Люси Фоли - Охотничий Дом

Я слушала, как высокие сосны шуршат над головой, раскачиваясь на ветру, то и дело раздавался мягкий стук – порыв ветра срывал с веток снег. Совсем рядом внезапно заухала сова. Звук такой узнаваемый, но такой странный, что трудно было поверить в его реальность, в то, что это не какой-нибудь спецэффект.

Джайлс попытался передразнить сову:

– Тевит, тивиу!

Мы рассмеялись, как и требовалось, но меня поразило, как тревожно, почти пугающе прозвучал голос птицы. Для городского жителя крик совы в диковинку, он словно подчеркнул, насколько это место нам чуждо.

– Я и не знал, что в Британии есть такие места, – точно прочитав мои мысли, сказал Бо.

– Ах, Бо, – отозвалась Миранда, – какой же ты янки. У нас тут не только Лондон и конфетные деревеньки.

– Вот не думал, что ты часто бываешь за Кольцевой, Миранда, – парировал Ник.

– Эй! – Она сделала вид, что собирается его стукнуть. – Бываю периодически. Как раз перед Рождеством мы скатались в Сохо, правда, Джулиен?

Все, включая Миранду, засмеялись. Люди думают, что она не способна посмеяться над собой, но это не так… может, если не будет при этом выглядеть слишком смешно.

– Давай открывай бутылку, Мэнди, – сказал Бо.

– От-кры-вай, от-кры-вай! – принялся скандировать Джайлс, и все подхватили. И вот уже над озером разносилось пение, было в этом что-то странное, почти дикарское, языческое. Наверное, это все действие пейзажа – древнего и загадочного.

Пили мы прямо из бутылки, передавая ее по кругу, как скауты, ледяная шипучка обжигала рот.

– Как в Оксфорде, – сказал Марк. – После экзаменов устраивались ночью и надирались.

– Только тогда была испанская шипучка, – заметила Миранда. – Боже, мы эту дрянь галлонами пили. И как только не замечали, что на вкус просто блевотина?

– А еще вы тогда устроили костюмированную вечеринку у реки, – продолжил Марк. – Вы двое, – он указал на меня и Миранду, – и Самира.

– Ага, было дело, – подхватил Джайлс. – Забыл только, какая тема была?

– «Прекрасные и обреченные» [10] Роман Ф. С. Фицджеральда. , – ответила я.

Все должны были нарядиться в стиле двадцатых годов, «золотая молодежь» – как Ивлин Во и его друзья. Господи, до чего же мы были пафосные. Вспоминать об этом все равно что читать старые записи в дневнике, стыдно и вместе с тем трогательно. Потому что это был замечательный вечер, просто волшебный. Мы зажгли свечи, вставили в фонари и расставили их вдоль берега. Все так постарались с костюмами, и все были прекрасны: девушки в блестящих платьях «чарльстон» и парни в смокингах. Миранда, разумеется, была самой сногсшибательной – в длинном облегающем серебристом платье. Помню, как я наблюдала за вечеринкой, все уже пребывали в пьяной эйфории. И думала: как такая старушенция, как я, оказалась здесь? Неужели эти люди мои друзья? И особенно эта девушка – такая эффектная, такая сияющая , – неужели это моя лучшая подруга?

Когда мы возвращались назад к огням Охотничьего Дома и хижин, я заметила еще одну статую, слева от нас, ее силуэт обозначился в свете окон сауны. Статуя была повернута спиной к озеру, лицом к нам. От нее меня пробрала та же жуть, что и от первой. Я подумала, что для того она тут и стоит.

Наконец-то можно было передохнуть в уединении. Мы провели в компании друг друга почти восемь часов. Мой коттедж находился дальше всех от Охотничьего Дома, сразу за сауной с покрытой мхом крышей. Он был самым маленьким. Ни его размеры, ни удаленность меня особенно не волновали. Я принялась распаковывать чемодан, хотя вещей взяла с собой совсем немного. После шампанского во рту стоял кисловатый привкус, в животе слегка бурлило. Я выпила воды. Потом долго принимала горячую ванну – в эффектной лохани, добавив в воду органического масла с густым и душноватым запахом герани и розмарина. В ванной имелось высокое окно, из которого открывался вид на озеро, подернутый, будто патиной, жухлым плющом, – прямо картина кого-то из прерафаэлитов. Окно было расположено достаточно высоко, чтобы кто-то мог заглянуть в него с целью подсмотреть, – впрочем, я бы все равно ничего не заметила. Не знаю, почему мне пришло это в голову, тем более тут и подглядывать некому, но, однажды мелькнув, эта мысль засела в мозгу. Я выбралась из ванны и прикрыла окно полотенцем. Взгляд наткнулся на зеркало, висящее над раковиной, даже в тусклом свете выглядела я ужасно – измученная, бледная, под глазами темные круги.

Признаюсь, я была почти готова отказаться от поездки в этом году. Просто притвориться, что не заметила письма от Эммы во «входящих», а потом станет «слишком поздно», чтобы что-то решать. Мелькнула внезапная мысль: может, я уже внесла свой вклад в общее веселье? И могу теперь просто спрятаться здесь на три дня от гвалта и суеты, никто и не заметит, что я исчезла. Ник, Бо и Самира, если заведутся, вполне себе громкие, а Миранда и в одиночку умеет создать столько шума, что хватит на целую вечеринку.

А я тихоня, которую мало кто замечает. Наблюдатель, растворившийся на заднем плане. Когда мы жили вместе – Миранда, Самира и я, – жизнь у нас кипела. Они были актерами, я – зрителем.

Если рассказать об этом моим коллегам, они удивятся. Сейчас я один из старших сотрудников фирмы. И рассчитываю скоро стать партнером. Люди слушают, когда я говорю. Я делаю презентации, мне нравится мой голос в тишине комнаты для совещаний. Мне нравится видеть обращенные ко мне лица людей, внимательно слушающих меня. Меня уважают. У меня под началом целая команда. И я давно уже поняла, что мне нравится ответственность. Думаю, каждый из нас в разных обстоятельствах выпускает на волю разные версии самого себя.

Среди друзей я была не лидером, а, напротив, аутсайдером. Уверена, люди часто недоумевали, что эта серая мышка делает рядом с такой, как Миранда. Но в дружбе, как и в любви, противоположности притягиваются. Экстраверт и интроверт, инь и ян.

Было бы очень легко проникнуться неприязнью к Миранде. Бог наградил ее и красотой, и деньгами. У нее такая невероятная фигура, что она выглядит «дурным, нереальным примером для юных девушек», как будто ее подправили в фотошопе. Кажется несправедливым, чтобы у такой худышки была грудь такого размера, – разве она состоит не из жира? И густые, возмутительно блестящие белокурые волосы и зеленые глаза… думаю, в реальной жизни больше ни у кого нет таких по-настоящему зеленых глаз, кроме как у Миранды. Она из тех, кого вы сразу назвали бы сукой. И она определенно может ею быть.

Но, несмотря на свои порой деспотические манеры, Миранда может быть и очень доброй. Когда мои родители разводились, она постоянно зазывала меня к себе, чтобы я отвлеклась от ругани дома. А когда в последнем классе мой тогдашний парень Мэтт бесцеремонно бросил меня ради хорошенькой и популярной Фрейи, Миранда не только утешала меня, но и распустила слух, что у него хламидиоз. А когда мне не на что было купить платье для Летнего бала в колледже, она тут же дала мне свой самый роскошный наряд – платье-футляр из серебристого шелка.