Элизабет Хейнс - Будь со мной

Достаточно оправившись, Сара возвращается в гостиную. Китти с Оскаром смотрят регби. Китти, сидя боком на диване, положила ноги на колени Оскара.

— Пойду ненадолго прилягу, — как бы между делом говорит Сара.

— С тобой все в порядке, мама? — спрашивает Китти, поворачивая голову над спинкой дивана.

— Да, все хорошо. Просто немного разболелась голова. Должно пройти, если чуть-чуть полежу. Ты не против?

— Конечно нет. Я могу тебе чем-нибудь помочь?

— Не дай мне проспать, хорошо? Если к четырем не встану, разбуди. Не хочется, чтобы вы опоздали на поезд.

— Будет сделано.

И Китти тут же поворачивается обратно к телевизору.

Сара поднимается наверх, собаки идут за ней, удивляясь, когда она хлопает дверью спальни у них перед мордами. Какое-то время она просто стоит в онемении, спрашивая себя, как здесь оказалась и что делать дальше.

«Это все не со мной, — думает она. — Я не такая. Я умею сдерживаться намного лучше».

Если бы машина Эйдена была на месте, когда Сара возвращалась со станции, проводив Китти с Оскаром, она бы сразу зашла к нему и расставила бы все точки над «і».

Но сейчас она какое-то время продолжает сидеть в «ленд-ровере», смотрит на коттедж, думает об Уилле и Эйдене и о том, какую кашу заварила.

Он — мужчина по вызову…

Это невозможно, он просто не может. Он бы ездил встречаться с женщинами, вероятно, привозил бы их к себе домой. Она ни с кем его не видела. Она бы знала, она бы могла догадаться. Или нет?

Ерунда — просто одна из тех глупостей, которые Луис напридумывал, чтобы сделать ей больно.

Верно?

Продолжая испытывать шок от стычки с сыном, Сара так и не смогла заснуть после обеда. Не двигаясь лежала в темноте, сдерживая слезы, пытаясь не производить никакого шума, думать о чем-нибудь другом, отвлечься. В конце концов она бросила попытки и спустилась вниз, села в гостиной с чашкой чая, желая понять все до конца, пока Китти и Оскар собирали вещи.

Луис видел их с Уиллом.

От одной этой мысли ее бросает в дрожь, но теперь, когда все всплыло на поверхность, она не может перестать думать об этом.

Луис вообще не хотел праздновать двадцать первый день рождения; его уговорила Китти. Она сказала ему, что отец бы устроил самую грандиозную вечеринку, какую только можно было вообразить, и она была права. Тот год выдался самым худшим для них всех, и праздновать никто особо не хотел, но Сара знала: нужно с чего-нибудь начинать. К тому же Луис был не виноват в смерти Джима, так что с чего он должен пропускать свой особенный день рождения?

И в конце концов все прошло хорошо. Китти организовала торжество, подключив «Фейсбук», своих и его друзей; все напились. Луис настоял на том, чтобы ничего изощреннее пиццы на столе не было. Собак оставили у Софи. Громко играла музыка, было темно, и Сара вышла в сад.

А Уилл пошел за ней с гитарой. Она помнит, как разговаривала с ним о какой-то ерунде. Он был доброжелательным. Сказал, что она прекрасный человек, и от этого ей захотелось плакать. Он обнял ее, а потом поцеловал.

Она годами об этом не вспоминала; может быть, специально вычеркнула из памяти. Всегда говорила себе, что перебрала, что это вышло случайно и как будто по ошибке.

Но на самом деле тогда она нуждалась в чем-то подобном. Ей хотелось, чтобы кто-то обнял ее, — пусть это было и неловко, когда они лежали на траве в глубине сада, — и чтобы кто-то сказал ей, что она все делает хорошо. Что она не плохая. И что бы там ни думал Луис, она ни в чем не виновата. Сказать по правде, Сара охотно ограничилась бы объятиями и добрыми словами, и, может быть, колючим из-за бороды поцелуем с привкусом сидра и травки, но, когда он засунул руку ей под футболку, она не стала останавливать его.

Сначала сказалось само безумие происходящего, неожиданность — что он вообще надумал? А потом стало почти смешно: «Это же Уилл, я ему в матери гожусь!»

И, наконец, через несколько секунд или минут, когда его рука забралась под пояс ее джинсов и Сара не воспрепятствовала этому, даже тогда она не оттолкнула Уилла от себя, подумала, что, возможно, ну… и…

«Я напилась. Скажу, что перебрала. Теперь уже поздно сдавать назад».

В последующие несколько лет она думала об этом с оттенком притупленной нежности, как о поступке, о котором не можешь себе позволить сожалеть. Она притворялась, что ей было хорошо. Сказала себе: это было ей нужно, чтобы снова почувствовать себя человеком, вспомнить, что она — женщина и все еще достаточно молодая, поэтому может совершать спонтанные, глупые поступки.

Но теперь, когда она сидит в машине, вглядываясь в серый двор, моросящий дождь и темнеющее небо, в ее памяти все всплывает по-другому.

Мысленно Сара возвращается в ту летнюю ночь и стоит в собственном саду, глядя сверху вниз на женщину и молодого парня, который жестко трахает ее в траве.

Она пьяна, и ее подташнивает. Уилл лежит сверху, и прикосновение его пальцев, по-юношески пытающихся сымитировать предварительные ласки, оказывается грубым. Земля, на которую днями палило солнце, отдается под ней твердостью, в плечо вгрызается камешек. И глядя на себя в таком положении — с бледными, неловко раздвинутыми ногами, джинсами, которые продолжают болтаться на одной лодыжке и с более-менее одетым Уиллом сверху, — Сара со своей воображаемой позиции с отвращением отворачивается и замечает, как из дома, покачиваясь, выходит Луис, ищет Уилла или ее, а может, выходит без какого-либо определенного намерения, просто подышать свежим воздухом. Он замирает, ловя взглядом две бледные фигуры, движения которых ни с чем не спутаешь. По его лицу расползается широкая ухмылка, и он подкрадывается ближе, чтобы узнать, кто там.

Лицо женщины повернуто в сторону холма, может, у парня слишком резкий запах изо рта, или потому что она больше не хочет смотреть на него.

Однако Уилл слышит неловкие шаги и поворачивается, при этом не останавливаясь; даже, наоборот, начинает трахать ее сильнее — так, что она издает звук, напоминающий крик, как будто от боли. И тогда Уилл видит лицо Луиса. Он ухмыляется и подмигивает.

Сара роняет голову на руль.

О господи!

Она произносит все с определенной холодностью в голосе.

— Думаю, нам лучше остаться просто друзьями, — говорит она.

Вы сидите в гостиной коттеджа в понедельник, и морозное зимнее солнце светит в окна. Ты предложил ей кофе или чай; она отказалась и от того, и от другого.

Она избегает смотреть тебе в глаза, но не расстроена; держит голову высоко поднятой, взгляд устремлен в точку на белой стене напротив.

— Что-то случилось? — спрашиваешь ты.

Сара не шевелится и не отвечает, и ты начинаешь сомневаться, что она вообще тебя услышала.

— Сара? В чем дело? Что произошло?