Владимир Колычев - К морю за бандитский счет

Савелий смотрел на нее в замешательстве. Он не отличался нежностью чувств и запросто мог нагрубить женщине, если та напрашивалась. А эта явно нарывалась.

— И ты поймешь, — кивнул Савелий, — когда проспишься.

— Два раза по пятьдесят, — развел большой и указательный пальцы Гурий, — и все как рукой снимет.

— Я сейчас от смеха лопну!.. — Блондинка надула щечки и на выдохе выдала: — Уроды!

— Сима! — возмущенно донеслось откуда-то сверху.

Савелий поднял голову и увидел Теплова, спускавшегося к ним по лестнице. И у него похмельный вид, отеки под глазами, но этот хотя бы причесан. И светлая сорочка под пиджаком свежая. А у Симы одежда мятая, как будто ее всю ночь по кабакам таскали.

— Симе пора спать, — ухмыльнулся Гурий.

— О-хо-хо! — передразнила его девушка.

— Сима! — еще резче окликнул ее Теплов.

— Все, все! — подняла она руки, намекая на вынужденную капитуляцию.

И вдруг неожиданно двинулась на Савелия, причем намеренно идя на столкновение. И это с ее-то весом! А Савелий рослый, широкоплечий, может, и не амбал, но мышечная масса на уровне. Сколько помнил себя, занимался прикладными видами спорта. Если приложится кулаком, мало не покажется. Симу даже бить не надо, достаточно просто остаться на месте, и она отскочит от него, как мячик от пинг-понга.

Но Сима, не глядя на него, медленно прошла мимо, и он уловил запах ее тела. Да, несмотря ни на что, было в этой девушке что-то опьяняющее.

— Поговорим? — вместо приветствия спросил Гурий у Теплова.

— Уже необязательно, — качнул тот головой, с досадой глядя вслед уходящей Симе.

Лицо у него более широкое, грубоватое, но схожесть во внешности обоих присутствовала. Наверняка Сима его дочь. Слишком уж молода она для жены. Да и вела себя, как избалованный ребенок.

— Не понял? — протянул Гурий.

— Деньги я перевел, трансзакция уже должна была пройти. Звоните Роману Васильевичу.

В кармане у Гурия зазвонил телефон, он ответил. Внимательно выслушал, не сводя глаз с Теплова, кивнул, сунул трубку в карман и, поворачиваясь к хозяину дома спиной, бросил:

— Все в порядке.

Савелий не собирался доводить дело до эксцесса, но на брата глянул разочарованно. Что-то не хотелось ему уходить из этого дома так просто, но делать нечего, пришлось возвращаться в машину.

— Хо-хо! — засмеялась вслед им Сима.

— «Очканул» хрен, — сказал Гурий, закрывая за собой дверь. — Все до «копья» отдал.

— Доброго слова испугался, — усмехнулся Савелий, отпуская педаль тормоза.

— Доброго слова в последний путь.

— В доме будет играть музыка…

— Но он ее не услышит! — с удовольствием откликнулся Гурий.

— Да пусть живет!

— Хотел бы я так жить.

— В его доме.

— В его доме, — вздохнул Гурий.

Он уже немолодой, в этом году исполнилось тридцать шесть. На Столяра сколько уже времени работает, но дом так и не закончил. Участок взял, коробку поставил, под крышу ее подвел, окна вставил, двери, но еще отделка нужна. Работа идет, но по мере финансирования. Савелий помогал, кучу бабла занял, а все равно дело движется со скрипом. Но ничего, праздник на улице Гурия не за горами — если, конечно, ничего не случится. А работа у них сложная, опасная, если не пристрелят, то заметут, во всяком случае, существует такая вероятность.

Была мечта у Гурия. Сына он родил, дерево посадил, осталось дом до ума довести. Но зря Савелий разворошил эту мечту. Если Гурий заведется, его не остановишь. До самого Толмацка будет рассказывать, какой у них с женой будет стол на новоселье, все блюда перечислит, а рассказывает он, гад, аппетитно. Да и готовит Иринка не менее вкусно.

— С его дочкой? — хмыкнул Савелий.

— С его дочкой?! Зачем мне его дочка?! — удивился Гурий. — Да дура она, язык с одной извилиной. Где она бандитов увидела?

— Дура, — согласился Савелий.

Нет, они с братом не ангелы, и кровь на руках есть. Но так они же не киллеры, не грабители, просто иногда жизнь зажимала в тиски, приходилось выкручиваться. Бывало, возникали ситуации, когда требовалось обламывать рога всяким козлам, но так это же по необходимости, а не ради удовольствия, в рабочем, так сказать, порядке. Столяр их за это ценил, неплохо платил. Вон бизнесмены конкурентов за милую душу «заказывают», и чем они лучше Савелия? У того же Теплова наверняка есть такие «мокрые» грехи, пусть его язва-дочка на нем отрывается…

— Обедать уже пора, — сказал Гурий, глянув на часы.

— Война войной, — кивнул Савелий, — а обед, как говорится, по расписанию.

— Ко мне поедем, Иринка солянку готовила. Семь видов колбасы, все как положено…

Дом Гурий ставил на восточной окраине города, а пока снимал кирпичный домик. Сени, кухонька, две комнатки, но ему хватало. Сыну три года, а дочь еще не родилась.

Ирина вышла им навстречу. Маленькая, худенькая, может, потому большой живот смотрелся карикатурно. Савелий поцеловал невестку в щеку, наклонился, приложил ухо к животу и улыбнулся:

— Привет, говорит. Услышала дядьку.

— Не говорит, а думает, — улыбнулась в ответ Ирина.

— И ты не слышишь, а врешь, — хмыкнул Гурий.

— Так она и с тобой здоровается. А имя уже придумали?

— Татьяна, — ответила Ирина.

— Скучная классика!

— Зато сама Татьяна не скучная, — многозначительно глянула она на него.

— Замри! — щелкнул пальцами Савелий.

Мама не трогала его, не пыталась женить, зато Ирина чуть ли не с первого дня «села на уши». То с одной подругой пыталась его свести, то с другой, но все мимо. Потом успокоилась. Но вот снова взялась за старое.

— Если ты думаешь, что Татьяна моя подруга… Она просто тут недалеко живет. Кто это, спрашивает, такой красивый парень?

— А кто это, спрашивается, накормит нас обедом? — перебил жену Гурий.

Ирина ехидно улыбнулась ему и продолжила:

— Я ей говорю, родной брат моего мужа. Не поверила. А знаешь почему?

Гурий провел рукой по своим волосам, глянул на Савелия, давая понять, что знает ответ. От разных они отцов, потому не было у них внешнего сходства. У Гурия черты лица грубые, у Савелия утонченные, и в глазах разная глубина. Гурий тяжеловесный, кряжистый, Савелий более стройный.

— И все равно ты любишь только меня! — улыбнулся Гурий и зашел в дом, оставив дверь открытой.

— Так ведь хорошая девчонка, не пьет, не курит, — не унималась Ирина.

— Я плохой. Пью, курю, ругаюсь матом.

— Ругаться матом — это плохо. Но ты исправишься. Я знаю, что говорю.

— Солянка-то вкусная?

— Очень.

— Если это так, я тебе поверю. И перестану ругаться матом, — улыбнулся Савелий. — И вообще, умеешь ты поднять настроение.

В дом он входил в надежде, что Ирина оставит его в покое, но не тут-то было. Встреча с Татьяной назначена была на вечер. Такие вот дела семейные.