Анна Пляка - Взаперти [litres]

– Бемби, ты же не думаешь, что я совсем за вами не слежу?

Такой веселый голос, что очень хочется попросить полицейскую не рисковать.

Рука болит, на бинтах проступила кровь. Интересно, осталось ли на втором этаже пятно на полу, или сестра, как я до того, смыла его. Вздрагиваю, живо представляя, как Электра становится в еще не застывшую кровь, белые кроссовки впитывают цвет, а сестра наклоняется, кладет ладонь на пол, поднимает к лицу. Смеется. Она всегда любила кровь. Мы как-то порезали руки, чтобы посмотреть, какая она. Сестра не плакала, поэтому я не плакал тоже. Смотрел, как она тычет иглой в алую каплю, ведет по ладони, дает растечься по сгибам. Было страшно и опьяняюще весело.

Я был здесь всего раз или два, и все равно вид угнетает. Это даже не трущобы южного берега, а какой-то безлюдный пустырь, руины. Единственная на многие километры многоэтажка ведет нас, как маяк. Навигатор даже адрес заброшенного дома не понимает, и я ищу путь сам. Эзра сосредоточенно строчит в телефоне, Шон на заднем сиденье вертит головой, бормочет:

– Ничего себе постапокалипсис. Прикольно, я тут ни разу не был.

– Тут бы л бы новый район города, – замечает Эзра, не поднимая глаз, – если бы компания не утонула вместе с Рейнами. – Покачивает телефоном, объясняет: – Статьи. Фотографии младших Рейнов правда похожи на пропавших, но, по-моему, это очень ненадежная зацепка.

Пожимаю плечами. Знаю, что ненадежная, но проверить надо.

Все-таки кто-то здесь живет – когда исчезает даже щебенка, покрывающая дорогу, остаются колеи в траве. Виляю между кое-как слепленными хибарками, замечаю на одной из крыш черно-белую кошку с выводком котят – единственный, помимо дороги, признак жизни.

Дом вырастает перед нами гигантским обелиском. Ржавая дверь заперта. Странно. То есть дом все еще считается чьей-то собственностью, и так запросто мы внутрь не войдем.

– Сэр, а колея как раз тут кончается, – замечает Шон.

Эзра остается у двери, зачем-то внимательно изучает рыжую, шелушащуюся поверхность, я отхожу к Шону. Колея в самом деле утыкается в бетонную плиту перед дверью гаража – явно видны следы колес.

– Шон, сними-ка рисунок.

Напарник лезет за телефоном, я обхожу вокруг дома. Не клеится все это – многоэтажный дом посреди пустыря, когда соседние здания давно превратились в груды кирпичей. А у этого, гляди-ка, ни одного разбитого стекла.

Подхожу к зарешеченному окну поближе, подозрительно смотрю на серую краску, покрывающую строительную пену. Ты не должна была давным-давно облупиться, а? И мне это кажется или прямо за темным стеклом стена?

Отхожу на пару шагов, пытаясь осмотреть дом целиком, но куда там. Считаю этажи, выходит десять штук. Щурюсь в небо, словно дымкой подернутое рядом с крышей. Что это? Выглядит как страховочная сетка на мосту, но кому придет в голову натягивать ее здесь? Или что они, коптеры тут тестировали и следили, чтобы увлеченные тестеры не свалились? Жаль, нет никаких поводов проникнуть внутрь. Надо ехать в участок, получать ордер, а пока тянуть за другие ниточки.

– Сэр, это не ржавчина, – сообщает Эзра уже в машине, растирая пальцами рыжие хлопья. – Это краска. Кто-то старался замаскировать новую дверь.

– Ясно, – отзываюсь. – Молодец. Очень любопытная картина.

Шон реагирует многословней, втягивая напарника в болтовню и сыпля теориями от идиотских до вполне нормальных. У меня тоже есть парочка предположений. Но прежде чем их высказывать, я очень хочу посмотреть в глаза нынешним владельцам здания.

Локтя касается чья-то рука, оглядываюсь. Эл улыбается:

– Дошли. Попробуй говорить вслух иногда. Нас же ты этому учил.

Отвожу взгляд. То, что я создал тесты на доверие, не значит, что я сам прекрасно с ним справляюсь.

Переступает порог Нэб, шедший позади всех, словно школьный учитель, следящий, чтобы никто не отстал. Дверь за ним захлопывается, оставляя меня недоуменно моргать.

– Надеялись и наверх подняться, и доступ к личным спальням не потерять? – смеется Электра. – Не получится.

– Ты хочешь, чтобы мы все проходили тесты повторно? – интересуется Бемби с олимпийским спокойствием.

– Скучно! – фыркает сестра. – Но пока он не получит право пройти дальше, никто его не получит.

Она завязывает всех на мне. Зачем? Оттого, что мне от этого страшно? Конечно. Зажмуриваюсь на миг, пробираюсь сквозь толпу ко входу в бокс. Ставлю локоть на подставку. Скоба холодит кожу, игла, вынырнув из гнезда, зависает, еще не наученная, что писать. Подсказываю:

– Эдриан Рейн. – Сам не знаю, как обозначить свою работу.

– Офис-менеджер, – хихикает Лекс, – только круглосуточный.

– Санитар сумасшедшего дома, – вторит Рика.

– С учетом того, что ты сместила его на этом посту, – едва заметно улыбается Нэб. – Миротворец тоже становится профессией.

Они еще смеются, когда игла касается моей кожи, выводит быстрым, запрограммированным мной шрифтом: «Эдриан Рейн. Жертва»

Стискиваю зубы. Хватит пользоваться любой возможностью ударить меня, сестра! Это нечестно… Глупо. Здесь нет, не было и не может быть никакой честности, это не детская драка, которую разнимут родители. Некому разнимать.

Отступаю, одергивая рукав, желая закрыть эту надпись, злую шутку сестры. Толпа втискивается на лестницу, оставляя рядом со мной Лекс, она вкладывает руку в нишу. Впервые обращаю внимание, как они это делают, насколько быстрым и привычным стало движение. И шаг вперед, в бокс, такой же привычный. Иду следом. Бояться мне нечего, это первый тест, пройти его элементарно. Подхожу сразу к рукояти на стене, берусь за нее, протягиваю ладонь Лекс. Она улыбается, повторяя за мной.

Разряд поднимает волоски на коже, боль бросает нас на колени. Сдавленно ругается Лекс. Добавляет:

– Нельзя было обойтись без какой-то фигни, а? Пожалей этого придурка, он и так побитый жизнью! Я смотрю на его синяки под глазами, и мне страшно становится. Ты сколько спал вообще, маньяк прекрасный?

Шутки у нее так причудливо смешиваются с серьезностью и жалостью, что я не знаю, что отвечать. Сестра, к счастью, тоже. Боюсь, она не станет игнорировать слова, которые ей не понравятся. Говорю, стараясь поддержать тон:

– До инъекции снотворного – мало.

Пытаюсь встать, но Лекс опирается на мое плечо, поднимаясь первой. Протягивает руку, помогая мне. В ее глазах только сочувствие, без насмешки или злости.

– Устроил сам себе проблемы, да? Как так вышло? Нет, я не про вообще, я про… – Замолкает, подбирая слова, вижу, как мягкое лицо становится печальным. – Она сказала, ее зовут Электрой.

Отворачиваюсь. Вот итог моих действий, и я должен испить данную мне чашу до дна, каждую каплю – тут мы с сестрой одинаково мыслим. И все же я не считаю себя виноватым. Не с меня началось все это, я просто хотел… А чего я, собственно, хотел? Справедливости? Мести?