Людмила Рублевская - Дети Гомункулуса

Не скажу, чтобы меня сильно обрадовала перспектива задер­жаться в этом слякотном городишке, но действительно... Почему бы не осмотреть незнакомые места? А главное...

— В какой стороне море? Как до него дойти?

Директор словно поперхнулся моим безобидным вопросом и приглушенно ответил:

— Море? До моря ехать нужно. Да не такой же погодой.

— Иди, иди, — зашипела мне в спину секретарша. — Товарищ Римант очень занят.

3

Гостиница оказалась рядом с заводом, в скучном ряду пяти­этажек, ничем среди них не выделяясь, кроме разве огромных букв на фасаде: “Салдуве”. От секретарши директора я уже знала, что это название переводится “солдаты” и имеет идеологически выдержанный смысл: во время последней войны под этим город­ком соединились не то три дивизии, не то три фронта, и таким образом место превратилось в символ солдатского братства. А вот и памятник, воплощающий упомянутое братство: напротив гостиницы, на пустыре, три монументальные фигуры, соединили поднятые вверх винтовки со штыками, образуя грозный трезубец. Вот они, “салдуве”... То бишь солдаты. Солдаты?.. Какие-то нестандартные каски у этих "салдуве", с полями, как рыбацкие башлыки. И сапог и с голенищами до колен. А у одного из гра­нитных героев даже была борода...

Нет, это все-таки не солдаты. Тут, возле моря, должны были стоять рыбаки. Три рыбака. Причем под ногой одного из них ав­тор памятника наметил очертания побежденного морского чудовища. Грубо высеченное из камня странное существо корчилось под рыбацким сапогом, бессмысленно выкатив глаза...

Нужно будет расспросить местных жителей про этот памят­ник.

Толстуха-администраторша выдала мне ключ. Ну что они в этом городе такие вялые, такие бледные! Видно, нездоровый климат... Зато моей соседкой по номеру оказалась жизнерадост­ная молодая особа, чуть старше меня, в импортном джинсовом “прикиде”. Волосы черными спиральками вились вокруг куколь­ного личика с неестественно большими светлыми глазами и пух­лыми губами. Соседка представилась “несчастной командиро­вочной Алиной”, которой скучно в этом поганом городишке. Очень хорошо, что к ней подселили такую симпатичную совре­менную девчонку. Мы тут развернемся...

Но я разочаровала веселую соседку, Я вовсе не считала себя современной. Я даже презирала само предположение о том, что­бы быть современной. Мне не нравилось мое время, меня раз­дражали туповатые ровесники, их примитивные ухаживания и голоса с кокетливым придыханием. Я любила прогулки в одино­честве, длинные юбки и вязаные шали. Не знаю, удалось ли мне объяснить это джинсовой Алине, но она фыркнула, подвела яр­кой перламутровой помадой губы, брызнула на себя французски­ми дальнобойными духами и выскользнула за двери, дав мне возможность наконец с дороги выспаться.

Проснулась я от ощущения, что к моему лицу прикасается что-то скользкое и холодное. За окном был вечер и туман. Даже не просматривался памятник трем рыбакам, хотя он должен был возвышаться перед самым окном.

В комнате царил резкий йодистый запах, который перебивал даже аромат Алининых духов. Часов шесть вечера, наверное... Целый день проспала. Но еще есть время добраться до моря! Не может быть, чтобы оно находилось далеко. Если прислушаться, слышен ритмичный шелест волн — рядом дышало чтго-то гигант­ское и живое.

Двери распахнулись, в комнату влетела Алина.,

— Что, скучаешь? Там такие парни — тоже командировочные, из Риги. Приглашают нас в гости. У них шампанское, апельсины, шоколадные конфеты. Даже магнитофон есть. Если нечего надеть — не волнуйся, я шмоток с собой набрала, сейчас подберем тебе вечернее платьице — как принцесса будешь!

Я молча надела сапоги, пальто силуэта “трапеция” с темным пятном на правом боку и направилась к двери.

— Куда ты? Думаешь, кого-то лучше найдешь? — раздраженно спросила Алина.

— Море хочу посмотреть.

— Ты что, вольтанутая? — лицо Алины аж позеленело. — Ка­кое море? Оно далеко. Я тут уже неделю живу, никакого моря поблизости не видела.

Но я не дослушала ее и вышла из номера. В коридоре стояли двое мужчин самоуверенного вида. Один, усатый, держал в руках розу. Я притворилась, что не замечаю их, и сбежала по лестнице.

На мой вопрос, где находится море, администраторша махнула рукой куда-то в сторону центра города, и я направилась туда.

4

Пустыри и “хрущевки” сменились узкими улочками и домами с черепичными крышами. Я блуждала между тусклых фонарей и влажных стен, вдыхая йодистый воздух. Людей было мало, да и те в моросящих сумерках казались бесформенными тенями. Вскоре я поняла, что за мной кто-то идет. Вода неприятно хлю­пала под его ногами.. Я свернула в переулок — не хотелось нару­шать своего одиночества. Но шаги за спиной не стихли. Я огля­нулась. Фигура в темном пальто догнала меня.

— Милая девушка, вы — гостья в нашем городе, не правда ли? У нас нету таких очаровательных девушек. Позвольте, покажу вам наши достопримечательности...

В свете фонаря я разглядела бледное красивое лицо незнаком­ца, стильные усы и светлые глаза, похожие на рыбьи... Блондин с рекламного плаката, да и только. Нельзя сказать, что я не люблю красавцев, но во мне прочно сидит комплекс, что они — не для меня. Возможно, потому, что физическая красота как будто пред­полагает синдром победителя: возьму, кого захочу. А я всегда считала себя исключением. И еще... Нет, я ничего не имела про­тив этого парня, но... Было в нем что-то искусственное. Может, в слишком светлых, словно пустых, глазах или в блеклых усах над толстыми бледными губами... А блондин, вытянув из меня сведе­ния о моей профессии, обрадовался — он сам искусствовед, у не­го в подчинении местный художественный салон и выставочные залы. Он уверен, что у такой чудесной девушки и рисунки должны быть прекрасные, и если я захочу, устроит мою персональную выставку в лучшем зале! А пока зайдем в ресторан...

Чем больше он говорил, тем меньше я ему верила. Присмотре­лась получше... Да это же Алинин “командировочный из Риги”, который стоял с розой в коридоре гостиницы! Почему он пред­ставился как местный искусствовед? И неужели идет за мной от гостиницы? Я решительно ускорила шаг. Непрошеный экскурсо­вод не отставал. Чужой город, пустые улицы...

Впереди высилось здание из темного кирпича, круглое вит­ражное окно светилось, как шкатулка с драгоценными камнями. Костел! Двери открыты...

— Не стоит туда заходить, вы же комсомолка! — загундосил мой блондин.

Может, хоть там избавлюсь от твоего внимания?

Так и случилось. Блондин сунулся было за мной в двери храма, но вдруг недовольно крякнул, как осенняя жаба, и растворился в тумане улицы. Слава Богу...

Я осмотрелась. В храмах я была считанные разы. Все, что име­ет отношение к религии, казалось мне принадлежащим к иному миру — и притягательному, и опасному, как все непознаваемое.