Владимир Колычев - Вечность и еще два дня

— Смотря в чем.

— У тебя с Мишей что-то было? Может, я тогда не вовремя зашел? Неправильно понял?

— Не было у нас ничего.

— Соврать можешь, — сказал Вадим. — Но не назло.

Полина вскочила, села, плечом прижалась к задней спинке кровати.

— Не было у нас ничего!

— Варвара говорит, что было.

— У Варвары язык без костей! — Полина мотнула головой до хруста в шейных позвонках.

— Вот и я думаю, что врет. Может, не спала она с этим мужланом? — с надеждой спросил Вадим.

Наконец-то Полина поняла, что у него болит. И еще она знала, чем его лечить. Но для этого ей нужно было заступиться за сестру.

— С Мишей? Нет, не спала она с ним.

— А мне сказала, что спала! — Вадим зло сжал кулак.

— Зачем? — спросила Полина и озадаченно посмотрела на него.

— Нравится он ей, — упавшим голосом сказал он. — Всегда нравился.

— Варвара может соврать назло.

— Вот и я думаю, что соврала.

— Соврала, — подтвердила Полина.

Она все поняла. Варвара наговорила мужу гадостей, хотела разозлить его и сделать ему больно, вот и приплела Мишу. Не суть важно, изменяла она или нет. Главное, что Вадима мучают сомнения. Это значит, что он любит Варвару, ревнует ее, когда-нибудь вернется к ней. И правильно сделает! Так ей, Полине, и надо!

Она поднялась, оделась, в калошах на босу ногу из теплого дома вышла в холод, но не замерзла, всего лишь остудилась. Ей нужно было успокоиться, осознать свое падение, приноровиться к новой жизни, научиться радоваться крошкам с чужого стола. Еще она не должна позволить этим крошкам засохнуть от тоски.

Полина заполнила водой котел и баки, затопила баньку, вернулась в дом, замесила тесто под пельмени, накрутила фарш. Ужин готов был к сроку, водочка под пельмени пошла с ветерком. Вадим накупался, напарился, добавил внутрь огонька, повеселел, перестал думать о Варваре.

Ночью он забрался к Полине под бочок. Отказывать она не стала. В этом уже не было никакого смысла.

Проснулась она рано, затопила печь, накормила собаку и птицу, выбрала из топки угли, поставила в жар горшок с пшеном, залитым молоком. Кашу можно было сварить и на газовой плите, но Вадим хотел, чтобы она протомилась в печи, а ради него Полина готова была и не на такие трудности. Она даже самовар на углях растопила. Вдруг Вадим проснется и захочет чайку?

Но Вадим не проснулся, а будить его Полина не стала. Она закутала кашу в старое покрывало, выкатила из амбара велосипед и отправилась в поселок. Всю дорогу в лицо ей сыпал мелкий снег. Начало ноября, морозы уже где-то рядом. Скоро земля станет белой, дороги заметет, завьюжит, о велосипеде придется забыть. До поселка всего полтора километра, на лыжах пятнадцать минут в спокойном темпе.

Амбулатория размещалась в деревянном доме со старой покосившейся крышей и новыми пластиковыми окнами. Сторож в штате не предусматривался, как и техничка. Полы мыла Полина, приходила пораньше и принималась за уборку. Девушка она шустрая, управлялась за двадцать минут в кабинетах хирурга и терапевта, процедурной, прививочной и, конечно же, в коридоре. А торопиться некуда, врачей нынче не будет. Терапевт был вчера, у хирурга прием завтра.

Работы на сегодня немного. Мария Михайловна прокапаться придет, дяде Савелию укол надо будет сделать, еще к Игорю Дмитриевичу на дом сходить. Анализы вчера пришли, надо бы отнести, поговорить, проконсультировать. Сам он уже давно не ходит, а дочери некогда. У нее на ферме дел непочатый край.

Полина управилась с уборкой, продезинфицировала кабинет, поставила чайник. А когда вода закипела, появился Миша и заполнил собой весь кабинет.

Полина окинула его оценивающим взглядом. Выбрит чисто, одеколоном пахнет, кепка новая, меховая, куртка с иголочки, нейлоновая, но с кожаными вставками. Уж не Варвара ли его облагодетельствовала?

— Чайку попьем? — спросил он, потирая руки.

Они у него крестьянские, мозолистые, заскорузлые, под ногтями грязь.

— Ты на прививку?

— Можно и на прививку.

— Тебе стерилизация показана. После двух уколов само все отсохнет.

— Да ладно тебе, — цокнув языком, сказал Миша. — Ты же сама была не против. А потом этот красавец появился. Зачем он на меня набросился? Нормально же все у нас было.

— Ненормально, — сказала Полина, но чаю Мише налила, стул поставила, вазу с печеньем пододвинула.

— А этот Гаврилов еще у тебя? — осторожно спросил он.

— И Гаврилова вчера была.

— Да, знаю.

— Ты с ней спал? — стараясь казаться невозмутимой, спросила Полина.

— Ну, было когда-то. В смысле, сейчас спал? — спохватился Миша.

Он еще не решил, правду сказать или солгать, но губы его уже растянулись в паскудной улыбке.

— Я тебе три укола сделаю, если соврешь, — и в шутку, и всерьез пригрозила Полина.

— Да нет, сейчас не спал. Она-то хотела, но мне ты нравишься. Нет, правда! — Миша посмотрел на нее глазами преданной собаки, но с человеческим лукавством в уголках рта.

Может, и нравилась ему Полина, но и от Варвары он не отказался бы, будь на то его воля.

— Гони ты этого Гаврилова в шею, толку с ним у тебя не будет. Наиграется и бросит.

— А с чего ты взял, что он играется? Вадим — муж моей сестры. Он имеет право жить в моем доме. Просто жить.

— А чего ты оправдываешься? — спросил Миша и хитро сощурился.

— Я не оправдываюсь!

— А покраснела чего?

— Не краснела я!

— Стыдно тебе, да? Вот и мне за тебя стыдно!.. За легкой жизнью погналась? Так не будет тебе легкой жизни! Не отпустит тебя земля, здесь, на ней, и останешься. Со мной. Если я захочу и на Ларке не женюсь.

— Плакать не стану.

— И я не стану, когда тебя твой москвич бросит, — сказал Миша.

Полина и сама понимала, что рано или поздно Вадим оставит ее. Оттого ей и стало горько до слез.

— Уходи! — заявила она, резко вскинула руку и показала пальцем на дверь.

Миша кивнул, поднялся, открыл дверь.

Уже в коридоре он обернулся, натянул кепку на глаза и сказал:

— Но смеяться не стану.

Миша ушел, не дожидаясь ее ответа.

Полина коснулась пальцем кончика носа, как будто это могло сдержать слезы, наворачивающиеся на глаза.

Зима в деревне — лучшее время года. Огород под снегом, живности минимум, только печку топи да за домом смотри. И комарья нет. Еще снег чистить нужно от порога до ворот и до баньки вдоль сараев.

Вадим протоптал тропинку до озера, подледной рыбалкой увлекся. Полина с утра на работу, а он за удочку. Наловит окуньков, она придет, пожарит или ухи сварит. Не столько для пропитания, сколько ему на радость.

Но рыбалка его уже не радует, банька не вдохновляет. Работой он себя не тешит, иногда, по настроению, нарубит дров, снег почистит, но в основном все она. Да и свободного времени у Вадима все меньше и меньше. В ноябре лишь однажды в Москву ездил, а за декабрь — пятый раз уже. Бизнес у него там, пригляд за делами нужен.