Томас Харрис - Восхождение Ганнибала

Ночью прошел дождь, и мостовая теперь, под лучами утреннего солнца, была чистая и сухая, мотоцикл хорошо держал асфальт, даже когда они наклонялись на поворотах, мчась сквозь лес Фонтенбло и пересекая поочередно тени от деревьев и залитые солнцем участки дороги. Воздух, бьющий в лицо, был прохладным в низинах и теплым на открытых местах.

Угол наклона на поворотах гораздо сильнее чувствуется на заднем сиденье мотоцикла, и Ганнибал ощущал ее позади себя и первые несколько миль старался снижать скорость, но потом она сама вошла во вкус, лишние пять градусов наклона уже не казались ей чрезмерными, она как бы слилась с ним, и они продолжали мчаться вперед через лес. Миновали живую изгородь из жимолости, воздух вокруг нее был таким сладким на вкус, что она даже ощутила его на губах. Вкус разогретого асфальта и жимолости.

«Восточное кафе» расположено на западном берегу Сены примерно в полумиле от города Фонтенбло. От него открывается приятный вид на лес на противоположном берегу. Мотор мотоцикла замолк и начал пощелкивать, остывая. Возле входа на открытую террасу кафе стояла вольера, в ней порхали овсянки – владелец тайно специализировался на блюдах из этой птички. Законы, запрещающие использование овсянок в качестве жаркого, то издавались, то отменялись, в меню же они фигурировали как жаворонки. Овсянка – замечательная певчая птичка. Вот и сейчас они пели, наслаждаясь солнечным днем.

Ганнибал и леди Мурасаки остановились, чтобы полюбоваться ими.

– Такие маленькие и такие прекрасные, – заметила она, все еще возбужденная быстрой ездой.

Ганнибал прислонился лбом к сетке вольеры. Маленькие птички повернули головы и теперь смотрели на него одним глазом. Их песни напоминали диалект его родных мест в Прибалтике, он слышал его в лесу, дома.

– Они точно такие, как мы, – сказал он. – Знают, что их товарок поджаривают, но все равно продолжают петь. Пойдемте.

Три четверти столиков на открытой террасе были заняты посетителями – вперемешку деревенскими и городскими жителями в воскресных костюмах. Все были заняты поздним завтраком. Официант провел их к свободному столику.

Сидевшие за соседним столом мужчины заказали жаркое из овсянок на всех. Когда маленькие жареные птички прибыли, все низко наклонились над своими тарелками, накрыв головы салфетками, чтобы сохранить весь аромат жаркого.

Ганнибал втянул ноздрями воздух, доносившийся от их стола, и решил, что вино у них отдает пробкой. И с бесстрастным лицом наблюдал, как они тем не менее его пьют.

– Хотите мороженого? Пломбир с орехами и фруктами?

– Отличная мысль.

Ганнибал пошел внутрь ресторана. Остановился перед меню, написанным мелом на черной доске, и внимательно прочитал лицензию с именем ресторатора, висевшую рядом с кассой.

В коридоре одна из дверей имела табличку «Privé» [68] Зд.: «Посторонним вход воспрещен» (фр.) . . Коридор был пуст.

Дверь была не заперта. Ганнибал отворил ее и пошел по лестнице вниз, в подвал. Там, в наполовину распакованном ящике, стояла американская посудомоечная машина. Он наклонился и прочитал адрес на упаковке.

Эркюль, один из подсобных рабочих, спустился по лестнице, неся корзину с использованными салфетками.

– Что это вы тут делаете? Сюда нельзя посторонним.

Ганнибал повернулся к нему и заговорил по-английски:

– Тогда где он? На двери же написано «Privé», не так ли? Вот я и пошел вниз, а тут только подвал. Сортир, парень, писсуар, туалет, где он тут? Говори по-английски! Понимаешь, сортир! Говори быстро, а то меня уже поджимает!

– Privé, privé! – Эркюль махнул в сторону лестницы. – Туалет там!

Когда они поднялись наверх, он направил Ганнибала в нужную сторону.

Он вернулся к столу, когда принесли мороженое.

– Кольнас теперь именуется Клебер. В лицензии так написано. Месье Клебер, проживающий на улице Жулиан. Ах-ах, смотрите-ка!

Петрас Кольнас вышел на террасу со всей своей семьей, празднично одетый – он собирался в церковь.

Все разговоры вокруг превратились для Ганнибала в удаляющийся шум; перед глазами замелькали темные пятна.

Костюм Кольнаса был из новенького, чуть поблескивающего тонкого сукна. На лацкане виднелся значок клуба «Ротари» [69] Клуб «Ротари» – международный клуб, объединяющий бизнесменов и людей интеллектуального труда в целях службы обществу и на благо всеобщего мира. . Его жена и дети смотрелись просто великолепно, очень похожие на немцев. На солнце короткие рыжие волосы и усы Кольнаса блестели, как кабанья щетина. Кольнас подошел к кассе, посадил сына на высокий барный табурет.

– Кольнас Процветающий, – заметил Ганнибал. – Ресторатор. Гурман. Даже по дороге в церковь проверяет кассу. Какой аккуратист!

Метрдотель взял книгу предварительных заказов со столика возле телефона и открыл ее перед Кольнасом для проверки.

– Помяните нас в своих молитвах, месье, – сказал он.

Кольнас кивнул. Украдкой от завтракающих посетителей он вытащил из-за пояса английский револьвер «уэбли» 455-го калибра [70] В Великобритании калибр оружия обозначается в тысячных долях дюйма. 455-й калибр (0,455) соответствует 11,55 мм. и положил его на прикрытую занавеской полку позади кассы, потом одернул свой жилет. Выбрал из кассы несколько блестящих монет и протер их платком. Одну монету вручил сыну, сидевшему на высоком табурете у бара. «Это ты опустишь в кружку для пожертвований в церкви. Положи в карман». Потом наклонился к маленькой дочери и дал ей вторую монету. «А это ты опустишь. В рот не бери. Положи в карман».

Люди, пившие за стойкой, на некоторое время отвлекли Кольнаса. Кроме того, он должен был поздороваться с постоянными посетителями заведения. При этом он учил сына, как нужно пожимать знакомым руку. Его дочка между тем отпустила его брюки и побрела нетвердой походкой между столами, просто очаровательная в своих воланчиках, кружевном чепчике и детской бижутерии. Все посетители улыбались ей.

Ганнибал взял вишню со своего мороженого и положил ее на край стола. Ребенок подошел, чтобы взять ее, вытянув вперед ручонку и уже расставив большой и указательный пальчики, чтобы ухватить ягоду. Глаза Ганнибала сверкали. Язык на мгновение показался изо рта, и тут он вдруг запел:

– Ein Mannlein steht im Walde ganz still und stumm… Ты знаешь эту песенку?

Пока девочка ела вишню, Ганнибал положил ей что-то в карман.

– Es hat von lauter Purpur ein Mantelein um.

Кольнас вдруг оказался возле стола. И взял дочь на руки.

– Она не знает эту песенку, – сказал он.

– Тогда вы должны ее знать. Судя по акценту, вы ведь не француз.

– Вы тоже, месье, – заметил Кольнас. – Нетрудно догадаться, что вы и ваша жена не французы. Только теперь мы все французы.