Дот Хатчисон - День всех пропавших

– Но почему именно ты?

– Потому что другие сидят сложа руки.

Иан медленно кивнул.

– Попей воды. Не торопись.

Подросток посмотрел на детектива с отвращением, как будто тот назвал его глупым или в этом роде.

– Желание защищать? – продолжил Иан после минутного молчания. – Похвально. И можешь распрощаться со своими намерениями, если тебя исключат из школы за драки.

Брэндон уставился на него, моргая.

– Встань между девочками и теми, кто их домогается. Вели ублюдкам убираться. Запиши, что видел, и передай показания администрации. Подними тему на собраниях родительского комитета и школьного совета. Если ты продолжишь свой крестовый поход, орудуя кулаками, то единственное, чего добьешься, – исключения из школы. И кто останется помогать девочкам? Но если ты убедишь других ребят защищать их, будешь требовать перемен – требовать громко от всех, кто может повлиять на ситуацию, – тогда реально чего-то добьешься. Этот путь сложнее и сулит больше огорчений, – признал детектив; очевидно, его слова снова удивили мальчика. – Часто будет казаться, что ты ничего не добьешься. И это доставит тебе гораздо меньше удовольствия, чем ударить кого-то кулаком. Но если хочешь постоянных перемен к лучшему, выбирай тяжелый путь, а не тот, который кажется лучшим в краткосрочной перспективе. Сейчас тебя отстранили от занятий на неделю. Это время проведешь со мной. Я договорился об ограниченном доступе на стадион в нерабочее время, чтобы ты мог бегать по лестницам. Выпустишь энергию не через кулаки. Когда срок наказания пройдет, будешь проводить со мной по два дня в неделю. Больше никаких драк, Брэндон. А взамен я научу, как защищать людей по-другому. Идет?

Брэндон уставился на протянутую руку, видимо обдумывая. Хороший признак.

– Что, если я собьюсь с пути?

– Значит, собьешься. Будем решать проблемы по мере поступления. Но мне нужно знать, станешь ли ты прилагать усилия в этом направлении.

Мальчик взял протянутую руку и твердо пожал ее.

– Идет.

– Отлично. – Иан развернулся и направился к оставленным вещам. – И выброси из сумки сигареты. Тебе шестнадцать, черт побери, и ты занимаешься бегом.

Подросток за спиной детектива разинул рот. Детектив ухмыльнулся.

На осознание утреннего сигнала будильника уходит минута-другая. Мелодия не моя – не такая, которая вводит в состояние относительного бодрствования через испуг. Это мелодия Брэна: бесконечно повторяющиеся слова Прии «проснись, проснись, проснись!» – с каждым разом все громче. Поскольку будильник не мой, а мне так тепло и уютно, опять прижимаюсь к Эддисону и натягиваю на ухо край одеяла.

– Знаешь, – бормочет он, уткнувшись в мои волосы – его голос рокочет в груди, – вообще-то это тебе надо вставать.

– М-м-м…

– Прошлым вечером я купил кое-какую еду. Если начнешь собираться, то приготовлю завтрак.

– М-м-м…

– Под завтраком я подразумеваю буррито с тройным беконом.

– Уже встаю!

Вот только я не шевелюсь.

Брэн со смехом скатывается с кровати, увлекая меня за собой, ловит на самом краю и ставит на ноги.

– В душ, – приказывает он. – Дымом пахнешь.

– Ладно.

Помывшись, одевшись и вдобавок сделав фото валяющегося на полу в гостиной лифа, чтобы потом послать Шире, направляюсь на кухню. Она выглядит странно. Каждый шкафчик – каждый, а не только ранее сломанные Брэном – лишился дверцы. Теперь особенно отчетливо заметно, как мало на кухне предметов.

– Мерседес и Касс будут через несколько минут, – бросает через плечо стоявший у плиты Брэн. – Мерседес еще раз проверит твою руку.

– С тобой ничего не случится, если проверим прямо здесь? Или начнется новый приступ чувства вины?

Эддисон бросает на меня далеко не восторженный взгляд.

– Все будет в порядке.

Ну если он так говорит…

Забираю из гостиной цветы и ставлю в кувшин из-под лимонада, предварительно налив туда воды и высыпав содержимое прилагающегося к букету пакетика сахарной смеси.

– Ты и в самом деле готовишь.

– Я же сказал.

– Знаю, но ты всегда начинаешь скучать, когда макароны с сыром готовы наполовину, после чего разражается катастрофа. А сейчас так лихо управляешься с… четырьмя или пятью сковородками разом? Не знала, что у тебя вообще столько есть.

Брэн хмурится и тычет лопаточкой в сковороду, перемешивая лук, грибы и приправу тако.

– Они шли в одном наборе.

Наверное, это подарок на новоселье от Дженни и Марлен.

Через заднюю дверь входят Касс с Мерседес и оценивающе принюхиваются.

– Замечательно готовишь, Элиза, – говорит Касс.

– Это он.

Обе пялятся на Брэна.

– Через минуту вы все проголодаетесь.

Я откашливаюсь.

– Конечно, за исключением Элизы, которая щедро поделится своим беконом с нами.

– Это бекон-извинение, – поясняет Касс. – Тот, который ты ей купил и перевязал бантом.

Мы завтракаем. Затем Касс и Брэн убирают со стола, а Мерседес проверяет состояние моей руки. По крайней мере, она уже не болит, а волдыри уменьшились. Когда мы выходим, на Брэне снова джинсы и футболка Университета Майами, чтобы все в офисе знали, что он не на работе. Никто не поднимает шум из-за того, что пришел Эддисон или что его сестра включена в расследование. (Даже невзирая на запрет о разглашении информации, Бюро живет сплетнями, так что, естественно, другие сотрудники уже в курсе.) В дополнение к обычным приветствиям Брэн получает несколько рукопожатий и несколько похлопываний по плечу, однако большинство агентов выражают поддержку молча.

Рассаживаемся в конференц-зале. За последние несколько дней в какой-то момент я начала считать один из стульев своим, что немного пугает. Брэн ставит на стол коробку с фотографиями и открывает.

– Тут два события. – Он вынимает снимки и раскладывает в стопки. – День рождения Стэнзи, меньше чем за две недели до пропажи Фейт; отмечали в парке неподалеку, пригласили всех из нашего района. И фотографии с Хеллоуина.

Черепашка-мутант-ниндзя-принцесса-балерина. Как и на фото в рамке у него на полке.

Беру в руки пачку фотографий с вечеринки. Когда Брэн был подростком, в округе жили в основном пуэрториканцы, и до сих пор половина населения – латиноамериканцы. Почти все знали всех, дети спокойно бегали ватагами от дома к дому, и везде их принимали радушно. Все устраивали вечеринки, приносили с собой еду и напитки, а потом помогали навести порядок. Район из тех, где на свадьбу и рождение детей соседи дарят столько угощений, что молодоженам или новоиспеченным родителям еще месяц не приходится готовить.

На первом фото четыре девочки тесно прижались друг к другу – обычные дети: ни понятия личного пространства, ни тени смущения. Одна, смуглокожая и темноволосая, больше похожа на Брэна, чем на Фейт. Она обвилась вокруг Фейт, словно пьяный коала. Их пытается удержать в вертикальном положении девочка, чьи курчавые волосы еще темнее – совсем черные – и собраны в большой пушистый хвост. Четвертая, с длинными тонкими рыже-апельсиновыми косичками и миллиардом веснушек, будто падает на остальных.