Таррин Фишер - Все его жены

Меня цепляет часть ее объяснений, насчет прошлого. Может, ей известно то, чего не знаю я?

– Его прошлое? – перебиваю я. – О чем ты?

Я пытаюсь сохранять невозмутимый вид, но чувствую, как сдвигаются брови, как морщится от волнения лоб.

Ханна прочищает горло – очень воспитанный звук. Я изнемогаю от нетерпения и хочу получить ответ. Внутри уже зарождается чувство мучительной зависти – ей известно то, чего не знаю я.

– Ну, – наконец начинает она, – он из большой семьи…

Да ладно , хочется ответить мне.

– И некоторые члены семьи… Ну, его обижали.

Я качаю головой.

– Как именно обижали?

– Ой, не знаю, – теряется Ханна, явно сожалея, что вообще затронула тему. – Били его ради удовольствия, запугивали. На самом деле все было гораздо хуже, чем я рассказываю…

Изумленно смотрю на нее. Сета дразнили братья и сестры? И что такого? Сестра однажды засунула мою любимую куклу в камин и с довольным видом наблюдала, как я рыдаю.

Она дожидается, пока официант наполнит ее бокал водой и уйдет, потом наклоняется поближе ко мне.

– У него был старший брат-психопат, – шепчет она. – Он вытворял с ним ужасные вещи. Например, опускал его голову под воду и держал, пока не начинал думать, что брат умирает. Или пробирался ночью в его комнату и… Ну… Трогал его.

Я не могу поверить.

– Его насиловали ?

Пытаюсь вспомнить какие-нибудь – хоть какие-то – рассказы Сета о старшем брате. Но муж почти никогда о нем не рассказывал, я даже не знаю имени. Чувствую прилив тоски, я менее важна. Он не делился со мной этой болью. Делаю большой глоток воды, надеясь спрятать эмоции.

Ханна отодвигается от меня и быстро осматривается, чтобы убедиться, что нас никто не слышит. Поблизости никого нет, и она расслабляется.

Меня раздражает ее поведение. Зачем крутиться? Какая разница, кто что подумает? Сердце колотится с бешеной скоростью, подступает тошнота. Если это правда, как он мог мне не рассказать? Глядя на Ханну, на идеальные скулы, на пухлые губы – неодобрительно сморщенные, я чувствую боль и предательство. Видимо, это отражается на лице, потому что она тянется через стол и хватает меня за запястье. Мягко сжимает и взволнованно смотрит своими большими голубыми глазами.

– Ты в порядке? – спрашивает она. – Я тебя чем-то расстроила?

– Нет, совсем нет. Просто это так ужасно…

Пытаюсь отстраниться от нее как можно мягче, с непроницаемой улыбкой на губах. Сейчас я ее ненавижу. Похоже, она покупается на ложь, потому что отпускает меня, возвращая руки на колени.

– Сколько лет это продолжалось? – спрашиваю я.

– Периодически, все его детство. Пока брат не уехал в колледж.

– Хочешь сказать, иногда он… делает вещи… из злости, потому что натерпелся от брата?

– Нет. Да. Мы ссоримся, как и все женатые пары, и иногда атмосфера очень накаляется. Я дала ему пощечину, – признается она. – Разумеется, потом мне было жутко стыдно. И он схватил меня за руку, чтобы я не ударила снова. Так и появились синяки, которые ты видела в прошлый раз.

Она пристыженно отводит глаза.

В этот момент мне страшно хочется ей все рассказать. Кто я, что я знаю про нее и про Реджину. Как он толкнул меня и не извинился – видимо, он так и не понял, что сделал. Ведь все было бы настолько проще, если бы ничего не приходилось скрывать. Я бы точно лучше понимала Сета. Конечно, можно спросить его напрямую, но тогда он узнает, что я говорила с Ханной.

– А синяк под глазом? – Я сглатываю эмоции, словно хлебный ком, и пристально смотрю ей в глаза.

– Нет, тут все иначе. Я делала домашний проект и врезалась в открытую дверцу шкафа. Правда. Он просто становится угрюмым, замкнутым… Ему нужно побыть в одиночестве, понимаешь? Иногда я думаю – дело в том, что его постоянно окружают люди.

Она сжимает губы. Нужно испробовать новую тактику. В конце концов, я пришла сюда за информацией, не обязательно негативной.

– А может, расскажешь о нем что-нибудь хорошее? То, что любишь, – ободряюще улыбаюсь Ханне, прикусившей губу. – В конце концов, ты ждешь его ребенка. Должно же тебе что-нибудь нравиться…

– Да, конечно, разумеется. – Похоже, она испытывает облегчение, что я переключилась на более радостную тему.

Она мгновенно меняется. Когда Ханна рассказывает про Сета в этом ключе, ее глаза начинают сиять, а на губах расплывается улыбка по уши влюбленной девчонки. Узнаю собственные симптомы.

– Он очаровательный и очень добрый. Балует меня, все время спрашивает, что мне нужно и в порядке ли я. Купил книгу с именами и с удовольствием слушает мои идеи… Все проявляется в мелочах…

Я помню, как Сет рассказывал про эту книгу и говорил, что Ханна – или Понедельник, как он ее называет, – хочет мальчика.

– С ним весело, – продолжает она. – Он любит шутить и смеяться. Мне это очень в нем нравится.

Приходило ли мне в голову, что чувство юмора – сильная сторона Сета? В наших отношениях шучу чаще я, выдаю остроумные комментарии, над которыми он смеется.

– Да, – соглашаюсь я, когда она смолкает. – Это все прекрасно.

Она воодушевленно кивает. Мне кажется, я вижу в ее глазах слезы, но потом подходит официант, чтобы налить еще воды.

– Может, сменим тему? – спрашивает она, когда он уходит.

– Конечно, – улыбаюсь я. – Где он сегодня?

Я не знаю, зачем спрашиваю. Возможно потому, что когда подобный вопрос задают мне, я всегда теряюсь, прежде чем придумать слабый предлог.

– Он… Должен быть дома. Я сказала ему, что занята вечером.

– Он не против твоих встреч в друзьями?

– Он не знает. Он всегда переживает насчет меня, насчет того, с кем я провожу время.

От меня не ускользает, как ее взгляд перемещается влево, в поисках правильного ответа… Самого простого ответа.

Согласно киваю, но меня терзает вопрос – решает ли она проблемы с ним вместе или сама, считая себя нужным ему типом женщины. Она гораздо моложе меня, примерно в этом возрасте я познакомилась с Сетом в кофейне. Если бы тогда кто-то попытался меня предупредить, я бы рассмеялась, проигнорировала тревогу. Сет – хороший, семейный человек. Иногда он бывает мрачным, но это нормально.

В этот момент нам приносят еду. Оставшуюся часть ужина мы обсуждаем банальные вещи. Когда приходит время десерта, я встаю и направляюсь в уборную. Чувствую, как Ханна провожает меня взглядом. Интересно, что она думает?

Когда я возвращаюсь из уборной, Ханны нет. Смотрю на пустой столик, и внутри все падает. Официант церемонно убирает последние бокалы, когда видит меня. Он растерянно улыбается, пожимает плечами и делает шаг назад:

– Думал, вы ушли. Она так поспешно убежала.

Подхожу ближе и вижу, что она оплатила счет наличными и оставила записку на моей салфетке. Хмурюсь и читаю послание. Почему она так внезапно ушла? Неужели ее так напугала наша беседа? Может, позвонил Сет и позвал ее домой? Слова нацарапаны; ее ручка прорвала салфетку в нескольких местах. Прошлось убежать, стало нехорошо. С меня кино.