Эмманюэль Гран - Конечная – Бельц [litres]

– Его преследуют ночные кошмары.

– Чувство вины совсем его изглодало.

– Что не помешало отнестись ко мне по-человечески, – заметил Марк.

– По-отечески? – спросила Марианна.

Марк поднес руки к лицу девушки. Провел по ее щекам, потом по вискам.

– Завтра… Я вернусь к Жоэлю завтра. А сегодня останусь с тобой.

Фонтана закрыл за собой дверь, на которой значилось «1BR2». Трое мужчин стояли к нему спиной. На звук открываемой двери один из них обернулся, это был Николь. – Комиссар, доктор Мартинес ждет вас.

На первом, подземном этаже морга, где патологоанатом назначил встречу Фонтана, стоял невыносимый холод. Едкий неоновый свет искажал пропорции помещения с низким потолком, черным крапчатым полом, серыми стенами, и оно казалось расплющенным. От вида стальных лотков, весов, столиков на колесах с целым арсеналом ножей, пинцетов, каких-то сосудов комиссара начинало подташнивать. В глубине на нескольких этажерках размещались сотни стеклянных флаконов и полиэтиленовых контейнеров. Фонтана не выносил подобных мест.

Посреди комнаты в форме буквы «Т» стояли два стола для вскрытия из нержавеющей стали. Первый был пуст, на втором лежал труп, накрытый простыней, из-под которой торчали две восковые ступни. С большого пальца левой ноги свисал ярлычок с корявой надписью маркером. Склоненные над столом мужчины выпрямились, и тот, что поменьше ростом, поспешил навстречу комиссару.

– Рад знакомству. Я Франк Мартинес. – Сухощавый мужчина, с зачесанными назад темными с проседью волосами, крепко пожал руку комиссару.

– Позвольте представить доктора Мецже.

Тот вежливо кивнул.

– Сожалею, что вам пришлось ждать, – продолжал патологоанатом, – но я не предполагал, что провожусь с этим столько времени. Доктор Мецже, будьте добры, принесите нам документы.

Ассистент на секунду исчез в смежной комнате, но тут же вернулся с крафтовыми конвертами, которые положил на свободный стол.

– Это отчет, в нем все написано, – снова заговорил Мартинес и снял простыню с трупа Жюгана, которому помощники доктора кое-как приделали голову, приставив ее к шее.

Мартинес взял первый конверт и надорвал его пальцем. Вытащил серию из двенадцати цветных снимков формата А4 и разложил рядком перед собой. Последние четыре выглядели как почтовые открытки.

– Это увеличенные снимки травмированной кожи. Обратите внимание на эти участки: здесь и здесь.

Мартинес ткнул пальцем в два красных кружка, нарисованные на глянцевой бумаге. Фонтана склонился над фотографиями.

– На теле обнаружены довольно необычные раны. Нам пришлось повозиться, исследуя их, но в конце концов мы пришли к определенному выводу. Вот, взгляните.

Он подтянул поближе огромную шарнирную лампу, висевшую над столом, и заговорил, указывая то на фотографии, то на труп:

– Прежде всего отмечу, и для вас это, скорее всего, не новость, что рыбак скончался от удара ножом. Вот, видите рану прямо напротив сердца? Проникающая, с выходным отверстием на спине. Далее тело волокли по песку – его обнаружили у него в обуви, носках, волосах, ушах. Почти везде, кроме брюшной полости, в которой имеется разрез длиной сорок сантиметров. Единственное объяснение: брюшная полость была вскрыта, когда тело уже перетащили на пляж. Жертву застали врасплох на ходу, проткнули холодным оружием, затем волокли по песку и, наконец, ей вспороли живот. Такова картина преступления, но думаю, что вы и сами пришли к такому же выводу. Хотя информации не так много. На самом деле мое внимание гораздо больше привлекла отсеченная голова. Вы помните историю мученической смерти Толлендаля?

Фонтана с сумрачным видом покачал головой.

– Барон Толлендаль был обезглавлен на Гревской площади в Париже в 1766 году. Обычная практика. Но у нас весьма смутное представление о том, что такое отсечение головы мечом. В действительности это отвратительная бойня. Палачам порой приходилось по нескольку раз наносить удар. Они прицеливались не всегда точно, и несчастный умирал в жутких мучениях. Вольтер в свое время писал об этом. Для облегчения страданий осужденных на смерть и появилось одно из самых прекрасных изобретений французского гуманизма – гильотина.

Во время своего выступления Мартинес переложил наверх три снимка, изображавшие содержимое вспоротой плоти.

– Это фотографии не нашего трупа, а другой жертвы, которую я исследовал три года назад. Несчастный погиб на заводе, ему отрезало голову лезвие промышленного агрегата. Я подумал, что будет полезно вам их показать. Это увеличенные изображения участков кожи на шее несчастного парня. На первом – лезвие только начинает входить в шею со стороны кадыка. На втором – оно примерно в середине пути, в районе передней лестничной мышцы, в тот момент, когда перерубает шейные позвонки.

Наконец, последний снимок демонстрирует разрез в районе затылка, когда лезвие завершило свое дело. Вы понимаете, о чем я?

Фонтана изнывал от нетерпения, но всего лишь утвердительно кивнул.

– Вот, посмотрите, – продолжал патологоанатом, показывая на первое фото и приглашая комиссара наклониться пониже. – Вначале лезвие режет кожу так же аккуратно, как ножницы – листок бумаги. Разрез совершенно ровный. Оно входит в шею на полной скорости, рассекая кожу, мышцы и хрящи так легко, словно это масло. А теперь посмотрите вот сюда.

Мартинес показал второе фото, слегка коснувшись того места, где на бледной коже виднелись крошечные волокна прозрачной плоти.

– Стальной нож уже проник в шею жертвы более чем на пятнадцать сантиметров и сбавил скорость, в ожидании встречи с позвоночным столбом. Теперь он режет с усилием. Невооруженным глазом этого не заметить, но в микроскоп видно очень хорошо. Лезвие разрезает кожу, а не рассекает ее. Посмотрите теперь на третий снимок.

Фонтана неохотно склонился над фотографией: Мартинес тыкал пальцем в синеватую эпидерму с фиолетовым отливом. С близкого расстояния было отчетливо видно, что у разреза очень неровные края. Кожа в этом месте напоминала листок бумаги, разорванный посередине.

– Здесь, – снова заговорил Мартинес, – лезвие уже на выходе. Оно только что рассекло шейный позвонок. Его скорость максимально снизилась. Оно уже не разрезает кожу, оно ее разрывает. Вы по-прежнему следите за моей мыслью?

– Да-да, продолжайте, – ответил Фонтана и выпрямился.

На лице Мартинеса выразилось не то разочарование, не то торжество. Он схватил второй крафтовый конверт и разорвал его, не сводя глаз с комиссара.

– А теперь я попрошу вас очень внимательно посмотреть на эти фотографии, – произнес он, раскладывая на столе из нержавеющей стали восемь пронумерованных снимков, тоже с красными кружочками. – Это фото раны на шее Пьеррика Жюгана.