Люсинда Берри - Я не сойду с ума

– Джейни, ты ударила меня поездом? – удивленно спросил я. Боль все еще пульсировала в месте удара. Лицо ее ничего не выражало, таким я его раньше не видел. – Нельзя меня бить. Это больно.

Она уставилась на меня в темноте. Ночник создавал ореол вокруг ее лица. Она подняла руку, словно собиралась еще раз меня ударить, но я ее перехватил.

– Отдай мне поезд, – сказал я.

– Нет! – крикнула она, вырываясь.

– Джейни, отдай мне поезд. Нельзя бить людей игрушками, – я старался говорить спокойно.

Она покачала головой.

– Ты должна вернуться в кровать, но поезд с собой взять нельзя, потому что ты меня им ударила.

Ее глаза сузились до щелок, крошечное тельце напряглось в ожидании. Одним ловким движением она швырнула в меня поезд и рванула к двери. Я сбросил одеяло и побежал за ней. Она вбежала в гостиную и сбросила подушки с дивана, крича изо всей мочи.

Ханна выбежала из нашей спальни.

– Что случилось? – спросила она, наблюдая, как Джейни громит комнату.

– Думаю, ей приснился кошмар, – сказал я.

Ханна метнулась к Джейни в тот момент, когда та схватила свечи с кофейного столика и бросила их на пол.

– Джейни, хватит!

Ее лицо исказила злость. Она сорвала с себя одежду, оставшись в одном подгузнике, затряслась. Кулаки сжимались по бокам. Она оглядела комнату в поисках, что еще можно уничтожить. Ханна осторожно подошла к Джейни, словно та была дикой кошкой. Присела на корточки рядом.

– Все хорошо, милая. Все хорошо, – нежно сказала она. Она обняла Джейни, обвив ее тельце руками. Джейни пиналась и вопила, а потом неожиданно впилась зубами Ханне в руку, так же как раньше мне. Ханна закричала и инстинктивно отпустила Джейни. Та бросилась на кухню.

Мы побежали за ней. Она вскочила на один из барных стульев и замолотила руками по холодильнику. Тот не открывался, отчего она еще сильнее разозлилась и бросилась на пол. Она каталась по полу и начала биться головой об пол, прежде чем мы успели ей помешать. Мы бросились на помощь. Ронда объяснила, как важно, чтобы она не покалечила себя во время припадка, и показала, как правильно ее удерживать.

– Держи ее, – сказала Ханна, переходя к действию. Она попыталась поймать Джейни за ноги, но та вертелась и вырывалась, так что поймать ее и удержать казалось почти невозможной задачей. Мне гораздо легче удалось схватить ее верхнюю половину тела и скрутить руки за спиной, как мы тренировались у Ронды.

Джейни сопротивлялась. Она то вопила, то рычала и мычала. Трудно было поверить, что мы ей не навредим, но Ронда заверила, что такое положение безопасно для нее. Через час она наконец успокоилась. Не уснула, но замерла. Припадок закончился. Я поднял ее и отнес в комнату. Положил на кровать, где она осталась лежать без движения, глядя в потолок.

– Думаешь, с ней все хорошо? – спросила Ханна. – Может, ее надо отвезти в больницу?

Я посмотрел на часы. Половина пятого.

– Не знаю.

Ханна положила руку девочке на лоб.

– Все хорошо, Джейни. Ты в безопасности.

Джейни не ответила, даже не пошевелилась. Мы забрались к ней на кровать, оперлись спиной о стену. Я одной рукой взял за руку Джейни, другой – Ханну. Так мы сидели, пока не взошло солнце.

Элисон помахала мне, и я начала протискиваться к ней через переполненную кофейню. Она подскочила, обняла меня, потом вернулась за столик и пододвинула мне латте.

– У тебя есть час, чтобы все мне рассказать. Приступай.

Джейни жила у нас уже пять дней, но я не общалась с Элисон после первой ночи. Мы немного переписывались, но этого было мало. Я не знала, с чего начать, и отхлебнула кофе.

– Сейчас я впервые отдыхаю с тех пор, как мы привезли ее домой.

Мы предполагали, что если максимально воспроизвести распорядок жизни в больнице, она будет вести себя так же, как и там, но мы ошибались. Она часами кричала и плакала. Большую часть дня мы ее успокаивали. Врачи и психологи предупреждали нас о припадках, но видеть их воочию – совсем другое дело.

– У нее каждый день случаются припадки, они могут длиться часами – и это не преувеличение. Успокоить ее в эти моменты невозможно. Меня до сих пор поражает, сколько ярости может быть в такой маленькой девочке. У нее аж пена изо рта выступает, а нам остается только сидеть рядом и удерживать ее, чтобы она не разбила себе голову. Ненавижу удерживать ее, но только так мы можем обеспечить ей безопасность.

– Что ее так сильно расстраивает?

Я пожала плечами.

– Мы не понимаем, что вызывает припадки. Иногда они возникают, если мы забираем еду или говорим «нет», но в большинстве случаев мы понятия не имеем, в чем причина.

Элисон погрустнела.

– Звучит жутко.

– Ей сейчас очень тяжело. Она очень легко перевозбуждается, и она все время начеку, так что подскакивает и затыкает уши всякий раз, как мимо проезжает машина. Вторник был худшим днем, тогда вывозят мусор. Мы почти весь день выманивали ее из-под кровати. И еще она решила, что не хочет больше носить одежду. Она срывает с себя вещи, словно они обжигают ей кожу. Первые два дня мы все время одевали ее заново, потому что она мгновенно все снимала, – усмехнулась я. – Теперь мы просто разрешаем бегать в одном подгузнике.

– Подгузнике?

– Я разве не говорила, что она не приучена к горшку? – Готова поклясться, что я об этом говорила. На нее надели подгузник в больнице, и она спокойно так ходила. Ей не мешал даже обкаканный подгузник. Если бы не запах, мы бы и не замечали, она никогда не жаловалась и не давала знать, что она сходила в туалет То же и с мочеиспусканием: она могла весь день сидеть в грязи.

Элисон покачала головой.

– Да. Она понятия не имеет, как пользоваться туалетом. Хотя бы не мешает менять ей подгузники. Ложится на пол и поднимает ножки, чтобы мы ее переодели. Она так многого не знает. Например, не знает, как держать столовые приборы. Разве не удивительно, что этому тоже надо учиться?

Элисон рассмеялась.

– Что?

– Будь у тебя дети, ты бы так не удивлялась. – Ее глаза сразу же расширились от ужаса. Она протянула руку через стол и взяла меня за обе руки. – Извини, Ханна. Я дура. Я случайно такое сказала. Я не…

Я перебила ее:

– Хватит. Все хорошо. Правда, все нормально, – я ободряюще улыбнулась. – Помнишь, ты говорила, что материнство – мир борющихся чувств? – Она кивнула. – Теперь я это понимаю. Раньше я только говорила так, но теперь я поняла это настолько, насколько возможно, только когда у тебя есть дети. Вчера, например, мы поругались за обедом, а потом пошли ее купать, и она принялась плескаться с игрушками, и мы сразу все позабыли.

Элисон откусила кусочек маффина, быстро прожевала, а потом сказала:

– Вам будет очень тяжело, когда она уедет