл предыдущим владельцем. Уборщица пыталась его убрать, но остался серый след клея, который я никак не могу удалить. Надо чем-нибудь его закрыть, например, нашей с Сетом совместной фотографией.

Мысль меня расстраивает. Ничего удивительного, что я до сих пор этого не сделала. Я не чувствую его полностью своим. От мысли о существовании еще двух женщин, которые могут поставить фотографию Сета на рабочий стол или приклеить к шкафчику, мне становится физически дурно. Я невольно тянусь к ссадине на ухе и думаю о синяках Ханны. По ее словам, это была случайность. Ага, такая же, как произошла прошлой ночью. Случайность.

Перевожу взгляд на шкафчик Лорен, в четырех дверцах от моего. Обычно я стараюсь туда не смотреть, сосредотачиваться на пустых местах, напоминать себе, что это неважно. Но сегодня пристально разглядываю все ее фотографии, и внутри зарождается странное чувство. Среди обилия блестящих селфи взгляд попадает на открытку со слащавой фразой «Ты – любовь моей жизни», написанной розовым курсивом. Открытка выглядит вызывающе. Любой может подойти, открыть ее и прочитать, и я подозреваю, что Лорен хочет именно этого. Приближаюсь еще на шаг, чтобы рассмотреть фотографии: Лорен и Джон перед Эйфелевой башней, Лорен и Джон целуются перед пирамидами, Лорен и Джон обнимаются возле канатного трамвая в Сан-Франциско. Сколько раз я слышала, как она рассказывала окружающим, что они «любят приключения»…

Я подозревала, что Лорен и Джон столько путешествуют, потому что не могут иметь детей. Мои подозрения подтвердились ее нежеланием разговаривать со мной после того, я забеременела. Я даже спросила об этом одну из других сестер. Та сдавленным шепотом рассказала, что Лорен сложно находиться рядом с беременными женщинами из-за всех ее выкидышей. Я не стала обижаться, начала держать дистанцию и старалась не упоминать при ней о своей беременности. Несколько месяцев спустя, когда я потеряла ребенка, у Лорен сразу снова появился ко мне интерес. Она начала вести себя так, словно я – ее вновь обретенная сестра. Даже прислала мне в квартиру огромный букет цветов, когда я взяла неделю отпуска, чтобы оправиться от потери. Меня это очень тяготило – иметь с кем-то такой ужасный и разрушительный общий опыт. Другое дело, если бы мы обе интересовались книгами или косметикой, или телешоу. А пустые утробы не слишком объединяют. Я упорно игнорировала поступавшие от нее приглашения на ужин для нас с Сетом, пока они не прекратились. Сообщения тоже постепенно сошли на нет. Теперь мы почти не смотрим друг в другу в глаза, если только она меня не донимает.

Все дело в том, что истории Лорен о счастливых поездках и заботливом муже будят во мне зависть. Все могло бы быть гораздо проще, если бы не было двух других. Поездки в отпуск когда угодно, ужины в публичных местах, где все бы видели, какая мы красивая пара, и муж, открывающий входную дверь каждый вечер, а не дважды в неделю. Даже вчерашней ссоры бы не случилось – для нее просто не возникло бы причин.

Собираю стетоскоп и ножницы, когда приходит сообщение от Сета. Оживляюсь, увидев его имя. Захлопнув ящик, предвкушаю просьбу о прощении. Конечно же, я приму извинения. И даже извинюсь сама, что спровоцировала ссору. Таить обиду нет смысла. Но открыв сообщение, я вижу нечто неожиданное. Во рту пересыхает.

«Кое-что прихватил. Извинюсь и буду выбираться. Люблю тебя».

Я пялюсь на слова, пытаясь понять, о чем речь, и тут до меня доходит: сообщение предназначалось не мне. Сет ошибся, отправил его неправильному адресату. Мучительно осознавать, что видишь сообщение от мужа, предназначенное другой женщине. И еще мучительнее, когда это происходит с твоего разрешения. Кому именно? – с горечью думаю я. – Реджине или Ханне ? Сжимаю веки, убираю телефон в карман и делаю несколько глубоких вздохов, прежде чем выйти за дверь. Я справлюсь. Я сама на это подписалась. Все хорошо.