Минка Кент - Легчайший воздух [litres]

Моя сестра кивает.

– Знаю.

– Грир, – окликает меня голос Харриса. Я оборачиваюсь: Харрис застыл на пороге с двумя стаканчиками кофе в руках. Он в несколько шагов пересекает комнату и протягивает один мне. – Мне сказали, что ты еще в пути.

Мы смотрим друг на друга, и в моей груди взмывает волна тепла.

– Спасибо. – Я беру в руки теплый пластиковый стаканчик, чувствуя, как меня разрывают два желания. Первое – броситься ему на шею и второе – любоваться им, потому что мне чертовски приятно снова его видеть.

– Я подумал, что ты устала. – Харрис буквально испепеляет меня взглядом. – У тебя все хорошо? Вы обе прошли… черт, страшно представить, через что вы прошли. – Он делает шаг ближе, робко тянет руку к моему лицу и гладит меня по щеке. – Я так переволновался за тебя, Грир. Если бы с тобой что-то случилось, я…

Он умолкает, и его теплая ладонь покидает мою прохладную щеку. Он отказывается закончить свою мысль.

– Я в порядке, – говорю я. Вообще-то я не уверена, в порядке ли я и каковы будут последствия последних двух дней, но сейчас я со своей сестрой, и мы обе в безопасности, а значит, все будет в порядке. – Спасибо тебе за… за то, что ты сделал. – Я киваю в сторону моей сестры. – Ты спас ей жизнь.

Но Харрис лишь пожимает плечами и отпивает кофе. Мне нравится его скромность. То, что он не ждет в свой адрес хвалебных речей или внимания.

– Давайте не будем делать из этого событие, хорошо? Я сделал то, что на моем месте сделал бы любой. – Харрис подходит ближе и, плотно сжав губы, вздыхает.

– Я в этом не уверена, – говорю я и невольно улыбаюсь. Я вижу его в совершенно новом свете. Он спас мою сестру. Спас, потому что знал, как много она для меня значит. Он спас ее, потому что он хороший человек, с добрым сердцем и хорошей душой.

И как только я могла сомневаться в нем?

Сомневаться в самой себе?

– То, что я сказал на прошлой неделе, я сказал совершенно серьезно. – Его голос мягкий и нежный, как перышко.

Я кладу ладонь на его руку и улыбаюсь.

– Я знаю.

– Это откуда же? – усмехается он, и мой взгляд скользит к ямочке на его левой щеке. Помню, я целовала ее, когда мы только начали встречаться, потому что она казалась мне такой милой. Он назвал меня «чудачкой». Я рассмеялась и сказала ему, чтобы он привыкал. Он сказал мне, что полюбит мои странности, если я пообещаю полюбить его.

– И ты всегда их любил, – говорю я, словно это неопровержимый факт.

Харрис задумчиво трет затылок.

– Верно. Всегда.

– Какого черта мы делаем? – спрашиваю я.

Он качает головой и вздыхает.

– Я не должен был отпускать тебя, Грир. Просто ты ушла так тихо, без боя. Я подумал, что ты устала от меня. От нас. Что тебе хорошо одной, что я тебе больше не нужен.

– Харрис. – Я прикусываю нижнюю губу и моргаю, стряхивая слезы, пока те ручьями не побежали по моим щекам. – Ты все, что есть у меня. Я не смогла бы забыть тебя, даже если бы пыталась. И поверь мне, я пыталась.

Он улыбается от уха до уха.

– Не хочешь пойти куда-нибудь и поговорить? Наедине?

Повернувшись к сестре, я вижу, как тяжелеют ее веки. Но мне не хочется, чтобы она проснулась в пустой больничной палате.

– Я не могу оставить ее, – говорю я. – Правда, не могу.

– Верно. Разумеется. Не будем опережать события. – Заметив в углу пустой стул, он садится. – Тогда я просто посижу здесь. Подожду. А когда ты будешь готова, я увезу тебя куда угодно, куда ты только захочешь.

– Я просто хочу домой, – говорю я. – В нашу квартиру. С тобой.

Его лицо озаряется улыбкой.

– Тогда в нее и поедем.

– Она здесь, сэр.

Один из полицейских за дверью делает шаг в сторону, пропуская моего мужа. Тот замирает на месте, когда видит меня, но затем осторожно подходит к кровати и падает на колени. Полными раскаяния глазами Эндрю смотрит на меня, и я вижу, что он укоряет себя за то, что не смог защитить меня.

– Что он с тобой сделал? – спрашивает он. Его голос дрожит, и эта дрожь отзывается в моем сердце. Глядя на него, я искренне верю, что он тяжело переживал мое исчезновение, даже если не подавал вида. Кому, как не мне, знать, что он не привык раскрывать свои карты. Он встает и садится рядом со мной. – Ладно, забудь. Не имеет значения. Главное, теперь ты в безопасности. Ты со мной.

Он наклоняется ко мне и касается губами моего лба. В первый миг я сжимаюсь, вспомнив Ронана, но затем вдыхаю знакомый мускусный запах лосьона после бритья.

Эндрю берет мое лицо в свои ладони.

– Извини, мне следовало быть бдительнее.

Я качаю головой.

– Твоя бдительность никогда бы не остановила его. Он планировал это несколько лет.

– Я слышал, его застрелили, – раздраженно говорит Эндрю. – Получил по заслугам.

Я молчу. Несмотря на недавние события, частичка меня все еще отказывается поверить, что Ронан, когда-то такой милый, скромный и приветливый, оказался способен на столь чудовищный шаг. Он всегда выглядел совершенно нормальным. Именно это мне всегда нравилось в нем больше всего. Теперь же я знаю: он был психически болен, причем серьезно, и лишь притворялся тем человеком, за которого я его принимала.

– Как ребенок? – Эндрю кладет ладонь на мой живот, и на секунду я представляю, как он держит новорожденного малыша – нашего ребенка, – и моя грудь наполняется счастьем. Главное – дожить до того дня, до того момента, и тогда все будет хорошо.

– Я прошла УЗИ, – говорю я, глядя в его глаза. – Пока все в порядке. Нам чуть больше шести недель. Слышала сердцебиение и все такое прочее.

– Слава богу, – шепчет он, беря меня за руку. – Как в целом твои дела? Помимо того, что ты травмирована и похудела?

Я смотрю на капельницу – меня подсоединили к ней, как только я попала сюда. Похоже, это уже четвертый флакон раствора меньше чем за сутки. Хотя происходящее кажется мне нереальным, я никогда еще не чувствовала себя такой живой.

Я просто хочу выбраться отсюда.

Я хочу забыть, что случилось.

Я хочу вернуть мою жизнь… жизнь, к которой я всегда стремилась.

Я хочу быть хорошим человеком. Хочу жить жизнью, в которой нет тайн, стыда и раскаяния. Хочу загладить свою вину перед мужем, стать для него женой, которой он достоин. Той, на ком он женился, той, которую во время нашего медового месяца он одаривал страстными ласками в номере парижского отеля и клялся любить до самой смерти.

Харрис и Грир смотрят на нас с другого конца палаты. С того момента, как она приехала сюда, сестра не отходит от меня ни на шаг и даже, чтобы не оставлять меня одну, уговорила врачей осмотреть ее прямо здесь, в моем присутствии.

Если раньше мне казалось, что она чересчур усердствует, опекая меня, я просто не знала, каким может быть это ее усердие.

– Врачи говорят, что могут выписать меня уже сегодня, – говорю я Эндрю.