Кейт Аткинсон - Большое небо

Когда Мария бултыхнулась в море, Энди бросил распятие следом и про себя вознес молитву. Краткий миг подумывал столкнуть за борт и Томми, но того спасет жилет. Удача – штука такая, ненадежная: наверняка Томми будет тут плескаться, пока не найдут спасатели или случайные рыбаки. Лотти тоже нашла бы, конечно, – ньюфаундленды под это и заточены: грести сильными лапами по волнам, вытаскивать на берег все подряд – людей, лодки. Лотти, впрочем, здесь нет – только Брут, псина Томми, спит в «наваре».

– Хитрый?

– А?

– Ты что-то замечтался. Разворачивайся давай.

Томми терялся в догадках, как девчонкам удалось выпутаться из пластиковых шнуров, которыми они были привязаны к койкам. И почему одна осталась, а другая бежала? – недоумевал Энди. Жасмин проснулась, увидела, что Мария покончила с собой, и убежала поэтому – или Мария покончила с собой, потому что Жасмин ее бросила? Уже, пожалуй, и не узнать.

Видимо, рассуждал Энди, Жасмин оказалась покрепче, хотя по виду и не скажешь. Что она будет делать? Он вспомнил, с какими счастливыми лицами девчонки смотрели «Без указки», как они восторженно визжали в супермаркете. Внезапно накатила яростная тошнота – цепляясь за борт, Энди выблевал нутро в Северное море.

– А я не знал, что у тебя морская болезнь, – сказал Томми.

– Съел, наверное, что-то не то.

И еще Винс!

– Блядь, Томми, это зачем? – спросил Энди, когда Томми изложил, что стряслось в «Березках», пока Энди не было.

Одна девчонка мертва, другая бежала, и тут Стив принимает в их ряды Винса Айвса. Полиция подозревает Винса в убийстве жены, Стив совсем уже? Винс привлечет к ним нежелательное внимание со всех сторон.

– Да ладно тебе, Винс не убивал Венди. Его на такое не хватит.

– А на это – хватит? – спросил Энди, когда они переваливали Марию за борт.

– Ну, я тоже не писаю кипятком, оттого что нас стало четверо, но если Винс теперь будет помалкивать… И Стив за него ручается.

– А, тогда, конечно, все путем, – саркастически заметил Энди. – Раз Стив ручается.

Только вылезли из лодки, позвонил Стив.

– Стив. Как дела?

– Энди, как у тебя? – (Ответа Стив никогда не дожидался.) – Я думаю, с учетом обстоятельств, девчонок лучше срочно вывозить – передислоцируемся в Миддлсбро. Сворачиваем операцию в «Березках».

Он так выражается – можно подумать, в армии служил. Можно подумать, он тут капитан, а они пехотинцы сраные.

Энди вообразил, как освобождает девушек – распахивает дверь, размыкает цепи рабства, а потом смотрит, как девушки бегут по цветущему лугу, точно дикие лошади.

– Энди, ты слушаешь?

– Да, Стив, извини. Первым же делом начнем погрузку.

– Ты как? – спросил Соня. – Ты вечером пропустил представление.

– Баркли сердился? – спросил Гарри.

– Нет, мась, не сердился. Он не может сердиться, он вообще ничего не может – он мертвый.

– Мертвый?

– Как птица додо.

– Так, – сказал Гарри, пытаясь переварить эти нежданные известия.

– Извини, что в лоб. Обширный инфаркт. Даже до больницы не доехал.

Новость потрясла Гарри, но не особо удивила. В конце концов, нельзя сказать, что Баркли был как огурчик, хотя все равно…

– Может, мне прибраться слегка в гримерной? – спросил Гарри, решительно не понимая, как действовать. Но когда люди умирают, другие люди поступают так, правильно? Слегка прибираются.

Помнится, когда погибла мать Гарри, ее сестра, с которой они почти никогда и не виделись, приехала разбирать материны вещи. Гарри хотел помочь тетке, но нестерпимо было смотреть, как на кровати растет гора материной одежды, как тетка бездушно роется в шкатулке с драгоценностями. («Ты посмотри на эти браслеты. Вкуса у нее особо не было, согласись?»)

Как-то все решили, что материны вещи Гарри не нужны. Может, у него поэтому так мало воспоминаний. К чужой истории нас привязывают вещи. Заколка, туфля. Такой как бы талисман. (Слово, которое он выучил недавно, пост-Рискинфилд.) Сейчас до Гарри дошло, что тогда он видел сестру матери в последний раз. «Они не дружили», – сказал отец. А вдруг так будут говорить про Гарри и Каррину, когда они вырастут? Лучше бы нет. В мире Гарри было так мало людей, что он намеревался держать их всех как можно ближе. «Мир Гарри». Это что будет за аттракцион? Никаких вампиров, конечно, и пиратов тоже не надо – только куча книг, и пицца, и телик. А что еще? Кристал и Каррина. А мать? Долг велит воскресить ее в своем «Мире». А вдруг она тогда будет зомби? И как она поладит с Кристал? Гарри сообразил, что забыл посчитать отца. Как отец справится с двумя женами? И еще, конечно, есть Кулема – придется, видимо, выбирать между ней и Брутом. Et tu, Brute [126] И ты, Брут (лат.) . , подумал Гарри. Он играл Порцию, жену Брута, у мисс Рискинфилд во «внегендерной» постановке «Юлия Цезаря». Эмили с наслаждением играла Цезаря. В душе она диктатор. Того и гляди без мыла влезет в его фантазийный «Мир». Гарри вполне сознавал, что рассудок у него потихоньку расшатывается.

– Ни в чем себе не отказывай, – сказал Соня, прервав эти размышления.

Например, в чем себе не отказывать? – не понял Гарри.

– У него не гримерка, а яма помойная.

К своему немалому стыду, Гарри сообразил, что о смерти Баркли уже успел забыть.

– Это точно, – согласился он. – Кто там будет после мистера Джека, тот не обрадуется. А уже нашли кого-нибудь?

– По слухам, хотят залучить Джима Дэвидсона [127] Джеймс Кэмерон Дэвидсон (р. 1953) – английский стендап-комик, телеведущий, известный тем, что систематически плюет на политкорректность и уважение к меньшинствам. . Но к дневному представлению не успеют. Твой покорный закроет амбразуру. Гвоздем программы буду, а, мась?

А раньше Соня бывал гвоздем программы?

– Ой, да, но, знаешь, говенные кабаре, говенные гей-клубы, говенные девичники. А теперь – та-даам! – говенные «Чертоги».

– Лучше, пожалуй, так, чем умереть, – сказал Гарри.

– Необязательно, мась. Необязательно.

В гримерной пахло табаком, хотя курить в театре строго запрещалось, а в одном из ящиков туалетного столика Гарри нашел забитую окурками пепельницу – пожароопасность в худшем виде. Полупустая бутылка джина собственной марки супермаркета «Лидл» спрятаться даже не пыталась. Гарри глотнул в надежде, что джин либо взбодрит его, либо успокоит – либо то, либо это, он сам не понимал, как себя чувствует. Он никогда не употреблял наркотики, разве что тяжку-другую чужого косяка на вечеринке (и его мутило), но теперь понимал, отчего столько народу в школе что-нибудь да употребляет – не Гермионы, впрочем, эти к «злоупотреблению веществами» относились пуритански, как и ко всему прочему. Сейчас Гарри отчаянно хотелось чем-нибудь замазать воспоминания о прошедших сутках.