Леона Дикин - Игра [litres]

Джеймсон понизил голос:

– Ясно, но скрытность нам ничем не поможет. Нам надо знать, что с Ланой на самом деле.

– Прекрасно, – Клэр тоже понизила голос, обращаясь к Блум: – Лана очень хорошая и веселая, но с полным приветом. Ей нельзя доверить ни оплату счетов, ни поход за покупками, и ПТСР тут ни при чем. Она всегда была такой, с тех самых пор, как мы с ней познакомились.

– То есть сколько? – спросила Блум.

– Около десяти лет. Они с Джейн переехали сюда вскоре после нас с Дэном. Жили в семнадцатом доме. Он поделен на квартиры. – Клэр бросила взгляд в сторону коридора. – Чего только девчонка не натерпелась из-за нее. Удивительно, как после такого пьянства и вечных отлучек матери Джейн сама не пошла вразнос.

– Ей повезло: у нее есть ты и Сью, – подсказал Джеймсон.

Клэр ответила брату улыбкой, а для Блум пояснила:

– Сью живет напротив. Мы с ней по очереди годами присматривали за Джейн, но в последнее время ее чаще опекаем мы с Дэном. Сью с Марком разводятся.

– В последнее время не случалось ничего такого, что наводило бы на мысль: Лане стало тяжелее обычного?

Клэр нахмурилась и покачала головой:

– Честно говоря, я даже думала, что ей полегчало.

Блум знала, что люди, страдающие депрессией, часто производят впечатление поправляющихся за несколько недель или дней до того, как совершают самоубийство.

– Расскажи Огасте про мужчин, – попросил Джеймсон сестру.

В дверях возникла Джейн.

– Привет, соня, – сказала ей Клэр. – Выпьешь чашечку?

Джейн кивнула. Кое-какие усилия она над собой сделала – по крайней мере, оделась, но этим и ограничилась. Ее волосы неряшливо свисали на лицо, легинсы и футболка с длинным рукавом мало чем отличались от пижамы.

– Как жизнь? – обратился Джеймсон к Джейн.

Та слабо улыбнулась в ответ.

– Остальное тебе расскажет Маркус, – пообещала Клэр, выпроваживая детей в коридор. Они оделись и ушли в парк.

Джеймсон повернулся к Джейн:

– Нам надо, чтобы ты рассказала о своей маме как можно больше. Только предельно честно и откровенно. Нам необходимо знать все. Хорошо? – Джеймсон говорил более мягким тоном, чем обычно. Сразу было видно, что он беспокоится за эту девочку.

Джейн села, поджав под себя ноги, и кивнула.

– С чего мне начать? – Ее голос был все еще сиплым со сна.

– Просто расскажи, какая она, твоя мама, – попросил Джеймсон.

Джейн засмотрелась в сад.

– Мама слегка с приветом, а иногда вообще как чокнутая, но…

Джеймсон терпеливо ждал.

Джейн посмотрела на них обоих.

– Она старалась изо всех сил. От отца ей не перепало ничего. В двадцать один год она осталась матерью-одиночкой с двухлетним ребенком на руках и без работы.

Для большинства шестнадцатилеток двадцать один год – это чуть ли не старость. Блум предположила, что Джейн повторила слова матери, а не высказала свои мысли.

Джейн продолжала:

– Она подала заявление на офисную работу на армейской базе, но тесты сдала так хорошо и настолько понравилась им, что ее взяли на военную службу, – она пожала плечами. – Поэтому она часто уезжала, а я оставалась с Клэр и Сью. Я так радовалась ее возвращениям, а она всегда была какой-то далекой. Просто хотела спать. Или потусоваться где-нибудь.

– Сурово, – заметил Джеймсон.

Джейн смотрела в свою чашку с чаем.

– Я стараюсь присматривать и за ней, и за домом.

– И правильно делаешь, – Джеймсон улыбнулся ей. – А твой отец когда-нибудь пытался связаться с тобой или с твоей мамой?

Это направление расследования могло стать ключевым, если бы полиция занялась исчезновением Ланы.

Джейн покачала головой:

– Мама позаботилась, чтобы он нас не нашел. Он был торчком. Крал у нее деньги. Однажды, когда я была еще совсем маленькой, она оставила меня с ним, а когда вернулась, у меня на лице был синяк. И она поклялась, что больше никогда не позволит ему обидеть меня.

– Так он ушел? Или это она его выгнала? – спросила Блум.

Джейн нахмурилась, потом кивнула. Блум взялась за ручку и нацарапала у себя в блокноте: «Отец ушел сам или его выставили?»

– А как вела себя твоя мама до того, как пропала? Она была в длительном отпуске? – спросил Джеймсон.

– Да, потому что ПТСР обострился.

– Она не проходила никакого лечения? – спросила Блум.

Джейн покачала головой:

– Кажется, нет.

– Но ее все же отправили в продолжительный отпуск? – подхватил Джеймсон.

Блум записала: «Отпуск без лечения?»

– И как у нее шли дела? – продолжал Джеймсон.

– Неплохо. Правда, она постоянно и помногу пила и целыми днями просиживала за компьютером, но была в хорошем настроении. В день рождения захотела сходить куда-нибудь на чай. И все бы неплохо, но…

Голос Джейн звучал так, будто она ей не дочь, а мать. Блум задумалась, сколько еще продержится эта девочка. Дети алкоголиков и наркозависимых родителей, вынужденные нести ответственность за них, часто убегают из дому, как только представляется такая возможность, и не возвращаются никогда.

– Не знаешь, случайно, она не могла с кем-нибудь поскандалить? – спросила Блум.

– Не больше обычного. Ты же знаешь маму, – добавила Джейн, обращаясь к Джеймсону. Тот приподнял брови и усмехнулся, давая понять, что ему не понаслышке известна эта черта характера Ланы. Джейн повторила его усмешку. Они будто обменялись давней шуткой, и девочка сказала Блум: – Она никогда не упускает случая ввязаться в скандал.

– Никогда, – подтвердил Джеймсон, и Блум задумалась, сколько споров и ссор за годы случилось между Ланой и Клэр, а если уж на то пошло, то и между Ланой и Джеймсоном.

Блум продолжала расспросы:

– Какие-нибудь из этих конфликтов тревожили твою маму больше обычного? Или, может, даже пугали?

Джейн покачала головой:

– Вряд ли маму могло испугать хоть что-нибудь. Если я волновалась, не важно по какому поводу, она просто велела мне не дурить. «Да чего тут бояться-то?» – говорила она.

Много чего , мысленно отозвалась Блум. Порой страшнее всего оказываются те, кто ничего не боится.

Уважаемая доктор Блум!

Сегодня утром констебль Уоткинс пришла сообщить нам, что Даррен Шоу не умер. Он в тяжелом, но стабильном состоянии. Она сказала, это очень поможет в моем деле. Но потом позвонили из школы: меня временно исключили, теперь мне нельзя участвовать в предстоящих экскурсиях. Я объяснила маме, как важны для меня занятия и как я люблю рисование. Сейчас она звонит директору, чтобы убедить его отменить запрет. Клодия едет, и я не понимаю, почему мне нельзя. Дело не в том, что я не смогу наверстать пропущенное. Я преспокойно могла бы пропустить целый семестр и все равно сдать экзамены.

Я не уверена, что полиция и школа понимают, в чем состоит смысл правосудия. Ведь это же целиком и полностью вина школьного смотрителя. Я не просила его идти за нами в зал и совершать развратные действия. Так зачем же наказывать меня и моих бедных родителей, если мы абсолютно ни в чем не виноваты?