Люсинда Берри - Я не сойду с ума

Я не знала. Мне хотелось почувствовать, как крошечный кулачок сжимается вокруг моего пальца, почувствовать запах новорожденного. Я мечтала укачивать ребенка у груди, кормить, радоваться каждому новому достижению.

– А что с ее отцом? – хватаюсь за соломинку.

– В свидетельстве о рождении отец не вписан.

– Это я и сама знаю. Я не об этом. Где-то ведь ее отец должен быть, а мы о нем ничего не знаем. Что, если это был он? Что, если он вернется?

– Ее отец не вернется. Он может даже не знать, что у него есть дочь.

– Ты не можешь знать этого наверняка. Вдруг спустя годы он решит, что она ему нужна, и отправится на поиски? Я согласилась взять Джейни сейчас только потому, что это временно, я не разрешаю себе привязываться к ней навсегда. А если бы я считала, что мы будем ее родителями всегда? Все было бы по-другому. Совсем по-другому. – У меня задрожал голос.

Он поправил мне выбившуюся прядь волос. На лице проступила озабоченность.

– Я понимаю, чего ты боишься. Все понимаю. Сегодня был длинный день. Очень насыщенный. Давай переждем ночь и не будем пока принимать никаких решений. – Он погладил меня по щеке тыльной стороной ладони. – Просто подумай. Я не давлю на тебя. Что бы ты ни решила, все будет хорошо.

Следующие несколько дней он старался быть очень терпеливым. Оставлял меня одну, не пытался снова поднимать тему. Но я знала, что это гложет его. Он так же сильно хотел стать папой Джейни, как я мечтала о младенце, и он был прав: мы можем стать для нее идеальными родителями. С этим я поспорить не могла. Ей еще долго нужен будет медицинский уход, и лучше нас с этим никто не справится. Социальные службы не найдут лучшей семьи.

Я горько оплакивала потерю своих безликих младенцев. В одиночку, Кристофер этого не понимал. В этом нет его вины. Ни один мужчина не поймет, как важно женщине держать на руках младенца. Я не любила плакать на людях, поэтому моим убежищем стал душ. Я часами рыдала там после выкидышей, также стало и теперь. Я позволила рыданиям раздирать мое тело под плеск воды по голой коже, такой горячей, что на теле оставались красные пятна, и я вся покрылась сыпью.

Следующим вечером я сама заговорила с Кристофером: я видела, что с каждым днем он становится все более нетерпеливым, хотя и не поднимает тему сам. Я и сама все время думала об удочерении Джейни. Это первое, что приходило мне в голову, когда я просыпалась, и последнее, о чем я думала перед сном.

Я дождалась, пока Джейни увлечется мультфильмом, так чтобы мы смогли поговорить на кухне и она не заметила нашего отсутствия. Она ненавидела оставаться одна, особенно ночью. Я уселась на барный стул, Кристофер на другой: мы оба знали, что у нас очень немного времени, пока Джейни не надоест телевизор. Она жила с нами уже две недели и еще ни разу не досмотрела мультик до конца.

– Я готова поговорить об удочерении Джейни, – сказала я, не тратя лишнего времени. Его лицо просияло. Ему не терпелось что-то сказать, но он сдержался, дав мне высказаться первой. – Одно дело приютить Джейни на время, совсем другое – стать ее родителями. Вся наша жизнь перевернется, я не уверена, что ты сам задумывался, какие сложности у нее могут возникнуть. Мы многое уже повидали, и это только цветочки. – Я сделала глубокий вдох, тщательно подбирая слова. – Иногда мне кажется, что твои чувства к Джейни затуманивают твой разум, и я хочу быть уверена, что ты принимаешь взвешенное решение.

Он вскочил, как только я закончила.

– Конечно, у нее будут сложности, но ведь именно поэтому ей у нас будет идеально. У нас есть время и возможность помочь ей так, как другие, возможно, не смогут. Любой новой семье придется много узнать о ее состоянии здоровья, я же занимался ею с первого дня в больнице и следил за каждым шагом. Мы сможем проследить, чтобы все предписания соблюдались, ничего не забыть. Для службы по защите детей процесс передачи пройдет гладко. К тому же она получит наше безраздельное внимание, на что не может рассчитывать в патронатной семье, где много других детей.

– А что с ее эмоциональным развитием? Мы понятия не имеем, как синдром жестокого обращения влияет на ребенка в будущем. Пайпер говорила, это один из самых тяжелых случаев, какие она видела.

– Я не ожидаю, что она будет совсем как другие дети, впрочем, как и ты. Нам потребуется время, но подумай об этом, Ханна: она еще маленькая, у нее впереди много времени, чтобы залечить раны. Сначала будет очень много работы, но однажды, быть может, придет день, когда она сможет быть нормальной.

Я подняла брови.

– Ты правда веришь, что она сможет стать нормальной?

Кристофер взял мои руки в свои.

– Верю. Посмотри, как она изменилась за такой короткий промежуток времени всего только от капли любви и внимания. Представь себе, что может с ней произойти в доме с двумя родителями, любящими ее и готовыми во всем ее поддержать. Мы можем взять отпуск по уходу за ребенком, как планировали, если у нас появится малыш, и посвятить ей все внимание, помочь ей приспособиться и привыкнуть.

В этом был смысл, и все это звучало очень поэтично и красиво. Меня это тоже тронуло. Но сердце еще ныло.

– Не знаю, Кристофер. Чем это отличается от прошлых разговоров по поводу усыновления?

В последний год мы большую часть вечеров проводили бок о бок на диване за ноутбуками, пролистывая сотни фотографий детей и читая их истории. Я и не знала, что существует столько детей, которых можно усыновить. Кто-то много лет провел в интернате, братьев и сестер всегда просили не разделять. У других детей были тяжелые физические отклонения, кого-то бросили. У столь разных историй было только одно общее: все эти дети искали свою семью, их истории трогали за душу.

Ребенок из интерната всегда означал кучу проблем, и мы не хотели иметь с этим дело. Многие из них уже были зависимы от наркотиков или хотя бы пробовали их, их не водили вовремя к врачам, у них могли быть тяжелые отклонения в развитии. Мы не стремились стать спасителями. Мы просто хотели быть родителями.

– Но тех детей мы никогда не встречали. Может быть, иначе мы все воспринимали бы по-другому.

– Может быть, – сказала я, все еще не до конца убежденная. Чем ближе я была к тому, чтобы согласиться, тем дальше уплывала моя мечта о младенце. – Ты задумывался о том, какой опасности мы подвергаем себя, если станем ее родителями? Мы даже не знаем, что с ней произошло. Не слишком ли велик риск, что кто-то придет за ней? Ты хочешь все время оглядываться за спину? Ты точно к этому готов?

Он кивнул.

– Конечно, я об этом думал, и да, я готов рискнуть.

– Даже если это поставит и меня в опасность? – вырвалось у меня. Я была в отчаянии.

Он обиженно промолчал. Я быстро добавила: