Дот Хатчисон - День всех пропавших

– Нет, со мной все будет нормально.

Бросаю взгляд на заднюю дверь и размышляю, почему она задала этот вопрос именно сейчас.

– Думаешь, сегодня уже не стоит пытаться снова поговорить с ним?

– Он психует из-за случившегося. Как только мы успокоим его на этот счет, он будет психовать из-за Фейт и волноваться. Потом вспомнит, что случилось с тобой, когда он переволновался, и распсихуется еще больше. Если ты останешься, он не успокоится, а будет чувствовать себя виноватым.

– Он в любом случае будет чувствовать себя виноватым.

– Да, но ты действительно хочешь провести всю ночь, напоминая ему, что это несчастный случай? Учитывая, что ты несколько стервозно отреагировала на наши с Касс вопросы?

Хмуро смотрю на Мерседес.

– Ты бы волновалась, даже не реагируй я несколько стервозно.

– Естественно, потому что это означало бы, что тебе причинили серьезный вред.

Мерседес поднимается на ноги и бросает мокрое полотенце в раковину, где оно приземляется с глухим шлепком.

– Позовешь, если понадоблюсь?

– Да, обещаю. Иди. Утро и так наступит слишком скоро.

По дороге домой заскакиваю в «Шитз» [65] Сеть быстрого питания. : хотя на кухне есть продукты, совсем не хочется ничего готовить. Особенно если придется кипятить воду. Не сегодня. Однако, доехав до дома и припарковавшись, вижу знакомый автомобиль.

– Ты что, шутишь, черт возьми?

И действительно, когда я подхожу к двери, там, прислонившись к стене, стоит мрачный Вик. Он смотрит на меня и поднимает брови.

– Ты злишься на него или на меня?

– Прямо сейчас – на всех, – огрызаюсь я, вбивая ключ в замочную скважину с такой силой, что тот издает тревожный скрежет. Черт побери, Элиза, успокойся. Меньше всего тебе сейчас нужно вызывать слесаря. – Кто из них звонил тебе?

– Касс. Затем Эддисон. Затем Мерседес. И снова Эддисон.

Впиваюсь в Вика взглядом, однако он осмеливается хихикнуть.

– Элиза, мы проведываем друг друга. Что в этом плохого?

– Я сейчас не на работе.

– Это не ответ. Вызвать «Скорую»?

– Нет.

– Как думаешь, остальные согласились бы, что нужно вызвать тебе «Скорую»?

– Нет.

– Отгрызешь мне голову, если продолжу давить?

– Да!

– Ладно. – Вик отталкивается от стены и целует меня в щеку. – Если ночью что-то произойдет и понадобится наша помощь, сообщи – подвезем.

Он сует руки в карманы куртки и идет по коридору к лестнице.

К тому времени, когда я попадаю домой и выпутываюсь из куртки и сумки, моя еда совершенно остыла. К черту – я голодна.

Очень хочется покурить, однако у нас с Широй есть общие правила, в том числе курить не чаще чем раз в две недели, что бы ни случилось. В квартире все аккуратно, грязной одежды слишком мало, чтобы требовалась стирка, и даже кафель в ванной чист благодаря приступу бессонницы на прошлой неделе. Как только я запираю пистолет в сейф, заняться буквально нечем.

Ничего не мешает вспомнить странный, бегающий взгляд, которым наградил меня Брэн после того, как я сказала…

О, точно.

Во второй раз никому не позволю плохо со мной обращаться.

Во второй раз.

Почему я это произнесла?

Снимаю лифчик, меняю брюки на удобные легинсы и устраиваюсь на кровати с мобильником. Сегодня понедельник, так что с пятидесятипроцентной вероятностью моя мать в книжном клубе. Прижимаю пульсирующую болью руку к животу, слушая гудки.

Потом раздается теплый, глубокий отцовский голос.

– Элиза моя, – приветствует он. На заднем плане слышится «хмф!» и хлопанье дверью, а также тихое бормотание записанных голосов из подкаста.

– Твоя мать только что упорхнула. «Упорхнула» – подходящее слово?

– Для Ima? Пожалуй, да.

– Обычно ты не звонишь, если есть шанс, что мать дома.

– Я не помню, есть ли сегодня в книжном клубе понедельник.

– Элиза…

– Ты когда-нибудь волновался, не обращается ли Клифф со мной плохо?

Съеживаюсь и закусываю губу. Стоило сформулировать получше.

Наступает долгая пауза. В конце концов отец останавливает проигрывающийся на заднем плане подкаст.

– Нет, – наконец произносит он. – Я знал, что он плохо с тобой обращается. Меня беспокоило, носит ли это физический характер.

– Aba…

– Элиза, ты не видела , сколькими способами Клифф причинял тебе боль. – Отец вздыхает. – Мы с Широй были вне себя, но ты не замечала. Он изолировал тебя от людей, решал, кто может тебя окружать. И постоянно отпускал мелкие замечания насчет твоей работы, которые должны были сойти за шутки, но воспринимались иначе. Таким же образом он делал замечания каждый раз во время еды, и в результате ты так похудела… И вся эта суматоха насчет свадьбы… ты выглядела очень несчастной, ahuva [66] Зд.: милая (ивр.). , однако он так искажал твое восприятие всего, что ты понятия не имела, что правильно, а что нет…

– Мне следовало понять истинное положение дел… – шепчу я.

– Как? Неважно, научилась ли ты различать это в других, – когда речь о тебе самой, все совсем иначе. Клифф действовал очень грамотно, не вываливал все разом. Добивался своего постепенно – так, что ты не замечала. И никогда бы не заметила, Элиза. Потому что не только он обрабатывал тебя.

– Что ты имеешь в виду?

– Твоя мать занималась этим всю твою жизнь.

– …Aba?

– Элиза Адия Стерлинг, я горжусь, что знаю такую женщину, как ты. Горжусь называть тебя своей дочерью. Ты не заслуживала такого отношения со стороны матери. Я должен был тщательнее тебя оберегать.

Он издает порывистый вздох и продолжает голосом, полным боли и вины:

– Я думал, она перестанет, когда ты вырастешь. Она же не могла не видеть, какой ты замечательный человек. Такой умный, добрый, готовый помочь другим… Такой жизнерадостный и веселый, словно смех во плоти… Чудо, радость для окружающих. Она должна была увидеть. Я не мог понять, почему она не замечает. Когда ты поступила в среднюю школу, я начал всерьез рассматривать перспективу развода. Я любил ее, однако она так унижала тебя…

– Но потом отец Ширы…

– Да, именно. Ты проводила время с Широй и Сойерами-Леви, помогала им. Хорошо, что ты этим занималась, однако я не мог взвалить на тебя дополнительный груз. Не мог вызвать в тебе страх, что тебя отнимут. К тому же знаешь – ситуация в судах меняется к лучшему, но очень многие по-прежнему считают, что ребенок должен оставаться с матерью. Если б я развелся, а она получила опеку над тобой, все стало бы только хуже. И, как я думал, через несколько лет ты уедешь в колледж, а потом…

Отец вздыхает.

– Мне следовало тщательнее оберегать тебя. Ты так привыкла к подобному отношению со стороны матери, что, естественно, не распознала, когда появился парень и под обаятельной маской занялся тем же самым. Ты была очень уязвима именно к подобным мужчинам, потому что провела всю жизнь в попытке понять, почему мать, по-видимому, не любила тебя.