Нуала Эллвуд - Тайны моей сестры [litres]

– Хорошо, доктор Шоу. – Я признаю поражение. – С чего лучше начать?

– Как насчет утра двадцать девятого числа?

Сжимая влажные руки вместе, я пытаюсь сосредоточиться. Выхода нет. Мне придется рассказать о том, о чем я вот уже две недели пытаюсь забыть. Наклонившись вперед в кресле и сделав глубокий вдох, я медленно начинаю говорить.

– Хорошо, – говорю я настолько спокойным голосом, насколько возможно. – Как сказал вам Гарри, мы остановились в подвале продуктового магазина с сирийской семьей.

– С Халедом и Зайной Сафар?

– Да, – отвечаю я. – И их сыном Нидалем.

Я вся дрожу. Не могу остановиться. Ухватившись обеими руками за стул, я продолжаю.

– Мы находились там неделю, – говорю я. – Вокруг царил хаос. За несколько месяцев, прошедших с моей прошлой поездки, город разрушили до основания. Начались перебои с водой и электричеством, еды не хватало. По улицам ходить стало опасно. Настоящий ад.

– Звучит ужасно, – с расширившимися глазами говорит Шоу.

– Да, – отвечаю я. – Однако обычные люди в Сирии сталкиваются с таким каждый день. Как журналист я должна была увидеть происходящее своими глазами, чтобы поведать миру о том, что происходит.

– Однако, учитывая ваши недавние проблемы со здоровьем, возможно, вам не следовало отправляться на такое рискованное задание? – неуверенно спрашивает Шоу.

– Я же сказала, я нормально себя чувствовала, – отвечаю я. – Нельзя просто обернуться ватой и спрятаться за проклятыми блокнотами.

Она молчит и лишь вертит ручку между большим и указательным пальцами.

Грудь у меня сжимается, и, потирая ее, я встаю и подхожу к окошку.

– Вы просили рассказать о последнем дне в Сирии, – говорю я и смотрю на Шоу, которая, как я замечаю, закрыла свой блокнот. – Можно сейчас рассказать?

– Да, конечно, – отвечает она, наблюдая, как я возвращаюсь на место. Мне кажется или в ее голосе звучат нотки воодушевления?

– Спасибо, – спокойным голосом благодарю я, после чего сажусь и начинаю сначала: – Утром того дня мы с моим фотографом Грэмом ездили в центр Алеппо и брали интервью у семьи, чей дом разбомбили за ночь. Фотографии Грэма должны были лечь в основу воскресного репортажа. Я писала статью, когда услышала в коридоре какой-то стук. Выглянув из комнаты, я увидела Нидаля. Он пинал о стену футбольный мяч.

Закрыв глаза, я вижу его перед собой: худенький, жилистый мальчик в мешковатой футболке цветов бразильской сборной. Несколько раз моргнув, чтобы отогнать воспоминание, я продолжаю:

– Встав закрыть дверь, я услышала голос его отца. Они начали спорить.

– О чем они спорили?

– Халед волновался, что Нидаль шумит слишком громко, – говорю я. – Он боялся, что это может привлечь внимание солдат на улице. Велел ему вернуться в комнату.

Закрыв глаза, я вижу уставшее лицо Халеда и недовольное личико Нидаля.

– Продолжайте, Кейт.

Положив руки на колени, я пытаюсь унять дрожь.

– Я вышла из комнаты узнать, все ли в порядке. Увидев меня, Нидаль заплакал. Сказал, что просто хочет играть в футбол и жить нормальной жизнью. Что ему надоело сидеть взаперти.

– И что вы ответили?

– Я попыталась его успокоить. Объяснила, что его отец устал и что нужно его слушаться и поиграть в другой раз.

Я делаю глоток воды и смотрю на часы. Тело начинает покалывать, и я вспоминаю, что в последний раз пила снотворное больше сорока часов назад. Я чешу раненую руку. Шоу замечает движение и бросает на меня неодобрительный взгляд.

– Вы попросили его успокоиться, – говорит она. – Он вас послушался?

Зуд становится нестерпимым, и, закатав рукав, я неистово впиваюсь ногтями в кожу. Все вокруг пахнет пылью: моя одежда, волосы, кожа. Я слышу его крик. Это невыносимо, но нужно продолжать. У меня нет выбора.

– Нет, не послушался, – отвечаю я, дергая рукав вниз. – Он начал кричать и сказал, что ненавидит отца, ненавидит меня, что мы не можем вечно держать его взаперти. Что он хочет сбежать. В итоге его отец сорвался.

Я слышу низкий, зловещий голос Халеда, когда он схватил своего сына за воротник: Думаешь, беженцы играют в футбол? С беженцами обращаются как с ничтожеством, как с дерьмом. Ты этого хочешь, да?

– Я его не виню, – продолжаю я. – Он был напуган и изможден, а Нидаль никак не унимался. Увидев меня, Халед вернулся к себе в комнату. Решил, что со мной Нидаль будет в безопасности. Он мне доверял.

Вот он, рядом со мной в комнате. На его маленьком личике отражаются страх, ярость и разочарование. Прочистив горло, Шоу нетерпеливо ерзает на стуле. Нидаль смотрит на меня из угла комнаты, и я продолжаю.

– Все произошло так быстро, – говорю я, чувствуя, как его горячая кожа мазнула меня по руке. – Я пыталась. Я честно пыталась, но он был в таком состоянии, и потом…

– Что потом?

Кровь, стучащая у меня в висках, сливается с голосами. Нидаль. Халед. Грэм. Они кричат так громко, что я едва могу разобрать, что говорит Шоу.

– Кейт.

Наклонившись на стуле, она кладет руку мне на плечо. Этот ласковый, успокаивающий жест застает меня врасплох.

– Не торопитесь, – говорит она. – У нас полно времени.

Я знаю, что это неправда. Время на исходе, поэтому мне нужно побороть голоса и рассказать ей, что произошло.

– Он убежал, – шепотом говорю я. – Выбежал из подвала на улицу; все произошло так быстро, что я не успела его остановить. Я не смогла его остановить.

Воскресенье, 18 апреля 2015 года

Пол ждет меня у скамеек на Руке Нептуна. Он одет по погоде в плотную, дутую куртку и походные ботинки, которые смотрелись бы вполне уместно и на передовой. С собой у него набитый рюкзак, заполненный, предполагаю я, продуктами на день.

– Я подумал, что здорово будет устроить пикник, – говорит он, вставая меня поприветствовать. – На пляже.

– Погода для пикника не самая подходящая, нет? – с сомнением в голосе говорю я, глядя на сгущающиеся в небе серые тучи.

– Все будет нормально, – возражает он, прослеживая мой взгляд. – Над Рекалвером виднеется клочок голубого неба.

Он показывает вдаль, где из-за холмов выглядывают башни. Я не вижу никакого голубого неба. Не понимаю, как он может быть таким оптимистичным.

– Ну тогда пошли, – предлагаю я, когда мы по ступенькам спускаемся к морю.

Мне до сих пор немного не по себе от всего, что произошло ночью. Звук. Кровь. Сорвав с себя одежду, я долго стояла под душем, осматривая каждый сантиметр тела в поисках пореза. Но кровь словно взялась из ниоткуда. А после того, как она смылась в сливное отверстие, могу ли я с уверенностью сказать, что она вообще была?

Меня так и подмывает поделиться переживаниями с Полом. Но я не хочу его тревожить. Ему и так сейчас тяжело из-за Салли. Я останавливаюсь застегнуть старую парку. Морской воздух хлещет меня по лицу, и подкладка куртки ощущается как одеяло.