Максим Шаттам - Зов пустоты

Она запретила себе представлять то, о чем говорила, и сосредоточилась на правильном выборе слов. Она часто повторяла «наполнить» и «залить», потому что поняла, что именно эти слова были важны, из чего она сделала вывод о том, что ему хотелось выплеснуть на нее свою сперму, залить ее, и таким образом утопить ее в своей силе, в своем могуществе. Она играла с этими образами, подбирала все возможные синонимы, старалась описывать их обоих, повторяла, что она будет в его власти. Она добавила к описанию унижения, которым он подвергнет ее, словно какой-то неживой предмет. Он ненавидел женщин. Она описывала унизительные сцены. Жестокие. Она была для него лишь живой куклой с покорным, испуганным взглядом, стонавшей от ужаса.

У нее страшно болел живот, желудок крутили все более сильные спазмы.

Он двигался по ту сторону стены. Снова и снова.

Хриплый рев дал Лудивине понять, что все кончилось.

Она замолчала, с тревогой ожидая продолжения.

Он выдохнул, что-то пробормотал себе под нос.

И ушел.

Лудивина уткнулась лбом в колени.

Она выбила себе небольшую отсрочку.

Небо над Парижем затянуло пепельным саваном, сквозь который в любую минуту должны были прорваться и обрушиться на город потоки слез.

Сеньон, Гильем и Лудивина в своем кабинете обрабатывали последние дела, готовясь разойтись по домам на выходные, как вдруг вся мебель в помещении подлетела от сильного удара. Послышался глухой, металлический шум – как они потом поняли, рев мотора, резко набирающего обороты перед ударом.

Они бросились к окну, выходящему на бульвар.

В решетку, отделяющую двор казармы от тротуара, врезался «Пежо 208»: передний бампер смял опору ограды, из-под капота валил дым.

Открылась дверца, водитель выбрался из-под раскрывшихся подушек безопасности, держа в руке какой-то длинный предмет, другой рукой ухватился за поваленную ограду, перепрыгнул через нее.

Лудивина даже не успела понять, что происходит, а на фасад здания в районе их окна уже обрушился ливень из пуль. Трое жандармов отпрянули назад.

Мужчина что-то вопил, но из-за грохота выстрелов следователь не могла разобрать слов.

Она увидела лицо нападавшего.

Человек на мопеде, смотревший на нее днем. Тяжелый, почти пустой взгляд. В условиях стресса ее перевозбужденный ум тут же нашел недостающее звено: она видела его в толпе, собравшейся возле тела Абдельмалека Фиссума.

«Приближенный имама!»

Они перешли к действиям. Террористическая ячейка приняла смерть Фиссума за сигнал. Это и правда был сигнал?

Воздух прошил сухой треск автоматной очереди. Он стреляет из АК-47, поняла Лудивина: вот что было у него в руке, когда он вылез из машины.

У парижского ОР не имелось никакой специальной защиты, поскольку само здание не было для этого приспособлено: старую казарму, где раньше взимали пошлину за въезд в город, сложно было перестроить. Двор отделяла от улицы ограда, на входе на каждый этаж стояли электронные кодовые замки. Защиту обеспечивали сами жандармы: большую часть времени они носили гражданскую одежду, но были обязаны всегда иметь при себе служебное оружие.

Сеньон уже целился из своего пистолета «ЗИГ Зауэр», укрывшись за стеной у окна. Лудивина вытащила пистолет и тоже спряталась у рамы, с другой стороны. Заметив, что к ним ползет Гильем, Сеньон мотнул головой:

– Давай в коридор. Вместе с остальными обеспечьте безопасность входов!

Напольная плитка разлетелась на осколки, потолок разорвало в клочья выстрелами.

Сеньон и Лудивина втянули головы в плечи.

– Сколько их? – спросил Сеньон, когда дождь из штукатурки на мгновение стих.

– Я видела одного. Но он хорошо вооружен.

– Водитель?

Она кивнула.

– Пуленепробиваемый жилет, – бросил ей Сеньон.

– Они в шкафу, я туда не пойду!

– Нет, у него! Кажется, на нем жилет. Плечи очень широкие. Типа тяжелого тактического.

Сеньон медленно поднялся, чтобы выглянуть в окно, и Лудивину охватила паника. Она представила себе, как по его лбу растекается красная кровавая каша. Она подумала о Летиции, о близнецах и ухватила его за ворот, дернула обратно в укрытие.

Совсем рядом с ними в фасад казармы врезались три пули. Старые стены стойко выдерживали натиск калибра 7,62.

Лудивина поймала взгляд Сеньона и помотала головой.

– Этот говнюк войдет в здание! – воскликнул он.

– У него нет бейджа, а двери крепкие.

– Они не выдержат!

Лудивина выругалась. Сеньон был прав. Коллеги из Бригады по борьбе с наркотиками на первом этаже – ребята не робкого десятка, но все они сейчас в состоянии шока. Она надеялась, что они в безопасности. У них нет никаких средств личной защиты, а у нападающего в руках автомат: понятно, что им для начала нужно где-то укрыться и лишь потом играть в героев. Особенно если на нападающем тяжелый бронежилет, которому не страшны девятимиллиметровые пули их табельных пистолетов. Жуткий калибр АК-47 легко крушил гипсокартонные стены: одной обоймы на тридцать пуль преступнику хватит, чтобы уничтожить всех жандармов в здании.

Если этот человек войдет в казарму, он устроит бойню.

Лудивина сделала три коротких выдоха, набираясь смелости, и выпрямилась в оконном проеме, вытянув перед собой руки: пистолет «СП-2022» как продолжение ее взгляда, указательный палец на спуске. И телом, и умом она была готова убивать.

Одетая в черное фигура приближалась к входной двери здания.

Окна Бригады по борьбе с наркотиками располагались как раз за спиной террориста, на линии прицела Лудивины. Если она промахнется, кто-то из ее коллег может угодить под шальную пулю.

Пока она колебалась, мужчина поднял голову и заметил ее.

Она рухнула на колени, а вокруг засвистели пули, и в волосах у нее запутались обломки стен.

Она открыла глаза в облаке пыли, сплюнула прилипший к губам осколок стекла.

– Он сейчас войдет! – предупредила она.

Сухой хлопок. Он снова выстрелил.

«Замок. Он хочет его взорвать!»

Вот подходящий момент.

Она вскочила, нашла внизу, под окнами, черную фигуру, скорректировала траекторию и увидела, как он поднимает на нее глаза и дуло автомата. Прежде чем он успел выстрелить, она открыла огонь. Три раза спустила курок.

После того как на Францию обрушилась волна терактов, совершенных радикальными исламистами, образ мыслей многих людей изменился: они адаптировались. И прежде всего адаптировались жандармы. Они должны были действовать эффективно. Чтобы выжить. Это чувствовалось во всем – и самой сложной переменой для жандармов старой закалки стала стрельба. Многие поколения жандармов учились стрелять в область таза. Парализующие выстрелы. Только в плохих фильмах можно было увидеть жандармов, стреляющих по мишеням на уровне черепа или сердца. Жандармерия должна была уметь отреагировать на агрессию: она могла нейтрализовать преступника, но ни в коем случае не убить его. После терактов все изменилось: теперь каждое занятие стрельбой заканчивалось точными выстрелами прямо в головы картонных мишеней. Современные террористы могли надеть пояс со взрывчаткой или спрятаться за спину заложника: вот почему каждый страж порядка был обязан уметь отреагировать, пусть даже и в самой трагической ситуации, и предотвратить еще более жуткую трагедию.